***
... Есть одна тонкость, которой ты пока понять не можешь. В твоём возрасте всё оценивается меркой сегодняшнего дня, а жизнь твоя кажется бесконечной.
И слова: «Начало человека — прах, и конец его — прах: он подобен разбившемуся черепку, засыхающей траве, увядающему цветку, проходящей тени…» — для тебя это только слова.
А для меня это уже завтра. Поэтому я думаю о том, какую тень оставлю, проходя по жизни. И когда тебе будет столько лет, сколько мне, ты поймёшь, что тень жизни нашей — это творение рук наших.
Вот это — уже не засыхающая трава и неувядающий цветок. Это инструменты, которые проживут века, принося людям счастье. Ещё и не родились музыканты, которые оценят по-настоящему скрипку, что ты трепетно сжимаешь в руках. Их слава и музыка впереди. Пройдут века, и мы с тобой не узнаем даже, какие божественные звуки может извлечь из этого обиталища музыки гений.
Но скрипки будут жить и тогда, когда умрут эти люди, ибо бессменен круговорот людской жизни, как восход и уход солнца, как прилив и отлив океана, и потребность людей в прекрасном бессмертна.
И не дано нам с тобою знать, кто и для кого будет играть на этой маленькой виолине, потому что века — это, мой мальчик, очень много времени…
***
...Творенье мастера должно прийти к людям, иначе он умрёт как созидатель. Если бы мои скрипки никто
не покупал, я раздавал бы их даром.
***
...И пока ты будешь учиться, тебя не будут покидать муки исканий, страдание неудовлетворенности и стыд бессилия твоего.
Истина, как человек, рождается в боли, страшном усилии всего нашего бренного тела и высоком воспарении души. А скрипка подобна человеку…
***
...Скрипки не делают. Делают бочки и скамейки.
А скрипки, как хлеб, виноград и детей, рождают и взращивают. Не сеют хлеб в январе, не мнут виноград в мае, и человек должен созреть, чтобы родить себе подобных.
Свою скрипку ты ещё должен зачать в себе и долго вынашивать. Пройдёт много времени, и тебе будет казаться, что ничего не меняется. Но незаметно для тебя пальцы твои будут приобретать гибкость и твёрдость, глаз станет светел и прям, как солнечный луч, а слух изощрён и трепетен.
И тогда воображение представит тебе, как в юношеском сне, сладком, зыбком, мгновенном, то, что ты ищешь. Эта скрипка будет, как первая женщина в твоей жизни — широкими полными бедрами разойдутся обечайки, тонок и строен будет стан её грифа, изящно, как поворот шеи любимой, наклонится завиток, а эфы загадочными волнующими складками очертят её лоно. И она подаст тебе свой голос — нежный, ласковый, поющий, и не будет мига более полного счастья — сколько бы тебе ни довелось прожить, — чем это мгновенье сладостного обладанья!
И тебе будет казаться: ничего прекраснее в мире не может быть, и продлится это вечно. Но гением становится только тот, кто отдал всего себя творению своему без остатка и в разгаре счастья уже чувствует холодок неудовлетворённости — он уже вновь возродился для мук и страданий в поиске совершенства…
***
Я забыл лицо матери! Так много лет прошло со времени её смерти, что я забыл её лицо. А скрипки — все, все до единой, я помню по голосу, я помню их лица, и руки хранят тепло их прикосновения. Я помню их, как отец, я люблю их нежно и больно, как любит старый муж молодую красавицу жену, и знает, что она наверняка переживёт его, и когда он превратится в ничто, кому-то другому она отдаст свое тепло, и это не вызывает горечи, скорби, а тихую светлую надежду, что она и после него будет счастлива и прекрасна…
Комментарии 3