Истории из Жизни

Только самые внимательные смогут найти 12 отличий между этими картинками! Сколько получилось найти?😻 Пиши в комментариях👇

Только самые внимательные смогут найти 12 отличий между этими картинками! Сколько получилось найти?😻 Пиши в комментариях👇

Каждую из них привели сюда, на эту нелегкую стройку, жизненные обстоятельства. Галина одна растила дочку, Варя – из многодетной семьи, а Алия, вообще, тихо уехала из родного дома, считай сбежала, когда решили ее насильно выдать замуж. Теперь семья от нее отреклась. И вот совсем неожиданно для них, неожиданно даже для нее самой, Любу отправили на учебу в столицу. Ну, правильно, кого ещё отправлять, если не активистку Любу? Она вздыхала, собирая чемодан, даже пустила слезу. Не взяла с собой ни одного бригадного вымпела, как девчонки ее не уговаривали. – Пусть у вас остаются, на память обо мне. Вероятность, что Любу вернут на их стройку была минимальной. Девчонки после ее отъезда загрустили. Не от зависти, и даже не от того, что Любы с ними теперь не было. Просто – от своих девичьих дум и мечтаний. Лёгкий свет из окна от фонаря освещал красные вымпелы над Любиной койкой. Вечерами каждая думала о своем. Где-то сияли, светились в ночи большие, далекие города, где-то этим летом люди отдыхали на пляжах, а они были здесь, в Саянах, на далёкой стройке, где темно и тихо. Летняя ночь незаметно опускалась на их рабочий поселок. Какое-то время работали они втроём, негласно считая бригадиром Галю – старшую. Она была повзрослее, да и посерьёзнее девчонок. С планом справлялись, как и прежде. Пополнения они не просили и поэтому очень удивились, когда им вдруг прислали новенькую. Вечером, в рабочих завёрнутый штанах, в майках, усталые от жары, возвращались они домой. Не хотелось ничего, только б скорей обмыться и упасть на прохладные простыни. Вагончик их стоял удачно – под соснами, которые спасали его от солнцепека. И тут увидели они, что двери их вагончика открыты нараспашку. На Любиной кровати сидела девушка с гитарой на коленях. И нагло им улыбалась. Как только вошли они в вагон, она ударила по струнам и спела какое-то дурацкое приветствие. Но самое главное – над ее головой, на стене, вместо вымпелов и грамот красовались сейчас плакаты-афиши с артистами и моделями. А посреди – самый большой: актриса на пляже в открытом купальнике. Вымпелы их кучей валялись на столе. Алия даже побледнела от такой наглости. – Сейчас же сними это! – показала рукой на стену. Девчонка растерялась, оглянулась на стену. – Зачем? Я специально везла их, чтоб украсить это унылое местечко. – Сними, я сказала, – не унималась Алия. Она шагнула и начала снимать картинки, но девчонка юркнула ей под руки, встала стеной. – Не тронь! Это мое место, моя кровать, мне начальник смены определил. Чего хочу, то и... – Это общий вагончик, – вмешалась Галина, – И надо советоваться, прежде чем... – А чего советоваться? Над своими кроватями, что хотите, то и вешайте. Висит же это убожество, – она кивнула на восточный коврик Алии с лебедями. Алия всё ещё пыталась прорваться к картинкам, они схватились, началась потасовка. Галина прикрикнула, успокоила. Алия с обидой села на свою кровать, отвернулась. – А дверь ты чего распахнула? – крикнула Варюха, – Совсем что ли дура! Всю прохладу выпустила, теперь тут – жарища. – Так я это... Наоборот... Проветрить решила. Вас ждала. – Ладно, – Галина успокаивала всех, – Хватит! Она взяла в руки вымпелы, осматривалась, решала, где их можно повесить. В общем, знакомство вышло нескладным. Все замолчали. Девчонки вынесли таз, обмывались. Галя решила повесить вымпелы вокруг отрывного календаря над кухонным столом. Начала стучать молотком. А новенькая вышла на крыльцо, отвернулась, смотрела вдаль, на горы. Надо было мириться. Поставили чайник. Позвали новенькую. Но все ещё были натянутыми, молчали. – Ладно, пойдем. Повздорили и хватит. Значит ты в нашу бригаду, да? Как звать-то тебя. – Валерия. Можно Лера. Я из Ленинграда. Из Питера... Варька смотрела на Любину кружку в горошек, из которой хлебала чай девчонка, и жалела, что не взяла ее себе. Её кружка была старая, со щербиной, пить из Любиной было как-то кощунственно. А вот теперь эта – сидит, пьет и в ус не дует. Девчонка была светловолосой, худенькой, одета в полосатую тонкую кофту и спортивные штаны. У кровати ее стоял всего один рюкзак. – Ух ты! Питер... И чего сюда тебя занесло? – А чего? Все же едут, вот и я. Стройка века! Рельсы упрямо режут тайгу, дерзко и прямо, в зной и пургу ... – процитировала, – Да и деньги мне нужны. Мне уж сказали, что вы нормально зарабатываете. – Ну, это мы, – пропела Алия, – А ты ещё попробуй. Знаешь, что такое – штукатурная площадь? – Догадываюсь. Мы все ПТУ закончили, у меня и корочки есть. – Кто это все? – Да у нас..., – девчонка замялась, – Я последнее время в детдоме была. И нас в училище ... Специализированный штукатур-маляр, между прочим. Поэтому меня к вам и определили. Сказали, у вас бригадирша уехала. – Так ты чего? В бригадирши к нам что ли метишь? – Варька аж привстала. – Да нет, – девчонка глаза спрятала, и все догадались, что мысли такие у нее были, – Я просто так сказала. Мне начальник смены говорил, вот и... А танцы у вас тут бывают? – перевела разговор. – Бывают, бывают. Правда, иногда уж и не до них. Нормального разговора так и не вышло. Все были усталыми, а теперь ещё и подавленными присутствием этой новенькой. Свет от фонарей из окна теперь освещал не красные вымпелы, а полуобнаженную диву с белоснежной улыбкой. Она смотрела, казалось, кокетливо и важно: мол, смотрите какая у меня жизнь – лёгкая, красивая и счастливая. И глаза ее спрашивали – а у вас? Штукатурка – дело нелегкое. Раствор они заводили сами. Деятельная Люба когда-то раздобыла ванну. Эта ванна была частью их успеха, в ней они заводили раствор, работали споро. В жару обливались водой, склонившись над окном, обвязывали головы сырыми платками. Лера дело знала, но за девушками не успевала совсем. – Эй, специалист, чего ты возишься? Сейчас уйдем, к нам за раствором бегать будешь. Учти, оплата по выработке, – подтрунивала ее Варюха. Лера хмурилась, ускорялась, но старалась над каждым квадратным метром стены так основательно, что всё равно не успевала. Алия с ней не разговаривала вообще. И только Галина слегка поддерживала, обучала, раскрывала штукатурно-малярные секреты. – Чё? Еле несёшь ножки-то. Да? – хихикала Варька, глядя на осунувшуюся к вечеру новенькую, – Может на танцы? Айда... А в вагончике на фоне бесконечного моря у кромки волн на белом песке сидела и смотрела на них красотка, белоснежно улыбалась и, казалось, звала туда. Неприязнь к новенькой не проходила. Вот, вместо Любы, такой славной, такой убедительно правильной, это недоразумение с плакатом. Лера старалась, как могла. С остервенением и настойчивостью перемывала посуду, драила полы, от работы не отказывалась. Да и в деле штукатурном поднаторела, начала догонять девчонок. Их бригада осталась в передовикам. Но стоило вечером ей потянуться к своей гитаре, заперебирать струны, все либо уходили из вагончика, либо отворачивались в постелях. А как-то вечером, когда Алия убежала на опушку леса с девушками другой бригады за черникой, Галина принесла от прораба получку и положила ее на стол. Алия вернулась уж в сумерках, девочки свои деньги забрали. Она сгребла оставшиеся и расписалась в ведомости, а потом положила их на тумбочку и пошла пересыпать ягоды. А когда деньги убирала, машинально пересчитала. Почему-то не хватало пятнадцати рублей. Она решила, что ошиблась, пересчитала ещё раз. Галина гладила свою юбку, Варвара чистила туфли, они собирались в клуб. Лера умотала на спортплощадку. Алия пересчитывала и пересчитывала деньги. – Чего там у тебя? – посмотрела на нее Галя. – Да не хватает, – Алие было неловко. – Чего не хватает? – подняла голову Варька. – Да я, вроде, следила ... Или... Неуж прораб ошибся? – хмурилась Галина. Пересчитали вместе. Не хватало. Галина с удивлением смотрела на Алию. И только Варюха ничуть не удивилась, вернулась к своим туфлям. – Ха! Понятно всё. И нечего на прораба валить. Она ж денег приехала заработать. Ей нужнее ... Наверное. Она вот так жить мечтает, – Варька махнула щеткой на плакат. – Да ладно тебе. Ты что ль так жить не мечтаешь? – Я? – Варюха сморщила лицо, – Ни капельки! Все замолчали. Галя водила утюгом по юбке, по одному месту. Все понимали, никто из них троих не сделал бы этого. А значит деньги взяла Лера. И тут их тишину нарушил топот Лериных ног. Она вошла в дверь, возбуждённая, чуть улыбающаяся своим мыслям. – Красные выиграли. Это там, где бригада Пономарева, – доложила она машинально о футболе. Девушки молча смотрели на нее, Галина держала горячий утюг. – Что-то случилось? – спросила Лера, прочла по лицам. – Да. У нас деньги пропали, – кивнула Галя. – Какие деньги? – Из получки. Пятнадцать рублей. – Из получки? – она шагнула к тумбочке, достала блокнот, протянула деньги, – Вот. Вот я взяла. Здесь только мои, по ведомости. Галя отвернулась, продолжила гладить. Все молчали . И это молчание становилось невыносимым. – Вы что? Вы думаете, что я украла что ли? – казалось, она искренне удивлялась. Повисла тишина. Все молчали, молчала и Лера. Она переводила глаза с одной на другую. Она была одна в этом поединке. Первой забурчала Варя. – Сколько получали, сколько деньги на виду у нас лежали, такое впервые. – Но я честно не брала. – Не брала, не брала..., – передразнила Варя, – А мы должны поверить, да? Ты ж на красивую жизнь копить сюда приехала. Вот уж и начала. Лера молчала, пыталась поймать взгляд Галины. Но та на нее не смотрела. На душе у Гали было гадко. И тут Лера отсчитала пятнадцать рублей и молча положила на тумбочку Алии. А