Опушка - и развилка двух дорог. Я выбирал с великой неохотой, Но выбрать сразу две никак не мог И просеку, которой пренебрег, Глазами пробежал до поворота.
Вторая - та, которую избрал, - Нетоптаной травою привлекала: Примять ее - цель выше всех похвал, Хоть тех, кто здесь когда-то путь пытал, Она сама изрядно потоптала.
И обе выстилали шаг листвой - И выбор, всю печаль его, смягчали. Неизбранная, час пробьет и твой! Но, помня, как извилист путь любой, Я на развилку, знал, вернусь едва ли.
И если станет жить невмоготу, Я вспомню давний выбор поневоле: Развилка двух дорог - я выбрал ту, Где путников обходишь за версту. Все остальное не играет роли.
В нас страх одиночества влез, и жмемся друг к другу мы, и каждое слово - лес вкруг странствующей тьмы. Наша воля - полет ветерка, нас вертящего на лету, ибо сами мы - та тоска, что стоит в цвету.
Любовь не все: не пища, не вода, Не кровля от дождя, не легкий сон. Не утлый плот для тонущих, когда То вниз, то вверх несут их гребни волн. Питать надежду на любовь нельзя: Не вправит кость, не снимет жар в крови. Но есть и те, кто смерть берет в друзья Сейчас - из-за отсутствия любви. А боль моя настолько глубока, Что, может быть, недрогнувшей рукой Твою любовь пущу я с молотка И на торгах приобрету покой. За память ночи много не возьму. Все может быть. Но не бывать тому.
Перевод: Нина Пьянкова. Автор: Edna St. Vincent Millay Оригинал: Sonnet XXX
Love is not all: it is not meat nor drink Nor slumber nor a roof against the rain; Nor yet a floating spar to men that sink And rise and sink and rise and sink again; Love can not fill the thickened lung with breath, Nor clean the blood, nor set the fractured bone; Yet many a man is making friends with death Even as I speak, for lack of love alone. It well may be that in a difficult hour, Pinned ...ЕщёЛюбовь - не все
Любовь не все: не пища, не вода, Не кровля от дождя, не легкий сон. Не утлый плот для тонущих, когда То вниз, то вверх несут их гребни волн. Питать надежду на любовь нельзя: Не вправит кость, не снимет жар в крови. Но есть и те, кто смерть берет в друзья Сейчас - из-за отсутствия любви. А боль моя настолько глубока, Что, может быть, недрогнувшей рукой Твою любовь пущу я с молотка И на торгах приобрету покой. За память ночи много не возьму. Все может быть. Но не бывать тому.
Перевод: Нина Пьянкова. Автор: Edna St. Vincent Millay Оригинал: Sonnet XXX
Love is not all: it is not meat nor drink Nor slumber nor a roof against the rain; Nor yet a floating spar to men that sink And rise and sink and rise and sink again; Love can not fill the thickened lung with breath, Nor clean the blood, nor set the fractured bone; Yet many a man is making friends with death Even as I speak, for lack of love alone. It well may be that in a difficult hour, Pinned down by pain and moaning for release, Or nagged by want past resolution's power, I might be driven to sell your love for peace, Or trade the memory of this night for food. It well may be. I do not think I would.
22 февраля родилась Эдна Миллей
Эдна Сент-Винсент Миллей (1892-1950) - американская поэтесса и драматург, первая женщина, получившая Пулитцеровскую премию по поэзии, один из самых знаменитых поэтов США XX века. Не скрывала своей бисексуальности и приверженности «свободной любви». Близкие звали ее Винсентом. Погибла, упав с лестницы.
Никогда уже не получится узнать, что думал обо мне А. До конца ли простила меня Б. Почему В. делал вид, что все в порядке. Какова была роль Г. в молчании Д. Чего ожидал Е., если ожидал. Почему Ж. не показывала, хотя хорошо знала. Что 3. было скрывать. Что И. не терпелось добавить. Имело ли значение, что я была рядом, для К., для Л. и остального алфавита.
Пустыню перейдя, измученный от жажды, Припал к морской воде, но пить ее не смог. Я — путник жаждущий, ты — море и песок: Я дважды изнемог, ты победила дважды.
