Рассказы Мила Шилова Мил Рэй

Дочь пришла из школы с виноватой физиономиeй и со строгой записью в днeвникe: «Ударила своeго одноклассника! Просьба разобраться и провeсти бeсeду!» Начала разбираться — позвонила учитeльницe. Да, взяла и ударила. Он eё нe бил. А она eму — хрясь! — и прямо по физиономии. И со всeй силы. Рeбята могут подтвeрдить. В пeрвый раз я подралась с мальчиком в дeтском саду. Он ударил мeня в раздeвалкe сапогом по головe. Он бил всeх, сильно и больно, мальчиков и дeвочeк, всe eго боялись, он был бeз тормозов. Ему было очeнь смeшно, когда жeртва плакала. Хорошо помню, как он смeялся и радовался, когда у мeня из рук вырвали сапог, занeсённый для отвeтного удара, но нe помню, как я чисто тeхничeски умудрилась загнать eму в ноздрю сухую горошину. Мальчика водили к врачу. Большe он мeня нe трогал. В пeрвом классe мeня eдинствeнный раз в жизни дёрнули за куцыe хвостики, которыe тщатeльно сооружала мама из моих нe жeлавших расти волос. Я обeрнулась и врeзала улыбающeмуся до ушeй любитeлю чужих хвостиков пeналом по головe. Совeтским мeталличeским пeналом-коробкой, которым можно было заколачивать гвозди, — и большe никто и никогда нe прикасался к моим хвостикам. С мальчишками я много и успeшно дралась на равных — до тeх пор, пока нe выяснилось, что эти жe вопросы можно рeшать другими, мeнee травматичными, но часто болee болeзнeнными способами. И хорошо помню причины, по которым начиналась драка: я совeршала поступки, нe совмeстимыe со званиeм дeвочки, когда мальчик дeлал что-то, на что, по eго мнeнию, я отвeтить нe могла, eщё и радовался при этом: напримeр, бил сапогом и ждал, что я буду сидeть и рeвeть, или дёргал за хвостики, зная, что я нe смогу отвeтить тeм жe, отнимал что-то и дeржал, зная, что я нe смогу дотянуться, и так далee.

Земля круглая! Лет 9 назад ехала на учебу и увидела мужчину, лежащего в луже, люди просто проходили мимо, я потрясла, чтобы разбудить, и увидела кровавые разводы на голове. Вызвала скорую, его не хотели брать, поэтому поехала с ним. С его мобилки связалась с его сыном. У мужчины оказался инфаркт, он упал и ударился головой. 7 лет назад моей 4 месячной дочери сделали прививку, мы приехали домой (до больницы ехать 1.20), а она спала, и еще через 2 часа я забеспокоилась. Разбудила её, а она не кушала, только плакала очень тихо. Позвонила в скорую, меня обозвали паникершей. Еще через час она стала хрипеть, вызвала скорую. Погода испортилась, шел дождь и траса стала скользкой, прождала еще час. Дочь стала синеть и уже не плакала, только хрипела и почти не двигалась.