потом убрала свои деньги в блокнот и вышла из вагончика. Алия посмотрела на деньги. Брать их почему-то не хотелось. Она легла на кровать, смотрела на плакат с красоткой. Казалось, та улыбается злорадно. Все молчали. Обсуждать произошедшее совсем не хотелось. Легче от того, что деньги "нашлись" почему-то не стало. В окно им стукнули. Это был Гена Леваков, их комсорг. Из всех окружающих его активных девушек Гена выбрал Алию. Пока ухаживания его были поверхностными, скрытными, но все уже знали – Алия ему очень нравится. – Э-эй! Малярки, там картину привезли. Говорят, хорошая. Надо посмотреть всем. Через минуту он уж заглядывал в дверь. – Можно? А чего это не все собираются? Идете? Давайте, давайте! Картина про стройку комсомольскую, считай, про нас. Ему неловко было звать конкретно Алию, но все поняли из-за кого он здесь. Он уже выходил, но вдруг вернулся. – Ой! Чуть не забыл, – он сунул руку в карман пиджака, – Тут прораб вам пятнадцать рублей просил передать. Он недодал, оставлял себе мелкие на размен. А теперь вот – получите новенькие бумажки. Он хлопнул ими по столу и ушел. Девчонки замолчали, точно оглушенные. Вечер был теплый, бескомариный. Но в клуб идти уже не хотелось. Они стояли на крыльце втроём. – Может пойти поискать ее? – предложила Варька. – И чего? Найдешь, а там народ. Тут дело личное. Придет, никуда не денется... Но Лерки не было долго. Удрученные, они легли в постели. Все вздыхали, ворочались. Каждая думала о своем, винила себя. Галина – за то, что не пересчитала деньги, Алия – что чужие деньги взяла, Варя – что больше всех скандалила и винила невиновную Лерку. И каждой было стыдно друг перед другом. Лерка пришла поздно, очень тихо, даже не слышен был ее привычный топот по лестнице. Она тихонько прошла к своей постели, вытащила свой рюкзак и начала собирать пожитки. Копошилась она прямо в темноте. Девушки молчали. И лишь когда потянулась она к плакату, чтоб снять его, Алия тихо сказала. – Оставь. – Оставить? – Лера оглянулась, на секунду замерла, потом кивнула, – Ну, хорошо. Она взяла гитару, собрала ещё что-то. Алия села на кровати. Поднялись и девчата – три белые рубашки в темном вагончике. – Лер, мы тут... В общем, поспешили мы, погорячились. Деньги прораб нам не додал. Ты тут ни при чем. Сейчас верну я, – сказала Алия. – Прораб? – Лера застыла. – Прости нас, Лер..., – добавила Галина. Лера не отвечала, стояла в оцепенении. – Ой, Лерка, мы дуры такие, – Варька уткнулась в ладони и разревелась. Лера ещё не всё поняла, немного заметалась, а потом бухнулась к плачущей Варе на постель: – Да ты чё? Чё ты? – Не уходи-и, – рыдала Варька, – И эта пусть твоя висит. Красииивая она. – Да ладно, Варь, не реви. Пусть висит. И не уйду, раз так ... У меня ведь и нет никого, кроме вас. Мамки не стало давно. Одна я. Алия, слыша это и глядя на Варюху вдруг разревелась тоже. Теперь уж рыдали обе. Утирала слезу и Галина. Лерка повертела головой, посмотрела на плачущих, потом вскочила на ноги. Она взяла гитару, ударила по струнам и вдруг нежно и распевно запела, глядя на девчат. – По переулкам бродит лето, солнце льется прямо с крыш. В потоке солнечного света у киоска ты стоишь. Блестят обложками журналы, на них с восторгом смотришь ты-ы, Ты в журналах увидала королеву красоты ... За темным окном спал рабочий поселок. Летняя ночь окутала его. Заснули потемневшие вагончики, постройки, и лес вокруг. Где-то, наверняка, сияли, светились в ночи большие далекие города, где-то шумело море, а здесь в Саянах, в вагончике четыре рабочие девушки в ночных рубашках пели песню про королеву красоты и смотрели на нее – освещённую фонарем за окном красотку в искрившихся голубых пенных волнах. Она ласково улыбалась, глядя на них, как будто каждой желала такого же, как у нее, безусловного счастья. Ведь оно где-то точно есть ... Автор: Рассеянный хореограф.

🌞💷🐲🐤🎈

-Макс, - Вика плача смотрит на мужчину, - нам тогда было по четырнадцать. А теперь по тридцать, мы с тобой семь лет женаты... -Вика...она сможет мне родить ребёнка, она мне сказала... Вика опять плачет, как ребёнок. -Ну, Вииик, нуу блиин. Я не могу тебя обманывать, было бы лучше если бы я завёл интрижку на стороне? Я бы унизил этим и тебя, и себя...Ребёнка, малыш...она родит мне ребёнка. -Уходи, слышишь? Сейчас же уходи из моей жизни, из моего сердца... Ребёнок...это то что хотела Вика больше всего на свете, родить ребёнка...такого же милого, как Макс. Вика через две недели уехала к маме. Никто не верил, что это всерьёз. Свекровь со свёкром не хотели её отпускать, сестра Макса, Алёнка, плакала навзрыд и лишь жена старшего брата Макса, Инна, кривила губы в усмешке. -Ну что, - пропела Инна, - не такой уж и хороший твой Макс, не такой, как ты его превозносила, притворщица, смотреть на тебя было противно. Вика не знала и не понимала отчего такая ненависть, откуда она вдруг взялась у Инны? Лишь потом узнала, ушёл Макс к младшей сестре Инны... к Алисе. Никто не верил, ни друзья ни родственники, все твердили про какой-то кризис семи лет, а Вика знала, что это всё...