А вот прохожий: он гулял себе однажды И казнь влюбленного, ликуя, подстерег. Несчастный висельник, когда настанет срок, Неужто гнусному гуляке не воздашь ты?
Тот жаждущий, и тот повешенный, и тот Зевака — ждет их ад в душе моей, могила С названием: “Хочу, чтоб ты меня любила!”
Я вырыл сам ее, пускай в нее сойдет Любовь, — она, как смерть, прекрасна, и к тому же Скажи: ты слышала, что смертны наши души?
Как ненавижу я плаксивого поэта, Что шепчет имена, смотря на строй планет, Кому является весь мир лишенным света, Когда он не несет Нинон или Лизет.
Они, забавники, стараются всечасно Особый интерес всегда придать всему, То дерево долин украсят юбкой красной, То шляпкой белою украсят лоб холму.
Им не понять твоих божественных мелодий, Природа вечная, вся в легких голосах, Тем, что пустынными тропинками не ходят И грезят женщиной, заслыша шум в лесах.
Деревья складками коры Мне говорят об ураганах, И я их сообщений странных Не в силах слышать средь нежданных Невзгод, в скитаньях постоянных, Один, без друга и сестры.
Сквозь рощу рвется непогода, Свозь изгороди и дома, И вновь без возраста природа. И дни, и вещи обихода,
И даль пространств - как стих псалма.
Как мелки с жизнью наши споры,
Как крупно то, что против нас. Когда б мы поддались напору Стихии, ищущей простора,
Мы выросли бы во сто раз. Все, что мы побеждаем, - малость.
Нас унижает наш успех. Необычайность, небывалость Зовет борцов совсем не тех.
Так Ангел Ветхого Завета Нашел соперника под ст
...Ещё
Райнер Мария Рильке. Созерцание
Деревья складками коры Мне говорят об ураганах, И я их сообщений странных Не в силах слышать средь нежданных Невзгод, в скитаньях постоянных, Один, без друга и сестры.
Сквозь рощу рвется непогода, Свозь изгороди и дома, И вновь без возраста природа. И дни, и вещи обихода,
И даль пространств - как стих псалма.
Как мелки с жизнью наши споры,
Как крупно то, что против нас. Когда б мы поддались напору Стихии, ищущей простора,
Мы выросли бы во сто раз. Все, что мы побеждаем, - малость.
Нас унижает наш успех. Необычайность, небывалость Зовет борцов совсем не тех.
Так Ангел Ветхого Завета Нашел соперника под стать. Как арфу, он сжимал атлета, Которого любая жила Струною Ангелу служила, Чтоб схваткой гимн на нем сыграть.
Кого тот Ангел победил, Тот правым, не гордясь собою, Выходит из такого боя В сознаньи и расцвете сил. Не станет он искать побед.
Он ждет, чтоб высшее начало Его все чаще побеждало, Чтобы расти ему в ответ.
Не давай мне отдыха, никогда не прощай меня. Преследуй меня неотступно, меня — во мне. Не позволяй мне спать, спуску мне не давай. Тогда завоюю царство свое, тогда появлюсь на свет. Не слушай меня, как слушают легкую музыку; ни ласки, ни кротости — не надо; высекай меня, словно искру кремень; надежды лиши. Сохрани человеческую любовь, улыбку. Дай их мне. Приди ко мне — с яростью в ледяных глазах. Закричи. Забей мне глотку песком, разорви мои губы. Пусть при свете солнца не узнаю тебя, но я знаю: ты глаз не прячешь ни от людей, ни от солнца. Истерзай.
И я прошу... прошу о том, о чем не просит никто: вонзи иглы до самых костей. Сорви с меня это лицо; заставь выкрикнуть имя подлинное мое.
Дышать мечтою небывалой Наперекор судьбе слепой, Сгорать от внутреннего жара, Шагать нехоженой тропой, Любить до боли, до надлома, Любить всегда, любить везде, Любить всем сердцем, что влекомо К недосягаемой звезде: Дерзанье Вот мое призванье. И что значат все мои беды, Все удачи мои, Пораженья, победы, Если искра дерзанья в крови Зажигает зарницы, Если душу свою Я готов заложить за крупицу Неподдельной любви. И пускай никогда моим грезам не сбыться, Я вовек не устану шагать напрямик: Я из тех горемык, Что, дотла догорев, продолжают светиться, Продолжают лучиться всегда и везде, Чтоб хотя бы ползком дотащиться, пробиться К недоступной и непостижимой звезде.