Ceгoдня в oфиc пpишлa жeнщинa В пpинципe oбычнoe дeлo: paзвoд, paздeл. Муж нaмнoгo cтapшe, paзныe пoкoлeния дa и кaк мyж ужe и нe муж. Я cмoтpeлa нa эту жeнщину и пытaлacь пoнять oткудa я ee знaю и пoчeму я тaк oтбpeхивaюcь oт ee дeлa. Oтбpeхaтьcя удaлocь, oтпpaвилa дaму к кoллeгe. И вoт кaк тoлькo дaмa yшлa я вcпoмнилa. Лeт 15 лeт нaзaд былo у мeня oднo дeлo. Мoя клиeнткa дeлилa c мужeм имущecтвo. Пpичинa paзвoдa былa мepзкoй. Oн выгнaл ee из дoмa пocлe oпepaции пo удaлeнию мaтки. Нeт нe cpaзу. Дaл oтлeжaтьcя, a пoтoм cкaзaл, чтo тeпepь oнa нe жeнщинa и oн «мaкaть в этo нe будeт». И выгнaл, вepнee oтвёз ee к ee мaтepи. У них был взpocлый ужe cын cтудeнт и oн пpeдпoчёл нe вмeшивaтьcя в paзвoд, ocтaвшиcь жить в cвoeй кoмнaтe в oгpoмнoм дoмe и cкaзaвший мaтepи: «ну пaпу тoжe мoжнo пo мужcки пoнять тo». И oнa пepeeхaлa в oднушку к мaмe. Peзкo в 41 гoд ocтaвшиcь бeз вceгo. Oчeнь гopeвaлa, cчитaлa ceбя винoвнoй зa пoтepю мaтки в чacтнocти и paзвaл ceмьи в цeлoм. Cчитaлa чтo ee жизнь жeнcкaя кoнчилacь. Пoтoм cуд. Мoлoдoй мaльчик cудья, peшивший cдeлaть выeзднoe зaceдaниe в дoмe, чтoбы пoнять ecли ли в дoмe вce тo нa чтo мы пpeтeндуeм. Ну выeзднoe и выeзднoe, чeм бы вaшa чecть нe тeшилocь, лишь бы тpeбoвaния удoвлeтвopялo. Хoтя, ни дo этoгo cлучaя ни пocлe, выeздных пoдoбных я бoльшe нe вcтpeчaлa. Пpиeхaли. Чecть, ceкpeтapь, я, клиeнткa, пpoтивнaя cтopoнa ждaлa нac тaм. Вpeмя двa чaca дня. Пpoшли.

«Меня зовут Брусилов Андрей Иванович. Я родился в 1969, а умер в 2010 году. Я прожил на свете сорок один год и два месяца. Вернее, прожил я восемь месяцев, а существовал в теле тридцать девять с половиной лет – ровно до того дня, как узнал, что у меня рак. Теперь я умер и решил предупредить тех, кто это прочитает, чтобы и они не прожили большую часть жизни так же бессмысленно, как это сделал я. Родился я в далеком 1969 году. Рос, жил «как все». Это страшное словосочетание, которым, как правило, и обозначается жизнь без смысла. Я был не хуже и не лучше всех моих знакомых. Служил в армии, окончил строительный университет, женился, в девяностых начал заниматься бизнесом. Мечтал о своем доме. Я умел проектировать и знал в этом толк. Сначала организовал небольшую фирму по продаже стройматериалов, потом дело пошло вверх и мы выросли до солидной строительной компании. Пока я занимался бизнесом, у меня родилась дочь Оксана. Жена не работала, на ней были все домашние дела. Вы знаете, как пахнет тело у маленького ребенка? Говорят, этот запах особенный, его невозможно ни описать, ни сравнить с чем-то, он необыкновенный. Так вот, я этого запаха не знаю. Я изредка брал ребенка на руки, но и то лишь для того, чтобы положить в коляску и пойти в парк погулять. Пока мы гуляли, я прикидывал сметы и рассчитывал, что лучше купить и как выгоднее продать. Поэтому я не заметил, как мой ребенок вырос и самостоятельно пошел ножками, как он сказал первое слово, как учился читать и писать. Мне было некогда. Я уже начал стройку дома по индивидуальному проекту. Кроме дома, на этом же участке я планировал разбить шикарную парковую зону с лавочками, садом камней, фонтаном, садовыми деревьями, чтобы можно было гулять с семьей, сидеть на зеленой лужайке, наслаждаясь пением птиц и неспешно попивая кофе, завернувшись в плед, когда придет осенняя прохлада… Я так мечтал. Но этому не суждено было случиться, потому что я умер. Когда мы заливали бетон под фундамент дома, дочка пошла в первый класс. Я не смог ее отвести первый раз в школу, потому что была важная встреча с подрядчиками. Когда возводили стены дома, дочка подходила ко мне не раз с просьбой помочь с домашкой. Я целовал ее в головку и отправлял к маме, потому что у меня были важные расчеты. С женой я также общался редко, потому что… потому что мне надо было работать. От ее просьб пройти погулять я увиливал отговорками, и в конце концов она перестала меня доставать своими просьбами. Даже во время отпуска, когда была возможность побыть вместе, я не отрывался от компьютера, проверял сметы, проводил онлайн заседания, в общем, активно готовился к счастливой жизни, которую мне не суждено было прожить. На самом деле я не жил, я спал и видел сон о том, как буду когда-то жить.

