ЛЕДИ ЛЮБОВЬ

«Оттого многие из вас болеют и умирают»: что имел в виду апостол Павел? Апостол Павел писал: «оттого многие из вас немощны и больны, и немало умирает». Эти слова стали для многих не дверью к таинству, а преградой. Но что на самом деле стоит за этим предостережением? Апостол говорит не о том, что причастие может быть опасно само по себе. Не святое Таинство вредит человеку, а его внутреннее состояние. Недостойное причащение — это не когда ты грешник. Это когда ты подходишь без веры, без страха Божия, без желания соединиться с Христом. Как к ритуалу, как к привычке, как к символу — а не как к реальному телесному единению с Богом. Христос соединяется с нами не за заслуги. Не потому, что мы вычитали каноны, постились и подготовились по всем пунктам. Он соединяется по любви. Потому что знает, что без Него мы не выживем. Таинство — это не венец святости, а источник силы. И если ты подходишь к чаше, осознавая свою немощь, свою недостойность, но с верой — ты и есть тот, ради кого совершается Ли

Для чего нужно жить по заповедям Христовым, и что нам может помочь их соблюсти, рассказал протоиерей и миссионер Димитрий Смирнов. Димитрий Смирнов, протоиерей: Для чего Господь давал заповеди? Чтобы посредством их воспитывать людей. Господь говорит: «Чти отца и мать — да благо тебе будет, долголетен будешь на земле». Почему Он это сказал? Потому что древние неграмотные люди в основном были скотоводами. И разговоры о высоких материях были им не доступны. Поэтому и было сказано: будешь жить правильно — подольше поживёшь на земле. А людям ведь всегда хочется подольше, побольше и получше. Любить своих отца и мать — это естественно для младенца. Потому что он с младых ногтей всегда при них. И любит их инстинктивно. Для детей это, повторюсь, естественно и нетрудно. А вот для взрослого человека — посложнее будет. Почему? Потому что мать уже старая, плохо слышит, всё забывает, всё у неё из рук валится. За ней нужно приглядывать, за ней нужно вытирать, стирать... А она ещё ворчит, ходит недово

Когда я впервые переступила порог церкви не на Пасху и не "по случаю", а просто так – от сердца, в обычный будний день, – мне показалось, что я делаю что-то неловкое. Как будто пришла туда, где давно все устроено, выверено, где каждый знает свое место – и я тут чужая. Храм был полупустым, тихим. И я не знала: куда встать? Куда смотреть? Когда креститься? Нужно ли что-то говорить? Именно тогда я впервые заметила, что в храме, кроме священника, есть еще те, которые как будто бы следят – не строго, но очень внимательно. Несколько пожилых женщин, стоящих ближе к солее, все видели. Они знали порядок. Они делали поклоны с какой-то тяжелой силой, будто этим поклонялись Богу не только телом, но и всей судьбой. Я смотрела на них с восхищением и робостью. Вот такие, думала я, и есть настоящие христианки. Они знают молитвы наизусть, стоят без движения, приходят раньше всех. Мне захотелось быть похожей. Чтобы тоже "знать, как надо". Чтобы быть принятой в эту особую, тихую, но строгую общину. Но им