Елена Самофалова

В 1927 году в Москве умер ученый, который разгадал природу Бога. Владимир Михайлович Бехтерев — академик с мировым именем — вел тайные записи. Проводил эксперименты, о которых не принято было говорить. Его пациенты видели нечто такое, от чего мурашки по коже до сих пор. После смерти академика все бумаги забрали. Почему эти записи прятали почти век? И что там было написано? 1911 год. Бехтерев проводит опыты с внушением. Во время одного сеанса случилось странное. Испытуемый замер в кресле. Дышит часто, глаза распахнуты. В лаборатории полумрак. Тикают часы. Человек сидит не двигаясь, но тело мелко дрожит. Губы что-то шепчут. Руки вцепились в подлокотники. Владимир Михайлович склонился над блокнотом. Пишет, но глаз не отрывает от пациента. Полторы минуты тянутся как вечность. Потом испытуемый резко выдыхает. И говорит то, что всех ошеломило. Он только что видел Бога. Перед ним стоял белый посланник. Говорил с ним. Голос шел не снаружи — изнутри, из глубины сознания. Белая фигура мерцала

Роман Александра Дюма "Граф Монте-Кристо" - один из величайших шедевров мировой литературы. История Эдмона Дантеса, невинно осужденного, но вернувшегося, чтобы отомстить своим врагам, завораживает читателей уже почти два столетия. Однако мало кто знает, что за этим произведением стоит трагическая реальность. Прототипом легендарного графа стал французский сапожник по имени Франсуа Пико. В 1807 году Франсуа Пико, молодой и трудолюбивый сапожник из города Ним, был на пороге счастья. Он готовился к свадьбе с Маргаритой Вигору - девушкой из знатной семьи, что само по себе было редкостью для человека его сословия. Полный надежд, он поделился радостной новостью с трактирщиком Матье Луппианом, которому доверял как другу. Но в сердце Луппиана горела зависть - к успеху, к любви, к светлому будущему Пико. И тогда он совершил непоправимое. Вместе с тремя сообщниками он составил донос, обвинив Пико в шпионстве в пользу Англии - одного из главных врагов Наполеона. В эпоху паранойи вокруг государстве

-Нет, этот не жилец, - промолвил возничий в кудлатую заиндевевшую бороду, когда пленных сгружали с его подводы. - Ишь, как его трясет лихоманка-то! А ноги - страсть, поморожены... Голова мужчины была бессильно запрокинута, он то и дело вскидывался в бреду, куда-то рвался, натужно и хрипло кашляя. Пожилая хозяйская стряпуха мелко крестилась на иконы в углу, испытывая явное затруднение: надо бы "отходную" уже читать, да священника позвать. А как позовешь-то? Он же, прости Господи, француз, вера у него иная! -Брось, Нюша, не выживет, не мучайся ты, и его не мучай, дай уже упокоиться. Жалко барина, да никто его к нам в Россию не звал! Сам пришел. Лопочет чего-то, сердечный, и не молоденький уже, нет, не выживет, - сказала она девушке, которая положила на лоб бредившего смоченную в уксусе чистую льняную тряпицу. Нюша, Аннушка, лишь упрямо свела темно-русые брови, продолжая обтирать, силясь напоить болящего целебным травяным отваром. Зубы у француза стучали, отвар проливался, каплями стекал

Тетя Галя жила в деревне. В старой избе на три окна, крытый двор еще был, - старый, но ничего. Был же. Крыша избы рубероидом крыта, кривой тополь у дома. Держала тетя Галя корову, хоть и тяжело. И огород сажала, - как могла. Она пожилая уже была, под семьдесят. Сын ее жил в Ташкенте, что ли, - в южной республике великой страны. И жил хорошо, работал инженером, по распределению уехал и остался там. Женился за землячке, тоже с Урала, тоже по распределению уехала девушка. Квартиру заработали. Обставили. Двое ребятишек родились. Все хорошо шло. Дети росли. Приезжали в гости иногда к бабушке. И сын с невесткой, само собой. Привозили подарки. Даже цветной телевизор подарили, тогда это был дорогой подарок. Платки с люрексом, халаты фланелевые, тапочки... Хорошо относились. Любили маму и бабушку. Но скучали в деревне. Привыкли же в городе жить, с удобствами. За много лет привыкли. И даже хвалились своей хорошей очень жизнью. И с некоторым пренебрежением к деревенской жизни относились. Ну что