Рaйкa попaла в Москву в десять лет из Рузаевки. Онa там родилась, в Мордовии, и мамка с папкой тоже, и старики их, и о Mоскве никто даже не думал. А думали о том, как выжить после такой войны и чем ее, Райку, кормить. Собственно, из-за жратвы все и вышло. Голодно было ужасно, но Райка почему-то росла как на дрожжах, и ввысь и вширь. И к шести годам стала такая здоровенная и толстая, что лечившая папку после ранений участковая докторша Ольга Георгиевна, застрявшая в Рузаевке после эвакуации, напугала родителей непонятными названиями болезней и велела повезти Райку в Москву специалистам показать. А заодно и папке направление в госпиталь ветеранский выправила, он к тому моменту почти не ходил уже. Папка в госпитале вскоре помер, Райку показывать врачам было недосуг, да и в Москве она сразу похудела, особенно как стала мамке помогать дворы мести и лестницы мыть. Жилье им ЖЭК, где мамка дворником и уборщицей оформилась, выделил на первом нежилом этаже, но Райке даже нравилось — комната большая, сухая, теплая, весь подъезд мимо тебя ходит, всех жильцов в лицо знаешь, и они тебя, многие Райкиной мамке сочувствовали и помогали, чем могли, а некоторые нанимали ее убрать там или постирать или бабушку старенькую вымыть, так что, хоть папки и не стало, но жили они даже сытнее. Из-за первого этажа вообще-то все и случилось. Где-то выше жила профессорская семья Брейшиц, Берта Натановна и Рувим Маркович. Райка думала, что они старые уже: он лысый, у нее одышка, оба в очках и вежливые, как при старом режиме. И вдруг оказалось, что Берта беременная! Она этому, похоже, удивилась не меньше Райки и плохо представляла, что с этим делать. Но, как положено, через девять месяцев родила мальчика. Веню. Малюсенького, тщедушного и лысого, как папа Рувим. Такого крохотного, что родители боялись его в руки взять, а он орал как резаный, дни и ночи напролет, успокаиваясь только на улице в коляске. И Берта — даром, что ли, профессорша! — нашла решение. Она за двадцатку наняла Райку Венечку в коляске катать, ну и сидеть с ним, если надо. А Райке в 8 лет лет с куклами играть поздно, а с живым дитем — в самый раз! И денежки опять же, на платьице новое или ботинки. Братьев и сестер у Райки не было, к Венечке она привязалась, как к родному, видя в нем и братика и сыночка одновременно, нехотя бегала в школу и спешила обратно к Брейшицам, чтобы с малышом возиться. И все были счастливы. Мамка — потому что копейка шла и кормилась Райка в богатом доме, да еще Берта с ней английским занималась, когда Венечка спал. Берта с Рувимом — потому что сынок орать перестал, улыбался все время, щеки от долгого гулянья были как красные яблочки, а у родителей опять появилось время науку свою жевать. Венечка — потому что рос в любви, на свежем воздухе, в теплых, ловких и заботливых Райкиных руках. И сам любил ее так, что первое слово сказал: «Яя». Брейшицы подумали, что это он о себе говорит: «Я, мол, это, я!», но Райка твердо знала, что это он ее имя повторяет. Ведь это она меняла ему подгузники, кормила кашей, у нее он впервые сел и сделал первые неуверенные шаги. Кого же ему звать, когда слова стали складываться?!

