Nataliy Nesterova

Каждый вечер, возвращаясь с работы, Елена испытывала одно и то же раздражение. Подойдя к своей двери на четвертом этаже старой кирпичной пятиэтажки, она неизменно видела одно и то же: на потрепанном, когда-то малиновом, а ныне выцветшем до грязно-розового цвета коврике, свернувшись калачиком, спал рыжий кот. Он был большим, лохматым, с пронзительными желтыми глазами и наглым, как казалось Елене, выражением морды. Увидев ее, он не спешил уходить. Он медленно, с достоинством потягивался, его острые когти цокали по бетонному полу площадки, и лишь потом, бросив на нее равнодушный взгляд, нехотя отходил в сторону, к лестничному пролету, давая ей возможность подойти к двери. Но он никогда не уходил далеко. Он садился в нескольких шагах и наблюдал, как она возится с ключами. — Опять ты тут! — ворчала Елена, вставляя ключ в замочную скважину. — Пошёл вон, грязное животное! У тебя что, дома нет? Кот в ответ лишь прищуривал свои глаза-щелочки и шевелил кончиком хвоста. Его молчаливое упорство бе

Он пришел умирать. Я поняла это сразу, как только увидела его под старой яблоней — огромного рыжего кота, который сидел, не шелохнувшись, и смотрел на меня взглядом, полным такой бездонной тоски, что у меня сжалось сердце. Молчаливый гость Осень в том году стояла промозглая и бесконечная. Дождь затянул небо серой пеленой уже в сентябре, и мой сад потонул в грязи и жёлтых листьях. Дом, и без того слишком большой для одной меня, стал похож на склеп, наполненный эхом былого веселья — звонких голосов детей, уехавших в город, и спокойного баса моего покойного Василия. Именно в такую погоду, в сумерки, я впервые увидела Его. Сидел под старой яблоней, спиной к дождю, — огромный, но до костей тощий рыжий кот. Шерсть его была в комьях грязи, а на боку зияло проплешивое, страшное пятно. Но не внешность пугала, а глаза. Они были не зелёными и не жёлтыми, а какими-то выцветшими, как у старика, который уже всё в этой жизни увидел и ни на что не надеется. Я приоткрыла форточку. —Эй, киса! Иди сю