она не простит, хоть и ждала его. Ждала, что он приедет, встанет прислонившись к косяку, позовёт её, обнимет и скажет, что это был сон, дурной сон. Но, этого не произошло. Несмотря на все уговоры, словно в горячке, уволившись, Вика уехала к родителям. Она запретила себе думать о Максе, вспоминать о нём. Это сильные женщины могут быть такими волевыми, подружиться с бывшим мужем, с его новой супругой, Вика не была такой. Вика была обычной, немного слабой, немного плаксой... Поэтому она и уехала, чтобы не рвать себе душу и не плакать каждый раз от боли и обиды, с бывшими родственниками Вика тоже перестала общаться. Они встретились через пять лет. В том городе оставалась квартира, которую оставили дедушка с бабушкой для любимой внучки, папа Вики давно забрал своих родителей поближе к себе, так как Вика вышла замуж за Макса, квартира тогда и осталась молодым. Когда Макс признавался Вике в том, что уходит к другой, он ушёл налегке. Не взял ничего из мебели, вообще ничего только свою одежду. Вика, какое-то время из-за этого и надеялась, думала вернётся ну с кем не бывает, он же ничего не взял... Когда поняла, что нет, тогда и решила рвать, как бы это ни было больно. Прошло пять лет. Папа спросил Вику не хочет ли она распорядиться наследством дедушки и бабушки. -Надо продать квартиру, дочь, никто не будет там уже жить, ты можешь здесь купить побольше... Вика оглашалась, но... Но, никак не могла насмелиться приехать туда, где была счастлива, а она была счастлива, зачем говорить неправду. Всё же она пешилась и поехала, взяв с собой Мишу. Вика показывала сыну места, где она проводила детство, когда приезжала в гости к бабушке. -Мама, а мы попить не взяли. -Точно, идём, вон магазин новый открыли, как раз посмотрим. Вика пошла по одному ряду, а Миша по другому. Она сразу его узнала, Максим стоял спиной к ней и внимательно изучал этикетку на бутылке вина, а Вика задохнулась от какого-то...прилива нежности, ностальгии и ещё чего-то. Она хотела пройти мимо, тихо и незаметно, но он будто почувствовал её, оглянулся и... -Вика? -О, Макс привет. -Викуся, ничего себе, ты стала лучше в тысячу раз, чем была, хотя казалось бы куда лучшеть -то тебе. У Вики бухало сердце, везде, по всему телу... Они мило болтали, но, каждый осознавал неловкость момента. -Винишком балуешься? -Да у коллеги день рождения, а я...я , ты же знаешь, ничего не понимаю в этом, - Макс кивнул на полку с вином, - вот стою и раздумываю, как бы не опростоволоситься. Вика хотела что-то ответить, но тут подбежал Миша и она отвлеклась на сына. Макс переменился в лице, глянул мельком на Мишу. -Твой? -Ага, Мишутка. -Миша? -Ну да, а у тебя кто? -А где ты его взяла... Будто не слыша Вику, продолжает Макс. -Как где? Родила... -В смысле родила? От кого? -От мужа, Макс. Что за глупый вопрос. -Ты замужем? Вика не успела ответить, Мишка показал две бутылки воды. -Миш, эта вода с малиной, тебе же нельзя, извини, Макс, нам надо бежать, слушай...я приехала продать квартиру, там мебель, вещи, если что-то нужно, приезжай, забирай. Я ещё пару дней пробуду с риэлтером дела решим... Макс махнул рукой и отвернулся. Его отчего-то задело то, что Вика так хорошо выглядит, что она видимо вышла замуж, родила ребёнка, красивая, такая родная и такая далёкая. Макса это жутко...разозлило. Ишь ты, пацан- то большой уже. Наверное был кто -то у неё, не успела уехать и выскочила скорее за этого замуж...а они ещё...его обвиняли...а она...предательница. Настроение у Макса пропало, он сам не понимает отчего, оттого что увидел бывшую жену счастливой и спокойной? Странно, родила ребёнка...а с ним семь лет...Макс взял первую попавшуюся бутылку. По дороге Максим передумал ехать, куда собирался, позвонил матери и сказал, что сейчас приедет. -Что случилось, Макс? Вы поссорились с Алисой? -Мам, я ни с кем не ссорился, что я не имею права заехать в гости к родителям? Всё же матери удалось вытащить с Макса, что он встретил бывшую жену с ребёнком, та конечно рассказала Алёне. Алёна буквально ворвалась в квартиру к Вике. - Викуся, ну как так? пропала, не звонишь, не пишешь, ну ладно Макс, мы -то при чём? Бывшая золовка тараторила не переставая, и замолчать её заставило только появление Мишки. -Какой чудесный малыш, твой, Викусь. -Да. -Слушай, а может и хорошо, что вы тогда, прости конечно...но много же таких случаев, когда вот живут муж с женой, годами,детей нет, потом расходятся и бах... Алёнка всё такая же болтушка, - улыбаясь думает Вика, - чего она боялась, всё хорошо... Макс был не в духе, он опять лежал на диване у родителей и смотрел в потолок, встреча с бывшей женой никак не шла у него из головы, хотя прошёл уже месяц… -Мам. -Что? -Я не болел ничем в детстве? -Ну...