Зачин большого стихотворения «Ручей» — 328 строк — явно восходит к сцене из двадцать восьмой песни «Чистилища»Данте:
Зная, что ты захочешь,
в этой стране отдохнуть,
ручей под кустом бормочет,
тебе преграждая путь.
(«И вдруг поток мне преградил дорогу». — Данте.)
И, вместо того, чтоб прыгнуть
или пуститься вброд,
ты предпочел приникнуть
губами к прохладе вод.
После того как герой — подобно Данте — испил из ручья, ему открывается путь в «блаженную страну»:
Не стоило делать это.
Но кто же мог упредить.
Каждый в разгаре лета
В полдень захочет пить.
Никто и не просит прощенья,
тем более, что для ума
он вовсе не искушенье,
а лишь природа сама.
Вот и разрыв в сознаньи
<p...Ещё
Зачин большого стихотворения «Ручей» — 328 строк — явно восходит к сцене из двадцать восьмой песни «Чистилища»Данте:
Зная, что ты захочешь,
в этой стране отдохнуть,
ручей под кустом бормочет,
тебе преграждая путь.
(«И вдруг поток мне преградил дорогу». — Данте.)
И, вместо того, чтоб прыгнуть
или пуститься вброд,
ты предпочел приникнуть
губами к прохладе вод.
После того как герой — подобно Данте — испил из ручья, ему открывается путь в «блаженную страну»:
Не стоило делать это.
Но кто же мог упредить.
Каждый в разгаре лета
В полдень захочет пить.
Никто и не просит прощенья,
тем более, что для ума
он вовсе не искушенье,
а лишь природа сама.
Вот и разрыв в сознаньи
первый — в равном досель.
Трещина в светлом зданьи
или, вернее, щель…
Выпив воды, герой стал понимать язык ручья:
Ручей твердит неумолчно,
что он течет из страны,
в которой намного больше
холмов, травы, тишины.
«Тебя он с радостью примет,
тот край и тот небосвод.
Там неподвижный климат», —
Снова ручей поет.
«Ну вот, ты почти добрался
к моей прекрасной стране.
Так спешил и старался,
Столько прошел во сне…»
И герой «Ручья», как лунатик, во сне приблизился к «прекрасной стране». Но обнаружил вовсе не то, что искал и что сулил ему ручей. Замысел и исполнение «Ручья» оказались в противоречии между собой. Во фрагментах, не вошедших в основной текст, есть прямые указания на связь с «Чистилищем». У Данте были провожатые на пути к цели — Вергилий, прекрасная безымянная женщина, Беатриче. В черновиках «Ручья» читаем:
Чьей подписан рукою
в эту страну транзит… <...>
Сердцем твоим займется
тот, кто привел сюда.
Судя по этим черновым наброскам, герой достиг «блаженной страны», куда его привел некто, выпавший из сюжета. Но в основном тексте все по-иному. Ручей не выполнил своего обещания. Герой приходит вовсе не в страну абсолютного покоя, где царствует вечность:
И вот предо мной раскрылся,
раскрылся шумный простор.
С чистым ручьем простился
мой напряженный взор.
Света и мрака полны,
порой сливаясь в пятно,
вздымались тучи и волны,
и это было одно.
И Бродский, естественно, прекрасно понимает, что читатель ждал нечто иное, и спешит объясниться:
Не так уж страшно, очнувшись
в сей борьбе с темнотой,
вспять от скал оглянувшись
к месту прогулки той,
к цели ее неясной
желаньем вернуться полн,
вместо страны прекрасной
увидеть ДВИЖЕНИЕ ВОЛН.
Утопия не состоялась. «Прекрасная страна», где «век непрерывен», где «смерти нет в помине», оказалась недостижима. Вряд ли так было задумано, судя по основной части текста. Скорее всего облик «прекрасной страны» еще не вырисовывался. Одной идеи оказалось мало......Зрелого Бродского отличало стоическое бесстрашие. Он не обходил никаких — самых тяжких — вопросов. И прежде всего вопроса смерти. Но это уже другая тема.(ЯКОВ ГОРДИН
Комментарии 1
Зачин большого стихотворения «Ручей» — 328 строк — явно восходит к сцене из двадцать восьмой песни «Чистилища»Данте:
Зная, что ты захочешь,
в этой стране отдохнуть,
ручей под кустом бормочет,
тебе преграждая путь.