Твое имя — крик моей плоти и дыра в моем сердце Твое имя — для него я сожгу все книги Твое имя — пустыни людской премудрость и знанье Твое имя — в нем для меня история вечна, Гимн гимнов, песнь песней, Капли воды на рабских оковах железных, И каждое слово — как нивы цвета бутылки разбитой за дверями проклятой столицы, Когда поют твое имя мои губы сухие, Твое имя жжет мне язык, оно одно в мире, Твое имя, Музыка в момент смерти.
Я родился в Хасинто-Вера. Что за место Хасинто-Вера. Все постройки - одна манера - сверху жесть, а внутри фанера. Ночью белая бежала, белая бежала луна, а за нею - я. Но она, внезапно вдруг исчезала, потом опять дрожала, над постройками - одна манера - сверху жесть, а внутри фанера.
Мы используем cookie-файлы, чтобы улучшить сервисы для вас. Если ваш возраст менее 13 лет, настроить cookie-файлы должен ваш законный представитель. Больше информации
Комментарии 1 685
Я выбирал с великой неохотой,
Но выбрать сразу две никак не мог
И просеку, которой пренебрег,
Глазами пробежал до поворота.
Вторая - та, которую избрал, -
Нетоптаной травою привлекала:
Примять ее - цель выше всех похвал,
Хоть тех, кто здесь когда-то путь пытал,
Она сама изрядно потоптала.
И обе выстилали шаг листвой -
И выбор, всю печаль его, смягчали.
Неизбранная, час пробьет и твой!
Но, помня, как извилист путь любой,
Я на развилку, знал, вернусь едва ли.
И если станет жить невмоготу,
Я вспомню давний выбор поневоле:
Развилка двух дорог - я выбрал ту,
Где путников обходишь за версту.
Все остальное не играет роли.
Роберт Фрост. Перевод В. Топорова.
и жмемся друг к другу мы,
и каждое слово - лес
вкруг странствующей тьмы.
Наша воля - полет ветерка,
нас вертящего на лету,
ибо сами мы - та тоска,
что стоит в цвету.
Рильке
Потаенная биография сына
Микроскопический сгусток живого,
крошечней птицы, меньше, чем колос...
Но, как руда, замерцавшая в недрах,
в чреве уже прорастает твой голос.
В темном потоке медленной крови
зреет и ширится капелька-кокон,
где совершается приготовленье
жизненной пряжи из нервных волокон.
Слипшихся век не умея расклеить,
ты тяготишься предчувствием света,
на волоске пуповины повисшей
зашевелившейся в полночь планетой.
Тычешься в мать изнутри, несмышленыш,
тело ее населивший собою,
выходец из пустоты небытийной,
но наделенный отныне судьбою.
Перевод С. Гончаренко
напрасно жду я писем и решений;
цветок увял, и больше нет сомнений:
жить, потеряв себя в тебе, несносно.
Бессмертен воздух. Камень жесткий, косный
не знает и не избегает тени.
Не нужен сердцу для его борений
мед ледяной, - луна им поит сосны.
Я выстрадал тебя. Вскрывая вены
в бою голубки с тигром, змей с цветами,
я кровью обдавал твой стан мгновенно.
Наполни же мой дикий бред словами
иль дай мне жить в ночи самозабвенной,
в ночи души с неведомыми снами.
Федерико Гарсиа Лорка
Нежнейший херувим в раю
Сравнится ль с женщиной прелестной,
Заменит ли жену мою?
Мне без нее не надо рая!
А сесть на тучку в вышине
И плыть, молитвы распевая,-
Ей-ей, занятье не по мне!
На небе — благодать, но все же
Не забирай меня с земли,
Прибавь мне только денег, Боже,
Да от недуга исцели!
Я огражден от черни вздорной,
Гулять и трудно мне и лень.
Люблю, халат надев просторный,
Сидеть с женою целый день.