краснухой, ветрянкой болел...А так...нет, больше не вспомню, а что случилось? -Ничего. -Я не вижу что ли? Второй день домой не едешь...Что стряслось-то? -Да ничего, мам...У Вики есть ребёнок, понимаешь? Ребёнок, а у меня нет...мы с Алиской уже столько времени вместе, а детей нет...мама. Нет детей-то...И с Викой, семь лет прожили, не было детей, а тут бах...со мной разошлась и ребёнок появился. -Максим, - мама села и опустила руки, - ты что...ты думаешь, что это ты...что ты не можешь иметь детей? -Да, мама...это я, ваш сын, такой весь несуразный... В комнату вышла Алёна, посмотрела на мать, на покрасневшего отца, на сидящего с опущенной головой брата. -Это тебе за то, что ты Вику обидел. - Алёна, - вскрикнули враз отец и мать. -Что, Алёна, что Алёна? Он и от Алиски той, гуляет, как собака, она потому ему рожать не хочет. -Чего? -Того, что слышал. А дети...не хотела тебе говорить...есть у тебя ребёнок, вот. Алёна показала телефон, они сидят в обнимку с мальчиком. -Ну и что?- спрашивает Макс, - что ты мне показываешь, это Викин сын, я их в магазине видел. -Да? И с первого раза запомнил чужого ребёнка? Увидев мельком? Зачем тебе это? Или может потому, что вы с Мишей одно лицо, а брат? Только не говори мне, будто ты не понял, что это твой сын... -Алёна...- мать села на стул. -Мам, что Алёна, что Алёна, я никого не обманывала и не обманываю, я беременных жён не меняла на любовниц... -А, где Вика, - спохватился отец, - надо её пригласить к нам, надо... -Алёна, ты уверена, что ребёнок Макса? -Мама, я понимаю твоё желание защищать великовозрастного детинушку, но ты же любила Вику, как дочь... - Алёнушка, при чём тут любила, Вика взрослый человек, она... -Я пришла к Вике,тогда, когда она приезжала, болтали с ней, когда на кухню зашёл Миша, я потеряла дар речи, не знаю, как этот балбес не мог понять, что перед ним его сын. -Миша, поздоровайся, - велела ему Вика, а я стояла и смотрела, как на чудо какое-то. -Здравствуйте, - сказал малыш и посмотрел на меня глазами Макса,- а вы кто? -Я так понимаю, что я твоя тётя... Я сказала Вике, что поняла теперь почему она так быстро уехала и не хотела ни с кем из нас общаться. Но, я оказалась неправа, Вика только у родителей узнала, что беременна, когда их уже развели... Какой-то там друг её отца посодействовал, чтобы Мишку не записали на Макса, хотя её и уговаривали...Но Вика так захотела. Вика не замужем, Макса не простит...Просила не говорить про Мишу, типа Макс скажет. что решила его вернуть, есть друг, замуж выходить не хочет, боится предательства. Слишком любила одного... -Алёна...и ты молчала? Знала и молчала? -А вы не спрашивали...Вы же знали, что я к Вике ходила, знали, что она с ребёнком приехала...Мам, все виноваты, что так произошло. Ты же видела, видела, что он флиртует с Алиской, замечала же, что Инка таскает свою сестрицу к нам. Пап, ты своим молчанием тоже потворствовал тому, чтобы ваш Максик изменял законной жене. Она поняла, поняла, что все мы предатели, даже я, хотя мне на тот момент было всего тринадцать лет. Оттого и не хотела иметь с нами ничего общего и с тобой братец. *** -Вика, прости, я всё им рассказала, прости, - говорит по телефону Алёна. -Да ничего страшного, я... чего мне ожидать? -Ну ты же знаешь Макса, одержим теперь идеей общения с сыном. -Понятно...Ну что поделать. -Ты разрешишь?- удивлённо спрашивает Алёна. -Конечно, он же отец. -Но почему же ты раньше не говорила? - Никто не спрашивал, Алёна. Ладно, я не буду войн устраивать, Миша знает, что его папа - Максим, я рассказала. *** -Здравствуй...Вика. -Привет, Макс. Максим смотрел на мальчика...на сына. -Привет... -Привет. Ты мой папа? - Ддда. Мальчик кивнул. -Идём, - Миша берёт Максима за руку и ведёт в комнату, - я покажу тебе новое Лего, оно ещё тяжёлое для меня, мне его подарил дядя Витя. Он пообещал, что на выходных пособираем, но раз ты приехал... -Миша...дядя Витя, это кто? - Мамин друг, - спокойно говорит мальчик. Поиграв с сыном, попив с ним чай, Макс, стоя на пороге, смотрит на Вику. -Шансов у меня нет, как я понимаю? Она качает головой. -Зачем? Из-за ребёнка, так это не серьёзно, я не запрещаю вам видется и буду рада если Миша будет знать своего папу, бабушку с дедушкой. Только извини, но, ни Инну ни твою Алису, мой ребёнок видеть не будет. Если вдруг ты решишь, что тебе это не надо, дай сразу знать. Играть чувствами ребёнка я тебе не дам, хорошо? -Да... Максим общается с Мишей, бабушка с дедом тоже, Алёнка естественно, она души не чает в своём племяннике. Максим выполняет условие Виктории, Инна, жена старшего брата Макса и Алёны, не пересекается с племянником мужа, Алиса тем более не горит желанием. Максим с Алисой расходятся и нет, не Вика тому виной, это назревало давно. Виктория выходит замуж за Виктора. Вот такая простая история. Автор: Мавридика д.

