Чулпан Качаева (Хабибуллина)

Сентябрь 1912 года, Москва. Анна стояла у окна и смотрела вдаль. Её глаза смотрели в пространство, не видя ни спешащего разносчика с корзиной, ни элегантной дамы в экипаже, ни мальчишек, играющих на мостовой. Она крутила на своем изящном пальце кольцо, что было ей немного великовато, будто бы ища поддержки у своей бабушки. Это кольцо было семейной реликвией - оно было с изумрудом в старой, массивной оправе из золота и тяжелым, непривычно грубым на тонкой руке Анны. Когда-то оно принадлежало ее бабушке, Софье Владимировне, супруге генерала. Софья Владимировна завещала его "самой любящей и верной сердцем" из внучек. - У Анечки сердце не нараспашку, как у её сестры Настеньки, - сказала как-то бабушка. - И если уж полюбит, то навсегда. Такому сердцу и камень верности хранить... Пусть это будет её семейная реликвия. Стук в дверь заставил Анну вздрогнуть. Она судорожно сжала кольцо в кулаке, словно пойманная на воровстве. - Войдите, - сказала она голосом, в котором прозвучала непривычн

Лето 1978 года. В одном из домов большого села под Саратовом жила Мария Семёновна, восьмидесятилетняя вдова, последняя из рода местных мастеров, когда-то известных по всей округе умением расписывать прялки и деревянную посуду. Ее дети давно разъехались по городам, муж погиб на фронте еще во время Великой Отечественной войны, и теперь она коротала дни в одиночестве, если не считать соседской девочки Гали, которая приходила помогать по хозяйству. В тот день Мария Семёновна сидела у стола и разглядывала старую шкатулку. В ней лежали засохшие краски и кисточки с поредевшим ворсом, там же были и старые мятые бумаги с рецептами красок, составленными еще по молодости. Руки уже не слушались как прежде, зрение подводило, но душа просила взять кисть и что-то раскрасить. Вдруг скрипнула калитка и Мария Семёновна вздрогнула и досадливо поморщилась - не время было для гостей, пока она сидела здесь, ударившись в воспоминания. В сенях послышались шаги и раздался знакомый голос: - Марья Семёновна, д

Степан вернулся в октябре 1945-го. Мать, увидев его в дверях, заплакала от радости и вскочила, бросившись к нему на шею. - Сыночек! Сыночек мой…Вернулся! Глава 1 Он плакал вместе с ней, а потом они сидели за столом и Ирина Ивановна рассказывала про то, как жила эти годы и о чем не рассказывала в письмах, как переживала тяжелое время, получив похоронку на его отца, про свою сломанную ногу тоже говорила. - Как же ты справлялась, мама? Почему мне в письме не написала, что ногу ломала? - Степан был удивлен. - Не хотела, сын, тебя беспокоить. Тебе и так там несладко было, а тут бы и о моей ноге переживать начал. А справлялась я не одна - Валюша мне помогала. - Валя?- он усмехнулся, но, казалось, даже не удивился. - Да, - Ирина Ивановна улыбнулась. - Упрямица наша. Без неё, сынок, я бы и не справилась. И водицы носила, и дрова рубила, и еду готовила. Она с ногой мне так здорово помогала - растирала её, поила меня лекарством и отварами, убирала за мной. И ведь ни слова поперёк не скаж