Валерий Максимов

Лето 1941 года, страна в огне, военкоматы переполнены молодыми парнями, рвущимися на фронт. И среди них - он. Михаил Игнатьевич Белоусов. Седоватая борода, усталый взгляд, 47 лет. Почти 50 - возраст, когда другие уже сидят в тылу, нянчат внуков или чинят старые сапоги. Но не Михаил. Он стоит перед столом военкомата, сжимая документы, и тихо, но твердо говорит: «Прошу на фронт. Снайпером». Офицер за столом едва сдерживает смех. Снайпером? С почти слепым левым глазом? В таком возрасте? «Дед, иди домой, - говорят ему. - Родине ты уже послужил». Но Михаил не уходит. Он не спорит, не кричит, не бьет себя в грудь. Он просто делает шаг, который изменит все. Находит ближайший полигон, берет винтовку и показывает, что значит настоящий охотник. Пять выстрелов - пять в яблочко. На 100 метров. Потом на 200. Офицеры переглядываются, в их глазах вопрос: «Как?» А Михаил отвечает просто: «Охотился на волков двадцать лет. Один выстрел - один шанс». Осень 1941 года. Немцы рвутся к Москве, фронт трещит

Здравия, товарищи! Воспоминания немцев, прочувствовавших все прелести войны на Восточном фронте, явно показывают, что рукопашная с нашими солдатами воспринималась ими как нечто ужасное. Солдаты Вермахта были, конечно, отличными бойцами, но рукопашная с нашими в большинстве случаев заканчивалась поражением немцев. Чем же это объяснялось, коль скоро уровень подготовки и стойкость обеих сторон был примерно одинаков? Некоторые думают, что дело в каких-то врожденных качествах наших бойцов, в особом русском духе, тогда как другие ищут причину в каких-то только недавно появившихся древнеславянских единоборствах. Из истории мы знаем, что никаким единоборствам, никакому боевому самбо солдат Красной армии не обучали. Это вообще дело слишком долгое, да и назвать этот навык наиважнейшим в условиях современной войны (и тем более когда мобилизация становится массовой) затруднительно. Правда, обучение штыковому бою проводилось в несколько большем объеме, чем в рядах Вермахта, но и только. У немцев

«Дело было вечером, делать было нечего. Толя пел, Борис молчал, Николай ногой качал…». Стихотворение Сергея Михалкова 1935 года утрировало дворовое безделье советских подростков. Всякое, конечно, бывало. Но в основном дети на улицах отличались бурной деятельностью, в том числе играми. За обстоятельства и подготовку некоторых старых забав сегодня могли бы, что называется, привлечь. В исторических деталях разбирался корреспондент агентства «Минск-Новости». На первый взгляд в игре «Казаки-разбойники» нет ничего крамольного. Она имеет глубокие исторические корни. В свое время реальные казаки защищали обозы на дорогах от нападения лихих людей. Вероятно, это и вдохновило мальчишек придумать полувоенное развлечение. В традиционном виде игра сложная и многолюдная. «Казаки» обустраивали себе штаб, темницу в каком-нибудь сарае или подвале. Команда «разбойников» должна была выдумать кодовое слово. Им давали время, на то, чтоб убежать. Потом первые начинали ловить вторых. По правилам, скрывающихся