Мамы у Димы не было. Когда он был совсем маленький, папа говорил, что та уехала далеко-далеко. Сейчас Дима уже понимал, что это значит – далеко-далеко. Это значит, что мама умерла. Как и папа. Папу сбила машина. Недалеко сбила, у самого дома. Папа побежал в магазин за молоком, потому что Дима пролил последнее, а утром он завтракал только шоколадными шариками с молоком, и больше ничем. Было темно и сколько, и папа просто упал. А машина просто очень быстро ехала. Дима ждал его долго, прижимаясь мокрыми щеками к холодному окну и вглядываясь в вечернюю мглу. Он смотрел на часы и пытался понять, когда папа должен вернуться. По его расчетам, время уже давно вышло, даже если в магазине была очередь. Даже если у продавщицы закончилась сдача. Даже если папа встретил соседку тетю Любу, которая громко смеялась над его несмешными шутками. Когда в дверь позвонили, он так обрадовался – решил, что папа, наконец, вернулся. Но это был не папа. Это была та самая соседка, тетя Люба. У нее на щеках были черные разводы, как будто она рисовала гуашью, а потом трогала свое лицо. Глаза у нее были красные. Она сказала, что сегодня Дима переночует у нее. Когда Дима спросил, где папа, она сказала, что ему срочно пришлось поехать на работу. Это было странно, потому что папа у Димы был пианистом и никак не мог работать по ночам. Тетя Люба соврала ему. Она просто не смогла сказать, что папа умер. Об этом ему сказала чужая женщина из опеки, которая забрала его на другой день. - Не могла приехать раньше, – оправдывалась тетя Зоя. – Ты не сердись на меня, ладно? Дима только пожал плечами. На что ему было сердиться? Он столько историй наслушался за эти полгода, что прочно усвоил – даже самые близкие люди могут оказаться хуже врагов. И то, что она вообще его забрала, это уже хорошо. Раньше Дима никогда не ездил на поезде, и случись это в любое другое время, он бы обрадовался такому приключению, но сейчас ему было почти все равно. Усевшись у окошка, он смотрел на дома и деревья, которые то медленно, то быстрее проплывали мимо, и думал о том, что больше никогда не увидит родной город. Тетя так и сказала: ненавижу этот город, я всегда знала, что он его погубит. Вряд ли после таких слов она захочет сюда приехать. На вокзале их встретил муж тети Зои – невысокий, коренастый мужчина по имени Василий. - Можешь называться меня дядя Вася, – сказал он, протянув ему руку. Диме это понравилось – ему еще никто не подавал руку как взрослому. Ладонь у дяди оказалась шершавая и твердая, совсем не такая, как у папы. Папа был пианистом, и руки у него были красивые и гладкие. То, что дядя Вася ему не рад, стало понятно достаточно скоро. Первые дни веселым зычным голосом дядя Вася спрашивал, не хочет ли Дима поехать на рыбалку или, может, на хоккей, и Дима, хоть и чувствовал себя неловко, все же говорил "нет": его никогда не интересовал спорт, да и убивать любых животных, даже если это рыба, он тоже не хотел. Тетя говорила дяде, чтобы тот оставил мальчика в покое, и шла читать ему книжки. Вот книжки Дима любил, он и сам уже умел читать, но все же было приятнее слушать, когда ему читает тетя. А дядя говорил, что книжки – это бабское развлечение, а настоящий мужик должен играть в футбол или хоккей. С ней Диме было хорошо. У него не было мамы, и он всегда немного завидовал другим детям, хотя с папой ему никогда не бывало грустно. А тетя оказалась такой же веселой, как и папа – тоже любила музыку и книги, и тоже много шутила и смеялась. Она работала из дома и всегда находила на Диму время: вместе они ходили в парк и в магазин, вместе готовили ужин для дяди Васи, который работал водителем скорой помощи и возвращался с работы уставший и голодный. Как-то в магазине к ним подошла высокая женщина с рыжими волосами и спросила: - Ой, Зойка, ты, что ли? Сто лет не виделись, правда? А это кто, твой, что ли? Мне казалось, что у тебя нет детей... Дима замер, испугавшись, что сейчас тетя скажет – а это и не мой. Но она прижала его к себе и ответила: - Мой, чей же еще. Внутри у Димы стало тепло, словно чаю горячего с малиновым вареньем выпил. Осенью Дима пошел в школу, и ему там понравилось – учиться было интересно, хотя на чтении скучновато: кроме него, только Настя умела хорошо читать, и им приходилось ждать, пока остальные изучали буквы. Может, из-за этого они и подружились – учительница давала им одну на двоих книгу, чтобы они не сидели без дела. Хотя их и дразнили женихом и невестой, Диме нравилось с ней дружить. Настя была веселая, много всего знала и не говорила манерным голосом, как другие девчонки. К зиме они уже были неразлучны, и она часто приходила к ним в гости, и дядя, словно его одноклассники, насмешливо называла ее «наша невеста». А на сам Новый год они поссорились. Все случилось из-за Риты Ивановой. В классе ее не любили, потому что Рита все время ковырялась в носу и ходила в грязных, словно бы с чужого плеча блузках. И накануне праздников дядя Вася рассказал, что ее отец попал в реанимацию – он сам его вез на скорой. - Пить меньше надо, – сказала дядя Вася, и Дима не понял, почему он это сказал. Но зато понял, что Рите сейчас очень плохо. Потому что он-то знал, что такое потерять папу. Поэтому когда учительница разбила их на пары для танца снежинок и зайчиков, он сам вызвался встать в пару с Ритой, потому что девочек в классе было на одну больше, а с ней в пару никто не хотел вставать. Учительница обрадовалась и сказала, что Настя будет танцевать с ней. А Настя подкараулила его после уроков и сказала, что он предатель. И больше она с ним не разговаривала. Правда, с Ритой он тоже дружить не стал – она была ужасно глупой, и