Надежда Васильевна Лантана (К)

Ночью я услышала скрип балконной двери. И в этот момент даже не догадывалась, что мою свекровь можно увидеть другой. бездомный пес — Лена, только не надо мне голову морочить! — свекровь Нина Васильевна вытирала руки о передник, стоя у плиты. — Живёшь в моём доме — соблюдай мои правила. Чистота прежде всего! — Я же только полы помыла, Нина Васильевна, — устало отозвалась я, опуская швабру в ведро. — Что не так? — А то не так, что углы надо протирать не просто так, а с уксусом! Иначе микробы остаются. Я кивнула, сдерживая вздох. Три месяца назад мы с Антоном продали свою однушку и вложились в строящийся дом. До сдачи оставалось полгода, и свекровь согласилась нас приютить. Правда, с условием: никакого беспорядка, никаких лишних вещей, никакой грязи. Нина Васильевна была педантична до мелочей. Тапочки стояли строго парами у порога, кастрюли блестели, как новые, а на подоконниках не было ни пылинки. Я старалась соответствовать, но иногда казалось, что живу не в доме, а в операционной. Мой

Пёс поскуливал, прижимая заднюю лапу. Когда Антон попробовал её потрогать, Рекс дёрнулся и посмотрел так, будто просил прощения за слабость. — Рекс, полежи спокойно, — Антон опустился на корточки рядом с лабрадором. — Ничего, старик, — Антон почесал его за ухом. — Сейчас разберёмся. Но разбираться было нечем. Вчера в ветклинике врач показала снимки и объяснила долго, про какие-то суставы и хрящи. Антон слушал вполуха, потому что знал: сейчас она назовёт цифру, и всё станет ясно. «Операция стоит восемьдесят тысяч», — сказала врач. — Плюс восстановление, лекарства — ещё тысяч двадцать уйдёт. Без операции он через пару месяцев совсем не встанет. Антон кивнул, поблагодарил и вышел. На карте было двадцать три тысячи — зарплата за месяц работы на складе. До следующей получки две недели. Квартплата, еда, матери в деревню нужно было отправить на лекарства. После развода ипотека осталась на нём, Ольга квартиру не хотела, зато алименты исправно требовала. Двадцать три тысячи таяли за неделю. Ре

— Этот. Именно его, — Вера Николаевна кивнула на рыжего пса, забившегося в дальний угол вольера. Волонтёр приюта вздохнула: — Вера Николаевна, у него облысение. Кожа воспалённая, шерсть вылезла почти вся. Лечение долгое, дорогое. Может, посмотрите других? Вон щенков привезли здоровых. — Нет. Его. пес из приюта Пёс поднял морду. В его глазах Вера узнала тот же взгляд, что видела каждое утро у внучки — пустой, отсутствующий. Словно кто-то выключил свет внутри. Три месяца назад дочь Веры с зятем разбились на трассе. Возвращались с дачи поздно вечером, водитель встречной фуры уснул за рулём. Восьмилетняя Маша в тот день осталась с бабушкой — простыла, температурила. После похорон девочка не проронила ни слова. Совсем. Психолог из районной поликлиники качала головой, разводила руками, выписывала таблетки. Частный специалист говорил про реактивную депрессию, называл цену консультаций, от которой кружилась голова. Вера продала дачу. Деньги понадобятся — на врачей, на лекарства, на всё, что п

Чемоданы стояли у двери, путёвки на море лежали на столе, когда четырнадцатилетняя дочь ворвалась в квартиру с окровавленной овчаркой на руках. Тридцать тысяч рублей за отпуск или жизнь бездомного пса — выбор, который должна была сделать Светлана за следующие два часа до поезда. овчарка Чемоданы стояли у двери, путёвки лежали на столе. Через два часа — поезд на море, которого ждали весь год. И тут Даша влетает в квартиру с окровавленным псом на руках. Тридцать тысяч на операцию или тридцать тысяч на отпуск — одно из двух. — Ты серьёзно? — Андрей замер посреди коридора, глядя на жену так, будто она предложила что-то невозможное. — Света, мы год откладывали каждую копейку! — Папа, но собака же погибнет! — Даша сидела на полу возле коробки, где лежала овчарка с перебинтованной лапой. Кровь просачивалась сквозь бинты. — Её машина сбила прямо передо мной. Водитель даже не притормозил. Светлана опустилась на корточки рядом с дочерью и посмотрела на пса. Крупная овчарка дрожала, задняя лапа

Нотариус огласил завещание, я и мой брат получили равные доли в родительской квартире — но вместе с ней досталась кошка Мурка с пятью котятами, которую мама подобрала незадолго до смерти. Брат требовал немедленно освободить помещение для продажи, а я никак не могла найти этим животным новый дом — пока не наткнулась на мамин дневник с записью, перевернувшей всё. мамин дневник — Слушай, хватит уже! — голос брата прорезал тишину пустой квартиры. — Покупатели теряют терпение. Ещё неделя — и сделка сорвётся. Я сидела на полу в родительской спальне, а на коленях у меня спал рыжий котёнок. Кошка Мурка недоверчиво смотрела на Андрея из-под старого комода. — Андрей, ну дай мне ещё пару дней, — я попыталась сохранить спокойствие. — Я уже звонила в три приюта, разместила объявления, но. — Но что? — он резко повернулся ко мне. — Лена, это всего лишь животные! Мама их взяла с улицы три месяца назад. Они не члены семьи. Котёнок проснулся от громкого голоса и жалобно пискнул. Я осторожно погладила

— Мам, смотри! — Котёнок какой-то странный. — Лёша присел на корточки возле крыльца. Я выглянула из веранды и увидела маленький рыжий комочек, жалобно мяукающий у ступенек. Худющий, с облезлой шерстью и слезящимися глазами. худой котенок — Господи, откуда он здесь? — Наверное, из леса, — Лёша осторожно протянул руку, котёнок слабо мяукнул и попытался дотянуться до неё. — Мам, он же замерзнет! Можно заберём? Я посмотрела на сына. Ему было пятнадцать, и последние два года после развода мы жили вдвоём в этом доме на окраине посёлка. Бывший муж оставил нам дачу своих родителей, сам уехал в столицу. — Лёш, у нас и так денег в обрез. Ветеринар, прививки, корм... — Я подработаю! — глаза сына загорелись. — Серёге на СТО помощник нужен по выходным. Обещал платить. Котёнок жалобно пискнул и потёрся о мою ногу. Я сдалась. Звали мы его просто — Рыжик. Ветеринар Марина Сергеевна, женщина лет пятидесяти с добрыми глазами, осмотрела котёнка и покачала головой. — Месяца три ему, не больше. Истощение,