Муж собрал вещи в коричневый старый чемодан и ушёл после того, как наглая светловолосая девица заявилась к ним в квартиру со снимком УЗИ, свидетельствующим о её беременности. Алёна с двумя близнецами, хватающимися ей за юбку, растерянно смотрела вслед уходящему мужу. В её мире мужчины так не поступали. Но этот мир пришлось оставить в прошлом, хотя Алёна даже несколько раз ущипнула себя, чтобы проверить, не снится ли ей всё это. Она всегда считала, что осчастливила Костю своим наличием в его жизни. Но, судя по всему, сильно ошибалась. Знали они друг друга с детства, тусовались в одной компании. Костя был лопоухий, угловатый и такой тощий, что каждая бабушка сразу мечтала его накормить. В тот жаркий летний день им было скучно: школа осталась позади, университетская жизнь ещё не началась. По высокому куполу неба катился яркий диск солнца, плавя их юные неокрепшие мозги. Алёна и её подружки были все как одна тонкие и загорелые. Парни – крепкие и белозубые. Кроме Кости, конечно. -Алён, а ты знаешь, что Костя в тебя влюблён? – громко спросил Вовка. В Вовку тогда все были влюблены, и немножко сама Алёна. Из-за этого она громко рассмеялась, чтобы подыграть Вовке, и спросила нагловато у Костика: -Правда, Лесков? -Правда, – ответил он, покрывшись красными пятнами. -Ребят, может, свадьбу сыграете? – предложил Вовка. – Алёна же давно по тебе сохнет, Кость. Непонятно, зачем она тогда ввязалась в этот розыгрыш. Никто не думал, что Костя им верит. Алёна кокетливо наклоняла голову, хлопала огромными ресницами. Костя краснел, бледнел, сбегал ей за огромным букетом и шампанским для остальных. Они гуляли до рассвета, и она даже позволила ему раз поцеловать себя. А на следующий день, когда он пришёл и стоял у неё на пороге с дурацкими ромашками, Алёна сказала, что он дурак, и что они пошутили. Через три дня мать нашла Костика без сознания с пустой упаковкой от снотворного. Его еле откачали. Алёна плакала, сидя в палате и держа его за руку. Ей было стыдно. И на этом чувстве вины позже расцвела любовь. Мама Кости Алёну не любила. Отчасти из-за той истории, так как скрыть от неё причину разбитого сердца Кости не получилось, отчасти из-за того, что Алёна утащила Костю в Питер, решив, что в их провинциальном городке делать нечего. И даже когда Алёна родила близнецов, не особо радовалась. Теперь, наверное, будет праздновать: наконец-то сын избавился от этой кровопийцы! Первой пришла именно она – жгучая, ядовитая волна гнева. Алёна сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Как он посмел? После всех этих лет, после того как она вытащила его с того света, любила, родила ему детей… Потом накатило другое. Стах. Холодный и липкий. Как она будет одна? Два малыша, аренда, отсутствие опыта работы… Мысли путались, дыхание участилось. Она машинально прижала к себе детей, будто боялась, что и их у неё отнимут. А потом… ничего. Просто тишина. Алёна медленно опустилась на диван. В голове звенело. Она смотрела свадебную фотографию на стене и думала: теперь я одна.

Я около 8 лет сдавала квартиру паре — парень и девушка, оба приезжие. Парень работал в автосервисе, девушка — продавец-консультант. Деньги от сдачи квартиры покрывали коммунальные платежи за мою квартиру, за сдаваемую квартиру, ну и на бензин оставалось. С квартирантами были нормальные деловые отношения, претензий за годы жизни к ним не было. А в прошлом году звонит мне девушка и плачет. Рассказала, что у неё нашли опухоль в груди, она с трудом попала на приём к врачу, долго ждала возможности сдать анализы, и выяснилось, что это рак, третья стадия. Парень, как узнал, бросил её. Ей некому помочь, друзья есть, но не самые близкие, к тому же не очень богатые. За квартиру ей нечем платить, потому что основным добытчиком был парень, а одна она не потянет, будет съезжать. Просила дать две недели на то, чтобы съехать. Решила возвращаться к себе в деревню, там есть больница. Тут ей сделают операцию, а наблюдаться будет там. А я понимаю, что ей надо лечиться, надо быть в городе, что там она просто не выживет, у нас хорошая больница, другой уровень. Разрешила ей на время лечения жить в квартире просто так. Если сможет платить за коммуналку, то будет хорошо, если нет — ничего, переживу и без этого. Она была очень благодарна, плакала. Из деревни к ней приехала мама, чтобы помогать ухаживать после операции. Всё прошло хорошо, она пережила и операцию, и химию ей делали, наступила ремиссия.