говорить с ней было не о чем. Зато подружился с мальчишками – на двадцать третье февраля учительница пригласила его дядю в класс, и тот рассказал, как спас в армии двух сослуживцев. После этого Дима стал героем на целую неделю, все хотели с ним дружить, только Настя нос задирала, когда проходила мимо. Дядя Вася сказал, что Димка стал настоящим мужиком, раз у него есть теперь друзья, и повез их в лазертаг, где самому Диме не очень понравилось, но мальчишки все были в восторге. А на день рождения дядя Вася купил ему гитару. И хотя Дима хотел быть пианистом, как папа, гитара – это тоже хорошо. Жизнь понемногу налаживалась, и он все реже и реже вспоминал отца, и чувствовал себя из-за этого виноватым. А летом дядя взял отпуск, и они все вместе поехали в деревню, к его родственникам. Там он снова принялся зазывать Диму на рыбалку, и он бы отказался, но случайно услышал, как сосед спросил у дяди Васи что-то, а тот ответил: - Да я же всегда сына хотел, и раз уж так вышло... И внутри у Димы снова стало тепло, и немного стыдно, потому что если он для дяди Васи станет сыном, то папа на него наверняка обидится, если все же смотрит на него с небес, как ему говорит тетя. Утром они встали рано, еще до восхода солнца, взяли удочки и пошли. Дима соскучился еще по дороге. А когда они пришли и сели на берегу, стало еще скучнее – за два часа лишь один раз у него клюнуло, но и то он не смог вытащить рыбу, и дядя расстроено цокнул языком. Дима, и правда, пытался притвориться, что ему интересно, но это был самое скучное утро в его жизни, поэтому на следующий день он отказался от рыбалки. А дядя вернулся с полным ведром рыбы и сказал, что зря Дима отказался – такой классный клев сегодня был! А Дима посмотрел на рыбины, у которых еще трепетали хвосты, и вдруг разревелся. - Нюня, – недовольно сплюнул дядя, отвернулся и ушел. За лето все подросли, не только Дима. Настя все так же его игнорировала, но Диме было все равно. Некоторым мальчишкам теперь разрешили ходить домой в одиночку, не дожидаясь родителей, и он надеялся, что тетя тоже перестанет за ним приходить, но она сказала, что он еще слишком мал. Они даже поругались из-за этого с дядей – тот завил, что нечего с ним нянчиться, надо мужика растить, а не бабу, а тетя ответила, что от школы до дома три дороги нужно перейти и выразительно посмотрела на дядю. Вслух о том, как погиб его отец, в доме никогда не говорили, но и так было все ясно. Приходилось ждать тетю, словно он первоклассник какой-то. Правда, за многими еще приходили мамы, в том числе и за Настей. Однажды он увидел, как вместе с мамой Насти пришла та самая неприятная женщина, которая допрашивала у тети в магазине, чей он сын. Дима не хотел подслушивать, это нечаянно вышло – просто он сидел за углом, а они подумали, что Дима ушел уже, наверное. Та женщина сказала: - Это же приемыш Зойки Фроловой, да? Тот мальчик с испуганными глазами. - Ну да, ее вроде бы. А разве он приемный? - Конечно! Я ее в магазине встретила, а она мне наврала, что это ее. А потом мама мне сказала, что это Сашкин сын, ее младшего брата, помнишь его, классом младше учился? Не знаю, то ли он в тюрьму сел, то ли бросил его. Вот, взяла на воспитание. Ну а что ей еще делать? Тут она придвинулась к маме Насти и быстро что-то заговорила, на этот раз так тихо, что Дима все же не услышал. Но слушать ему и не хотелось – руки сами собой сжались в кулаки, хотелось броситься на эту ужасную женщину! И он бы это сделал, если бы в тот момент в школу не вбежала тетя, растерянно озираясь по сторонам. Дима схватил портфель и бросился ей навстречу. Долго гадать, что сказала та неприятная женщина, ему не пришлось, потому что на следующий день Настя разнесла всему классу, что его дядя и тетя не могут иметь детей, поэтому и взяли на воспитание этого глупого Диму. Что они его не любят, просто родственник лучше, чем уж совсем чужой ребенок, и что дядя сначала был против, это тетя его уговорила. Дима ей сразу поверил. Теперь все встало на свои места: вот почему дядя был так не рад его приезду! Он ведь тогда сказал, что всегда хотел сына, а Дима, дурак, просто не так его понял! Не считал он его своим сыном, смирился, что другого у него не будет, вот и все! С того дня Дима стал специально грубить дяде. Тетя спрашивала его, какая муха его укусила, но Дима только молча дулся. Однажды, когда дядя велел ему вынести мусор, Дима огрызнулся: - Тебе надо, ты и выноси! - Не хами! – крикнул дядя. – Я то в угол у меня сейчас пойдешь! - Своих детей рожай и воспитывай! – зло выкрикнул Дима. Удар был резкий, так что у Димы мотнулась голова. Боли он не почувствовал, но с удивлением увидел, как по белой ткани футболки расплываются алые капли. Из кухни выскочила тетя. - Что здесь происходит? – каким-то тонким голосом спросила она. Дима думал, что дядя сейчас примется его обвинять, рассказывать тете, что Дима сам виноват. Но дядя только растерянно смотрел на свои руки, словно не мог узнать их. Тетя подбежала к нему, прижала к себе, и Дима хотел сказать – не надо, я же замараю платье, а оно такое красивое... Но слова застряли в горле, а вместо них послышались предательские всхлипы. - Пошел вон, – услышал он голос тети. – Я подаю на развод, хватит! Приемных детей он не хочет, племянника родного он не хочет! Я что, виновата, что не могу иметь детей? Вот иди и рожай своих, где хочешь, а нас оставь в покое! Дядя не произнес ни звука. Дима только услышал его тяжелые удаляющиеся шаги, а потом звук замка входной двери. Он и правда ушел, словно только и ждал, чтобы его выгнали. Дима думал, что теперь все будет хорошо. Что без дяди они будут жить спокойно. Но Дима ошибся. Потому