Интервью Валентины Полухиной с Петром Вайлем
из книги «Иосиф Бродский глазами современников».
- Для одних Бродский внимательный и сердечный человек, для других – высокомерный, холодный и расчетливый, называют и другие качества, исключающие друг друга. Каким вы наблюдали Бродского в жизни?
- Я, разумеется, слышал о неприступности и надменности Бродского, даже резкости и грубости. Не хочу спорить: может, это относится к молодым его годам, не знаю, не видел. Я знал человека большой доброты, внимательности и тепла - которые мировоззренчески покоились, я думаю, на доверии к жизни. На том, по сути, религиозном сознании, для которого нет ничего случайного в мире - все уникально, все драгоценно. Думаю, даже уверен, что в сущности Бродский был таким всегда. Откуда же было взяться столь смиренному взору и робко-торжественной интонации - как в рождественском стихотворении еще 65-го года: «И, взгляд подняв свой к небесам, ты вдруг почувствуешь, что сам - чистосердечный дар».
У меня нет оснований не верить людям, которые знали молодого Бродского. При этом ясно, что чем крупнее человек, тем больше о нем врут - это понятно. Я могу говорить только о том человеке, которого хорошо знал. Это Бродский 90-х годов, то есть последних пяти лет его жизни. Он, конечно, менялся, или как он говорил: «Я себя воспитывал». Говорил не однажды. «Я себя так воспитал», «Я себя воспитывал» - это его фразы.
ИЗ АЛЬБЕРТА ЭЙНШТЕЙНА
Петру Вайлю
Вчера наступило завтра, в три часа пополудни.
Сегодня уже «никогда», будущее вообще.
То, чего больше нет, предпочитает будни
с отсыревшей газетой и без яйца в борще.
Стоит сказать «Иванов»,как другая эра
сразу же тут как тут, вместо минувших лет.
Так солдаты в траншее поверх бруствера
смотрят туда, где их больше нет.
Там — эпидемия насморка, так как цветы не пахнут,
и ропот листвы настойчив, как доводы дурачья,
и город типа доски для черно-белых шахмат,
где побеждают желтые, выглядит как ничья.
Так смеркается раньше от лампочки в коридоре,
и горную цепь настораживает сворачиваемый вигвам,
и, чтоб никуда не ломиться за полночь на позоре,
звезды, не зажигаясь, в полдень стучатся к вам.
ИОСИФ БРОДСКИЙ
1994
Механизм посвящения самый разнообразный, — сказал Бродский, когда я спросил его об этом задолго до "Эйнштейна", году в 90-м, — скажем, показываешь стихотворение человеку, а он говорит: "Ой, как мне нравится, посвяти его мне". Или как Ахматова сделала однажды: просто сказала "это мое" и сама надписала посвящение. Может идти от содержания".
Комментарии 3
"Бродский всегда интересовался языковыми новшествами. В его стихах полно жаргона — как ни у кого из больших русских поэтов. В разговоре тем более: "чувак", "канать", "хилять" и т. п., лексикон его молодости. Новый сленг его тоже занимал. Помню обсуждение слова "тусовка": Иосиф соглашался с его удобной многозначностью, хотя сам не употреблял. Порадовался каламбуру: "Не, тут только ипатьевским методом. — Чего? — Ипатьевским, говорю, методом надо. — Это как? — **** и ****!" Развеселился от моей московской зарисовки: "Салон красоты "Тюссо". Профессиональный татуаж, пирсинг, перманентный макияж, мезотерапия, ботокс, обертывание, все виды эпиляции. Диагностика по позвоночному столбу". Рядом переговаривается пара: &...ЕщёМеня заинтересовало выражение "чтоб никуда не ломиться за полночь на позоре," означающее "ехать в общественном транспорте ."П.Вайль из книги "Стихи про меня" пишет:"
"Бродский всегда интересовался языковыми новшествами. В его стихах полно жаргона — как ни у кого из больших русских поэтов. В разговоре тем более: "чувак", "канать", "хилять" и т. п., лексикон его молодости. Новый сленг его тоже занимал. Помню обсуждение слова "тусовка": Иосиф соглашался с его удобной многозначностью, хотя сам не употреблял. Порадовался каламбуру: "Не, тут только ипатьевским методом. — Чего? — Ипатьевским, говорю, методом надо. — Это как? — **** и ****!" Развеселился от моей московской зарисовки: "Салон красоты "Тюссо". Профессиональный татуаж, пирсинг, перманентный макияж, мезотерапия, ботокс, обертывание, все виды эпиляции. Диагностика по позвоночному столбу". Рядом переговаривается пара: "Смотри, папик, по позвоночному столбу, давай пойдем". Папик смотрит: "Ну, ладно, можно". И вдруг страшно хохочет, почесывая голую волосатую грудь и что-то иное, не "Тюссо", имея в виду: 'Только, блин, осторожно!" Несколько дней Иосиф отвечал на мои звонки: "Папик на проводе".