Галина Рублевская (Могилевец)

Одна женщина терпела насмешки и оскорбительные слова мужчины. Грубость, раздражение; старалась угодить, стерпеть, сохранить отношения. Терпела его пьянство. Она хотела создать семью. Любила этого человека. Такой жертвенной любовью… Это длилось год. И однажды женщина увидела, что на диване лежит совершенно чужой человек. Пришел в её квартиру и лег на диван. И что-то обидное с этого дивана говорит: мол, сколько можно ждать ужин! Что ты там возишься, такая-сякая!  Женщина так удивилась. Испугалась даже. Чужой человек лежит у неё дома, ругает её, требует еду. Произошло мгновенное превращение. Был жених Аркадий, а стал чужой дядька. Чужой, как в фантастическом фильме. Противный и опасный.  Женщина попросила чужого уйти. Опасливо и осторожно. И чужой ушел, ругаясь.  И женщина больше не отвечала на звонки. И даже имя чужого почти забыла.  Или старый друг помогал, отдавал последнее, защищал, поддерживал - двадцать лет. Тяжести таскал и помогал обои клеить в тот день. У друга был ремонт.  И э

Мария перебирала образцы тканей, расстилая их на большом дубовом столе, когда в тишине ателье прозвенел звонок стационарного телефона. Вздохнув, она отложила шёлк и подняла трубку. — Слушаю, ателье «Сильвия». В трубке несколько секунд царила тишина, а затем прозвучал неуверенный, старческий голос, который она не слышала много лет. — Машенька? Это ты? Это твоя тётя Лида. Мария прислонилась лбом к прохладному стеклу витрины. Тётя Лида. Сестра отца. Последний раз они виделись на его похоронах, десять лет назад. — Тётя Лида, здравствуйте. Какая неожиданность. — Прости, что отрываю от работы. Я в Москве, приехала к врачам. Наша поликлиника меня совсем замучила. Может, увидимся? Я ненадолго. Голос её звучал устало и почти умоляюще. Мария посмотрела на разложенные ткани, на график примерок. Всё это было важно, срочно, необходимо. — Конечно, — вдруг сама для себя сказала Мария. — Где вы? Я вас найду. Тётя Лида стояла у входа в огромную клинику, маленькая, сгорбленная, закутанная в старомодный

– Люсь, ну, чего там племянница-то?  – Да какая она мне племянница? Какая?  – Ну как? Чай брата дочка. – Вот кто родил, с того и спрашивайте. А вообще, есть ей 18. Сама уж за дела свои отвечает. Тетка Люся махнула рукой и пошла дальше. А в большой деревне Ивановское сейчас только и разговоров было, что о Катюхе Мироновой. Говорили и говорили, перебирая и перевирая.  Всяко бывало тут, чего только не было, но такого – никогда. Арестовали Катюху, молодую деревенскую девицу, и вина её говорили уж доказана.  Вина страшная – наняла Катюха киллера, чтобы убить собственную мать. Киллера тоже увели под белы рученьки. Им оказался местный пьяница Колька Рамазанов. Все получали нездоровое удовольствие от обсуждения этого происшествия. Об оплате тоже болтали разное. Кто-то утверждал, что хватило Кольке белого девичьего тела, которым и рассчиталась Катюха. Галина Шаповалова утверждала, что видела, как ночью ходила Катька к Николаю в баню. Своими глазами видела, потому как не спалось. И разошлись –