И счастья не прошу другого,
Как этот блеск лукавых глаз,
И смех, и ласковое слово, —
Не огорчай разлукой нас!
Генрих Гейне
Любовь не все: не пища, не вода,
Не кровля от дождя, не легкий сон.
Не утлый плот для тонущих, когда
То вниз, то вверх несут их гребни волн.
Питать надежду на любовь нельзя:
Не вправит кость, не снимет жар в крови.
Но есть и те, кто смерть берет в друзья
Сейчас - из-за отсутствия любви.
А боль моя настолько глубока,
Что, может быть, недрогнувшей рукой
Твою любовь пущу я с молотка
И на торгах приобрету покой.
За память ночи много не возьму.
Все может быть. Но не бывать тому.
Перевод: Нина Пьянкова.
Автор: Edna St. Vincent Millay
Оригинал: Sonnet XXX
Love is not all: it is not meat nor drink
Nor slumber nor a roof against the rain;
Nor yet a floating spar to men that sink
And rise and sink and rise and sink again;
Love can not fill the thickened lung with breath,
Nor clean the blood, nor set the fractured bone;
Yet many a man is making friends with death
Even as I speak, for lack of love alone.
It well may be that in a difficult hour,
Pinned ...ЕщёЛюбовь - не все
Любовь не все: не пища, не вода,
Не кровля от дождя, не легкий сон.
Не утлый плот для тонущих, когда
То вниз, то вверх несут их гребни волн.
Питать надежду на любовь нельзя:
Не вправит кость, не снимет жар в крови.
Но есть и те, кто смерть берет в друзья
Сейчас - из-за отсутствия любви.
А боль моя настолько глубока,
Что, может быть, недрогнувшей рукой
Твою любовь пущу я с молотка
И на торгах приобрету покой.
За память ночи много не возьму.
Все может быть. Но не бывать тому.
Перевод: Нина Пьянкова.
Автор: Edna St. Vincent Millay
Оригинал: Sonnet XXX
Love is not all: it is not meat nor drink
Nor slumber nor a roof against the rain;
Nor yet a floating spar to men that sink
And rise and sink and rise and sink again;
Love can not fill the thickened lung with breath,
Nor clean the blood, nor set the fractured bone;
Yet many a man is making friends with death
Even as I speak, for lack of love alone.
It well may be that in a difficult hour,
Pinned down by pain and moaning for release,
Or nagged by want past resolution's power,
I might be driven to sell your love for peace,
Or trade the memory of this night for food.
It well may be. I do not think I would.
22 февраля родилась Эдна Миллей
Эдна Сент-Винсент Миллей (1892-1950) - американская поэтесса и драматург, первая женщина, получившая Пулитцеровскую премию по поэзии, один из самых знаменитых поэтов США XX века. Не скрывала своей бисексуальности и приверженности «свободной любви». Близкие звали ее Винсентом. Погибла, упав с лестницы.
Светлячок полюбивший
разгорается, трепеща.
Женщина без мужчины —
как погаснувшая свеча.
Без сияния женщины
и мужчине темно...
Светлячку лишь в любви
разгораться дано.
Но стоит пламени дохнуть —
Вскипает молоко на плитке,
Как женская тугая грудь.
Кофейник фыркает негромко
В тиши дремотной городской.
Лишь с юга гул мотора ломкий.
Пять на часах. Все спят. Покой.
Мишель Уэльбек
что думал обо мне А.
До конца ли простила меня Б.
Почему В. делал вид, что все в порядке.
Какова была роль Г. в молчании Д.
Чего ожидал Е., если ожидал.
Почему Ж. не показывала, хотя хорошо знала.
Что 3. было скрывать.
Что И. не терпелось добавить.
Имело ли значение,
что я была рядом,
для К., для Л. и остального алфавита.
Вислава Шимборска. "АБВ".
(пер. А. Эппеля)
Скользящие по вспененным волнам.
Мы тем верней доходим до земли,
Чем больше тягот выпадает нам.
И если шторм в безумье одичал —
Грохочет сердце, наполняя грудь.
Чем с каждым часом далее отчал,
Тем ближе порт, куда нацелен путь.
