Вера Ветлугина (Никитенко)

Холодный, сырой рассвет. Туман, как седое молоко, залил Еринат, ручей у избушки Агафьи Карповны. Воздух звенел от тишины, прерываемой лишь каплями с мокрых кедровых лап. Агафья, уже давно не спавшая, стояла у маленького окошка своей избы. Лицо, изрезанное морщинами глубже таежных распадков, было напряжено. Глаза, привыкшие видеть насквозь лесную ложь и правду, впивались в серую пелену тумана. Чуялось что-то... неладное. Накануне вечером, когда сумерки сгустились в смоляной мрак , до нее донеслось из чащи: тяжелый, влажный храп. Не оленя, не кабарги. Знакомый, леденящий душу звук – медведь. Шатун? Раненый зверь? Или просто голодный хозяин тайги, почуявший запах ее коз? Сердце Агафьи Карповны, привыкшее к опасности, сжалось. Она знала: встреча с медведем осенью – игра со смертью. Особенно в одиночку. Ночь прошла в тревожном бдении. Она не ложилась. Держала наготове старую, тяжелую берданку – наследство отца. Слушала. Каждый шорох, каждый треск сучка заставлял вздрагивать. Зв

Лето сорок третьего года было обманчиво тихим. После пережитого ужаса во время ужина с гестаповцами на вилле наступило затишье. Жизнь вошла в свою тайную, напряженную колею. Двенадцать человек в подвале и одна девушка наверху научились жить как единый, чуткий организм. Они научились понимать друг друга без слов, по малейшему знаку, по едва уловимому изменению в звуках дома. Скрипнула половица в кабинете майора — внизу замирало дыхание. Залаяла соседская собака — прекращался всякий шепот. Хлопнула входная дверь — и подвал погружался в мертвую, звенящую тишину. Они стали семьей. Странной, трагической семьей, объединенной общей тайной и смертельной опасностью. По вечерам, когда майор уезжал, Ирена спускалась к ним. Это были ее единственные часы настоящей жизни. Она приносила им не только еду, но и новости, которые выуживала из разговоров офицеров или из немецких газет. Они сидели в полумраке, освещенные тусклым светом коптилки, и ее тихий голос был для них единственной связью с миром. Он

Когда впервые она услышала его голос, подумала: "приснилось". На грани пробуждения так бывает, снится, а кажется, ты слышишь его наяву. Голос мужской и первый раз он прозвучал как удар, тихо, но резко, отчётливо. Голос незнакомый, низкий, он позвал её: -Лена. Она вздрогнула, проснулась, дыхание перехватило. Вздохнула- выдохнуть не получалось. Вздохнула глубже и выдох получился. Холодно, очень холодно, казалось в теле её остановилась кровь. Дрожащими руками она потёрла пульсирующие болью виски, холодный пот... Липкий, холодный, а потом стало жарко, хотелось пить. Казалось её сердце ворочается в груди, как будто ищет удобное положение чтобы утихомириться. Сердечный приступ, он накрыл её ночью, раньше такого не было. Нет, приступы случались, но днём, не ночью... Лена попыталась встать и выйти на кухню. Она привстала, но как будто кто -то невидимый ударил её под колени и она как подкошенная рухнула на кровать. Язык деревянный, позвать маму и отца не получится, да и не хотела она