что тетя постоянно плакала. Стоило ему войти в комнату, та поспешно вытирала глаза, но он-то видел, что она плакала. Да и самому ему было невесело. Так прошло две недели, которые показались Диме вечными. Время тянулось даже дольше, чем тогда в детском доме. В школе он хотел поскорее прийти домой, чтобы убедиться, что тетя больше не грустная и стала прежней: доброй и веселой, с лукавыми ямочками на щеках. Но когда он приходил домой, тетя была грустная, с потерянным взглядом и бесцветным голосом. И тогда Дима хотел поскорее в школу, чтобы не видеть тетино грустное лицо, от которого он чувствовал себя виноватым, ведь это из-за него все случилось. Лучше бы тетя Зоя его оставила там, в детском доме, от него только одни сплошные проблемы! Было еще кое-что, из-за чего настроение Димы с каждым днем становилось все хуже и хуже. Он скучал по дяде. Не хватало его шумных разговоров и громкого смеха, их с тетей шуток и общего просмотра телевизора по вечерам. Дима все время прислушивался к звукам в подъезде, все ждал, что вот сегодня дядя вернется, но он не приходил. Дима даже попытался намекнуть тете, что нужно позвонить дяде и позвать назад, но тетя только грустно потрепала его по макушке и сказала: - Все будет хорошо, малыш. Мы и вдвоем справимся. В тот день в город словно вернулось лето – с утра светило яркое солнце, небо беззаботно синело над головой, даже пожелтевшие листья словно бы приклеились обратно к веткам и слегка позеленели. И Дима решил прогулять школу – подождал, пока тетя уйдет, попросил одноклассника сказать учительнице, что у него заболел живот, поэтому он ушел домой, а сам пошел гулять. Не разбирая, куда идет, Дима направился сначала в один двор, потом в другой, все больше и больше отдаляясь от дома. Он покачался на качелях, погонял мяч с детсадовцами, но это ему быстро наскучило. На другой новенькой детской площадке он нашел необычные качели в виде корзины, и с удовольствием развалился в ней. Кругом бегали дошкольники, на скамейке сидела женщина с книжкой, и Дима принялся угадывать, какой из малышей ее. И тут к нему подбежала девочка в розовом платье, очень похожая на Настю. - Тебе тут нельзя качаться! Ты чужой, не наш! – сказала она противным голосом. - Вот еще! – фыркнул Дима. – Где хочу, там и качаюсь! Девочка принялась толкать его, так что через пару минут пришлось сдаться – не драться же с девчонкой! Он пошел на горку, но та увязалась за ним. - Тебе нельзя здесь кататься, ты чужой! – продолжала наседать она. Стараясь её игнорировать, Дима забрался на высокую лестницу, бросив рюкзак внизу. И тут противная девчонка открыла его рюкзак и принялась там копаться. - А ну, прекрати! – закричал Дима. Как он сорвался с лестницы, Дима так и не понял. Сначала он ничего не почувствовал. Просто услышал такой звук, будто большая ветка сломалась, и даже хотел встать, но не получилось. Женщина с лавочки бросилась к нему, девочка в розовом платье закричала. Дима поднял глаза на чужое взрослое лицо, и в этот момент ногу обожгло, словно миллион царапин залили йодом. - Не шевелись! – сказала женщина, придерживая его за плечи. – И не смотри на ногу, не смотри! Она была страшно бледная, эта женщина. - Я сейчас скорую вызову, – лепетала она. – Тебе нужна скорая, сейчас. Или лучше маме твоей позвонить? Мама твоя где, рядом? У тебя телефон есть? Вокруг уже собралась толпа, состоящая, в основном из детей. Дима судорожно втянул воздух и хрипло сказал: - Позвоните лучше папе... Он у меня на скорой работает... Дядя Вася приехал быстро, быстрее, чем скорая помощь, которую все же кто-то вызвал. Он растолкал сгрудившихся кругом детей, обшарил Диму взглядом и остановился на ноге, на которую Дима так и не посмотрел – не потому, что послушал незнакомую женщину, а потому, что просто не мог пошевелиться: стоило ему двинуться, и от боли становилось нечем дышать. - Маленький мой... Больно? Потерпи, я сейчас, потерпи... Женщина, которая все это время держала его за руку, заговорила: - Вы отец? Ну, наконец-то! Я так испугалась, ужас какой-то! Вон, скорая подъезжает – я хотела вызвать, но он говорит, что лучше папу... Диму обожгло горячим, и он зажмурился: сейчас дядя скажет, что никакой он не папа, и зачем только Дима такое сказал! И тут грубая дядина рука сжала его ладонь, а сам дядя произнес: - Спасибо, все нормально, это я вызвал – сам на скорой работаю, попросил, чтобы быстрее, – и потом добавил, обращаясь уже к Диме. – Ну, ты как? Медленно выпустив воздух, Дима поднял на него глаза и чуть слышно сказал: - Нормально. Уже потом, когда ему сделали операцию (оказалось, что перелом сложный, и без операции никак не обойтись), и он лежал в палате вместе с еще двумя мальчиками, а тетя сидела рядом на стуле и все время промокала глаза бумажной салфеткой, дядя, который неуверенно стоял в дверях, спросил: - Ты, может, хочешь чего? Чего тебе принести? Книжку, может, купить? Я, правда, в них ничего не понимаю, но если ты скажешь какую, я куплю. Дима посмотрел на тетю, потом на свою загипсованную ногу, и тихо сказал: - Я хочу, чтобы ты вернулся домой. Дядя испуганно и часто заморгал, а тетя уткнулась лицом в ладони и громко захлюпала носом. - Да, конечно, Димка, я... Дядя мотнул головой, а Дима выразительно показал ему глазами на тетю. Тот сразу понял – подошел к ней, опустился на колени и обнял. - Ну, будет тебе, – пробасил он. – Ребенок на поправку идет, все хорошо же. И другой рукой похлопал Димку по плечу. А Димка зажмурился, чтобы никто не заметил его мокрых глаз, и решил – как только нога заживет, поедет с дядей на рыбалку. Может, это не такое уж и скучное занятие... (Автор Дзен "Здравствуй, грусть" )