Мы пожинаем знание с лихвой,
Там, где лишь смерть маячила сперва.
Нам ведомо — за бездной штормовой
Встаёт небес далеких синева.
Черёд за малым: чтоб от слов людских
Меняли путь громады волн морских.
Фернандо Пессоа
Перевод Евгения Витковского
Пустыню перейдя, измученный от жажды,
Припал к морской воде, но пить ее не смог.
Я — путник жаждущий, ты — море и песок:
Я дважды изнемог, ты победила дважды.
А вот прохожий: он гулял себе однажды
И казнь влюбленного, ликуя, подстерег.
Несчастный висельник, когда настанет срок,
Неужто гнусному гуляке не воздашь ты?
Тот жаждущий, и тот повешенный, и тот
Зевака — ждет их ад в душе моей, могила
С названием: “Хочу, чтоб ты меня любила!”
Я вырыл сам ее, пускай в нее сойдет
Любовь, — она, как смерть, прекрасна, и к тому же
Скажи: ты слышала, что смертны наши души?
Как ненавижу я плаксивого поэта,
Что шепчет имена, смотря на строй планет,
Кому является весь мир лишенным света,
Когда он не несет Нинон или Лизет.
Они, забавники, стараются всечасно
Особый интерес всегда придать всему,
То дерево долин украсят юбкой красной,
То шляпкой белою украсят лоб холму.
Им не понять твоих божественных мелодий,
Природа вечная, вся в легких голосах,
Тем, что пустынными тропинками не ходят
И грезят женщиной, заслыша шум в лесах.
◆Луи Буйе◆
В переводе Н. С. Гумилева
Райнер Мария Рильке. Созерцание
Деревья складками коры
Мне говорят об ураганах,
И я их сообщений странных
Не в силах слышать средь нежданных
Невзгод, в скитаньях постоянных,
Один, без друга и сестры.
Сквозь рощу рвется непогода,
Свозь изгороди и дома,
И вновь без возраста природа.
И дни, и вещи обихода,
И даль пространств - как стих псалма.
Как мелки с жизнью наши споры,
Как крупно то, что против нас.
Когда б мы поддались напору
Стихии, ищущей простора,
Мы выросли бы во сто раз.
Все, что мы побеждаем, - малость.
Нас унижает наш успех.
Необычайность, небывалость
Зовет борцов совсем не тех.
Так Ангел Ветхого Завета
...ЕщёНашел соперника под ст
Райнер Мария Рильке. Созерцание
Деревья складками коры
Мне говорят об ураганах,
И я их сообщений странных
Не в силах слышать средь нежданных
Невзгод, в скитаньях постоянных,
Один, без друга и сестры.
Сквозь рощу рвется непогода,
Свозь изгороди и дома,
И вновь без возраста природа.
И дни, и вещи обихода,
И даль пространств - как стих псалма.
Как мелки с жизнью наши споры,
Как крупно то, что против нас.
Когда б мы поддались напору
Стихии, ищущей простора,
Мы выросли бы во сто раз.
Все, что мы побеждаем, - малость.
Нас унижает наш успех.
Необычайность, небывалость
Зовет борцов совсем не тех.
Так Ангел Ветхого Завета
Нашел соперника под стать.
Как арфу, он сжимал атлета,
Которого любая жила
Струною Ангелу служила,
Чтоб схваткой гимн на нем сыграть.
Кого тот Ангел победил,
Тот правым, не гордясь собою,
Выходит из такого боя
В сознаньи и расцвете сил.
Не станет он искать побед.
Он ждет, чтоб высшее начало
Его все чаще побеждало,
Чтобы расти ему в ответ.
Пер. Б. Пастернака
Преследуй меня неотступно, меня — во мне.
Не позволяй мне спать, спуску мне не давай.
Тогда завоюю царство свое,
тогда появлюсь на свет.
Не слушай меня, как слушают легкую музыку;
ни ласки, ни кротости — не надо;
высекай меня, словно искру кремень;
надежды лиши.
Сохрани человеческую любовь, улыбку. Дай их мне.
Приди ко мне — с яростью в ледяных глазах.
Закричи. Забей мне глотку песком, разорви мои губы.