(«И вдруг поток мне преградил дорогу». — Данте.)
И, вместо того, чтоб прыгнуть
или пуститься вброд,
ты предпочел приникнуть
губами к прохладе вод.
После того как герой — подобно Данте — испил из ручья, ему открывается путь в «блаженную страну»:
Не стоило делать это.
Но кто же мог упредить.
Каждый в разгаре лета
В полдень захочет пить.
Никто и не просит прощенья,
тем более, что для ума
он вовсе не искушенье,
а лишь природа сама.
Вот и разрыв в сознаньи
<p...ЕщёЗачин большого стихотворения «Ручей» — 328 строк — явно восходит к сцене из двадцать восьмой песни «Чистилища»Данте:
Зная, что ты захочешь,
в этой стране отдохнуть,
ручей под кустом бормочет,
тебе преграждая путь.
(«И вдруг поток мне преградил дорогу». — Данте.)
И, вместо того, чтоб прыгнуть
или пуститься вброд,
ты предпочел приникнуть
губами к прохладе вод.
После того как герой — подобно Данте — испил из ручья, ему открывается путь в «блаженную страну»:
Не стоило делать это.
Но кто же мог упредить.
Каждый в разгаре лета
В полдень захочет пить.
Никто и не просит прощенья,
тем более, что для ума
он вовсе не искушенье,
а лишь природа сама.
Вот и разрыв в сознаньи
первый — в равном досель.
Трещина в светлом зданьи
или, вернее, щель…
Выпив воды, герой стал понимать язык ручья:
Ручей твердит неумолчно,
что он течет из страны,
в которой намного больше
холмов, травы, тишины.
«Тебя он с радостью примет,
тот край и тот небосвод.
Там неподвижный климат», —
Снова ручей поет.
«Ну вот, ты почти добрался
к моей прекрасной стране.
Так спешил и старался,
Столько прошел во сне…»
И герой «Ручья», как лунатик, во сне приблизился к «прекрасной стране». Но обнаружил вовсе не то, что искал и что сулил ему ручей. Замысел и исполнение «Ручья» оказались в противоречии между собой. Во фрагментах, не вошедших в основной текст, есть прямые указания на связь с «Чистилищем». У Данте были провожатые на пути к цели — Вергилий, прекрасная безымянная женщина, Беатриче. В черновиках «Ручья» читаем:
Чьей подписан рукою
в эту страну транзит… <...>
Сердцем твоим займется
тот, кто привел сюда.
Судя по этим черновым наброскам, герой достиг «блаженной страны», куда его привел некто, выпавший из сюжета. Но в основном тексте все по-иному. Ручей не выполнил своего обещания. Герой приходит вовсе не в страну абсолютного покоя, где царствует вечность:
И вот предо мной раскрылся,
раскрылся шумный простор.
С чистым ручьем простился
мой напряженный взор.
Света и мрака полны,
порой сливаясь в пятно,
вздымались тучи и волны,
и это было одно.
И Бродский, естественно, прекрасно понимает, что читатель ждал нечто иное, и спешит объясниться:
Не так уж страшно, очнувшись
в сей борьбе с темнотой,
вспять от скал оглянувшись
к месту прогулки той,
к цели ее неясной
желаньем вернуться полн,
вместо страны прекрасной
увидеть ДВИЖЕНИЕ ВОЛН.
Утопия не состоялась. «Прекрасная страна», где «век непрерывен», где «смерти нет в помине», оказалась недостижима. Вряд ли так было задумано, судя по основной части текста. Скорее всего облик «прекрасной страны» еще не вырисовывался. Одной идеи оказалось мало......Зрелого Бродского отличало стоическое бесстрашие. Он не обходил никаких — самых тяжких — вопросов. И прежде всего вопроса смерти. Но это уже другая тема.(ЯКОВ ГОРДИН
РЫЦАРЬ И СМЕРТЬ)