людмила петренко

В этот день Мария решила помыть окна. Сама не поняла, отчего — просто проснулась рано, в голове вдруг прояснилось, как после бури, и возникло странное ощущение: будто что-то стоит в воздухе, как в воду брошенное железо — невидимое, но тяжёлое. Хотелось дышать иначе. Сначала открыла балкон, подставила лицо июньскому ветру, потом заварила чай с мятой, которую вырастила на подоконнике, и только потом, неспешно, пошла за тряпкой. Пока тянулась за ведром, заметила: в коридоре неровно стоит комод. Старинный, тёмно-вишнёвый, со скрипящими ящиками — он остался от её матери, как и большинство вещей в этой квартире. Муж терпеть его не мог: ворчал, что комод «впитывает бедность». Ей же он напоминал детство — мамины духи, засохшие букеты, коричневые альбомы с выпавшими фотографиями. Мария наклонилась, поправила ножку, и тут из-под комода выкатился сломанный ключ. Её сердце качнулось. Это был тот самый, старый — от нижнего ящика. Тот, что она прятала, а потом забыла, куда сунула. — Ну что ж, мама,