Myж "ушел" cмeясь. Bepнулся с paботы, включил «Comedy Club» и трижды звал Еву из кухни, тыкая пальцем в экран: «Ты только послушай, что творят». Склaдывался пополам и вытирал обильные слезы. Потом резко поблeднел, рухнул на пол и умер. Скорая приехала быстро, через пять минут, и двор заполнился тоскливым воем. Ева кричала и не могла остановиться. Двумя руками закрывала свой рот, но тот опять распахивался, будто в нем испортилась защелка, а из горла рвалось: «А-а-а! А-а-а. А-а-а». Ей что-то укололи и уложили на диван. Укрыли пледами и неуместными словами. Позже родственники пытались вывести из прострации, но женщина, будто впервые рассматривала клетчатый пол и считала в уме до двенадцати. Pовно столько лет они прожили вместе. Поливала политую хойю, смазывала кубик Pубика (любимый складывал его за двадцать ходов) и не могла произнести ни слова. Онемела... Tак прошел месяц, а может полгода. Ева не заметила, как прилетели рябые скворцы и осели в гнездах. Повязали передники груши и разошлась волнами летняя жара. Женщина чувствовала себя изношенной, хотя по паспорту – всего тридцать три. Путала субботу со средой, лево и право, желтый и зеленый. Опомнилась, когда неделю не ела (закончились деньги) и отправилась на собеседование. Ответы на вопросы писала на бумаге. Как не пыталась рассказать о своем предыдущем бухгалтерском опыте, вместо слов вылетало шипение, кряканье, паровозный гудок. Ее пожалели, приняли, и женщина окунулась в финансовые отчетности. Неугомонные айтишники без конца травили байки, и уже через месяц Ева смеялась вместе со всеми, а через два – ее смех стал слышимым. Женщина училась говорить заново. Стояла перед зеркалом и сражалась со звуком «р». Шипящие упорно не давались, поэтому старательнее налегала на «ж» и «ш», подкладывая под язык шпатель. В один из дней позвонил товарищ покойного мужа и робко поинтересовался может ли забрать свою дрель. Инструмент нашли, а еще запасы прошлогоднего кофе. Допоздна сидели молча, увязая в невысказанной горечи.

Десять лет отработала кухаркой в семье сына и никакой благодарности Учительница вышла на пенсию в 55 лет. И десять годков жила у сына. В его семье. Недавно встретились, и она поделилась со мной радостью, что во второй раз на пенсию вышла. Помню, когда она сразу после увольнения переехала в дом к сыну. Свою квартиру законсервировала. Почему-то в наем не сдавала. Может, боялась. Кто знает? В семье сына с невесткой отношения сложились хорошие. Ни ссор, ни споров. И они удивительно мирно делили быт. Я убежден, что эта женщина подвиг совершила. Их совместное житье началось, когда внуку исполнился год. А прожила она у них лет десять. Невестка вышла на работу. И на бабушку лег весь домашний ужас. Я уж таким словом назову. Самое главное, что на руках малыш. А это очень ответственно. Не каждый решится. С утра до вечера она была нянькой, кухаркой, горничной. Молодые приходили домой в 19 часов. И только тогда она могла немного отдохнуть, чтобы с утра все началось заново. Ребенок пошел в школу. А это не просто так: троллейбус! И бабушка его отвозила на уроки и, конечно, встречала. Примерно до пятого класса. При этом никто не отменял домашние обязанности горничной и кухарки. Она мне рассказывала, что вечером иногда не могла даже телевизор смотреть от усталости – засыпала. Ни общения с подругами, ни развлечения – ничего. В праздники молодые уходили к друзьям праздновать. А кто с ребенком сидел? Она и сидела. И вот мальчику почти десять. Наверное, бывшая учительница и продолжала бы «работать» у них. Но случайность помогла обрести свободу. Как-то дама услыхала, как невестка сказала сыну: «Твоя мама, видимо, много кладет порошка, когда стирает. Поэтому белье пахнет химией. Ты ей об этом тихонечко скажи». То есть десять лет стирала, и ничего! Женщина проглотила. Постаралась обиду потушить.