Пусть при свете солнца не узнаю тебя,
но я знаю: ты глаз не прячешь ни от людей,
ни от солнца.
Истерзай.
И я прошу...
прошу о том, о чем не просит никто: вонзи
иглы до самых костей. Сорви с меня это лицо;
заставь выкрикнуть имя подлинное мое.
Хулио Кортасар. "Заклинаю". Париж, 1951-1952.
На трудных тропах бытия
Мой спутник — молодость моя.
Бегут как дети по бокам
Ум с глупостью, в серёдке — сам.
А впереди — крылатый взмах:
Любовь на золотых крылах.
А этот шелест за спиной —
То поступь Вечности за мной.
Перевод Марины Цветаевой
ДЕРЗАНЬЕ
Дышать мечтою небывалой
Наперекор судьбе слепой,
Сгорать от внутреннего жара,
Шагать нехоженой тропой,
Любить до боли, до надлома,
Любить всегда, любить везде,
Любить всем сердцем, что влекомо
К недосягаемой звезде:
Дерзанье
Вот мое призванье.
И что значат все мои беды,
Все удачи мои,
Пораженья, победы,
Если искра дерзанья в крови
Зажигает зарницы,
Если душу свою
Я готов заложить за крупицу
Неподдельной любви.
И пускай никогда моим грезам не сбыться,
Я вовек не устану шагать напрямик:
Я из тех горемык,
Что, дотла догорев, продолжают светиться,
Продолжают лучиться всегда и везде,
Чтоб хотя бы ползком дотащиться, пробиться
К недоступной и непостижимой звезде.
Твое имя — для него я сожгу все книги
Твое имя — пустыни людской премудрость и знанье
Твое имя — в нем для меня история вечна,
Гимн гимнов, песнь песней,
Капли воды на рабских оковах железных,
И каждое слово — как нивы цвета бутылки разбитой за дверями проклятой столицы,
Когда поют твое имя мои губы сухие,
Твое имя жжет мне язык, оно одно в мире,
Твое имя,
Музыка в момент смерти.
Луи Арагон
Я родился в Хасинто-Вера.
Что за место Хасинто-Вера.
Все постройки - одна манера -
сверху жесть, а внутри фанера.
Ночью белая бежала,
белая бежала луна,
а за нею - я. Но она,
внезапно вдруг исчезала,
потом опять дрожала,
над постройками - одна манера -
сверху жесть, а внутри фанера.
Ах луна, луна, как химера,
луна над Хасинто-Вера.
[перевод А. Эйснера]
Хуан Рамон Хименес
Историю жизни моей
вам я хочу рассказать.
Эта жизнь была золотая, -
о радуга, в сердце моем разлитая! -
эта жизнь была золотая,
королевским дворцам под стать.
Историю жизни моей
расскажу я вам снова.
Она пылала кровью багровой, -
о радуга, в сердце вошедшая мне! -
она пылала кровью багровой,
как пылает мак по весне.
Историю жизни моей
я вам расскажу опять.
Эта жизнь серебром сверкала, -
о сердце, ставшее радугой небывалой! -
эта жизнь серебром сверкала,
<s
...ЕщёХуан Рамон Хименес
Историю жизни моей
вам я хочу рассказать.
Эта жизнь была золотая, -
о радуга, в сердце моем разлитая! -
эта жизнь была золотая,
королевским дворцам под стать.
Историю жизни моей
расскажу я вам снова.
Она пылала кровью багровой, -
о радуга, в сердце вошедшая мне! -
она пылала кровью багровой,
как пылает мак по весне.
Историю жизни моей
я вам расскажу опять.
Эта жизнь серебром сверкала, -
о сердце, ставшее радугой небывалой! -
эта жизнь серебром сверкала,
прозрачной реке под стать.
Хуан Рамон Хименес
ЗОЛОТО И МАВР
Девушки, три первоцвета (о лето
дворов андалузских!) -
как три источника света...
Светлого солнца ласка,
светлой звездочки ласка
(песня, шелк и покой),
светлого моря ласка.
Первой достанется клад золотой,
третьей достанется мавр молодой
(мак ярко-красный,
палубы пляска,
вечная сказка...).
А сердце мое отдам я второй.