Сергей Яковлевич удивленно записывал в дневнике и в письмах знакомым и родным, вскоре после его появления на свет: "Моего ничего нет.. Удивительный мальчик! Вылитый Марин Цветаев".
Ему не было и трёх месяцев, когда Цветаева, обладая даром предвидения, записала в своей тетради: "Мальчиков ещё за то любить нужно - им ведь на войну..." Всепоглощающая любовь - вот чувство, которое испытывала счастливая мать к младенцу.
"Буду любить его - каким бы он ни был: не за красоту, не за дарование, не за сходство - за то, что он есть. Может быть - это самая большая любовь моей жизни? СЧАСТЛИВАЯ любовь?" ...
Погиб на фронте в июле-августе 1944. В 19 лет.
"У Али моей ни одной черты, кроме общей светлости"... - говорила Марина - "Я в этом женском роду - последняя. Аля - целиком в женскую линию эфроновской семьи, вышла родной сестрой Сережиным сестрам... Женская линия может возобновиться на дочери Мура, я еще раз могу воскреснуть, еще раз - вынырнуть..."
Друзья, давайте соберем ы комментариях все строчки Марины Ивановны, посвященные сыну, и вспомним о нем и о Ней!
http://vverh-dm.ru/news/dusha_ne_znaucshaya_mery
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 18
(Швейцер Виктория " Жизнь замечательных людей"
... Ссылка не сеопировалась
Из молодых — да вредным!
Ни медным королем,
Ни попросту — спортсмедным
Лбом, ни слепцом путей,
Коптителем кают,
Ни парой челюстей,
Которые жуют, —
В сём полагая цель.
Ибо в любую щель —
Я — с моим ветром буйным!
Не быть тебе буржуем.
Ни галльским петухом,
Хвост заложившим в банке,
Ни томным женихом
Седой американки, —
Нет, ни одним из тех,
Дописанных, как лист,
Которым — только смех
Остался, только свист
Достался от отцов!
С той стороны весов
Я — с черноземным грузом!
Не быть тебе французом.
Но также — ни одним
Из нас, досадных внукам!
Кем будешь — Бог один…
Не будешь кем — порукой —
Я, что в тебя — всю Русь
Вкачала — как насосом!
Бог видит — побожусь! —
Не будешь ты отбросом
Страны своей.
22 января 1932
Езжай, мой сын, в свою страну, —
В край — всем краям наоборот! —
Куда назад идти — вперед
Идти, — особенно — тебе,
Руси не видывавшее
Дитя мое… Мое? Ее —
Дитя! То самое былье,
Которым порастает быль.
Землицу, стершуюся в пыль,
Ужель ребенку в колыбель
Нести в трясущихся горстях:
«Русь — этот прах, чти — этот прах!»
От неиспытанных утрат —
Иди — куда глаза глядят!
Всех стран — глаза, со всей земли —
Глаза, и синие твои
Глаза, в которые гляжусь:
В глаза, глядящие на Русь.
Да не поклонимся словам!
Русь — прадедам, Россия — нам,
Вам — просветители пещер —
Призывное: СССР, —
Не менее во тьме небес
Призывное, чем: SOS.
Нас родина не позовет!
Езжай, мой сын, домой — вперед —
В свой край, в свой век, в свой час, — от нас —
В Россию — вас, в Россию — масс,
В наш-час — страну! в сей-час — страну!
В на-Марс — страну! в без-нас — страну!
Январь 1932
Анастасии едва ли не каждый день его жизни. Вот несколько строк из них,
светящихся не только наивною гордостью матери, но и тонкостью анализа
психологического облика совсем еще маленького ребенка — Муру, так Марина
звала Георгия, — только третий год:
«Удивительно взрослая речь, чудно владеет словом. Мужественен, любит
говорить не как дети. И совсем иначе, чем Аля. Хочет всегда стать на
что-то, повыше, чтобы слушали...»
Когда Георгию было восемь лет, она писала: «Очень зрел. Очень критичен.
Марина, — сказал мне Бальмонт, — это растет твой будущий прокурор!» Но
ему, малышу Мурлыке, была свойственна не только жажда справедливости и
повышенного внимания взрослых.