отца, о том, в чем он так и не решился признаться мне до самой своей
смерти. Однажды я увидел, как отец заполняет какую-то анкету, и мне
захотелось прочитать, что же в ней написано. В графе 'Отец' стояло
примерно следующее: «Осип Георгиевич Сенкевич, из рабочих, скончался от
хронического алкоголизма в таком-то году…» На самом же деле
прочитанная мною запись в анкете не имела к моему деду никакого
отношения, а была вынужденной мерой, поскольку происхождение от люмпена
или пропойцы считалось самым благонадежным в эпоху диктатуры
пролетариата. Мой дед Осип Георгиевич вовсе не умер в каком-то
там году, никогда не был алкоголиком, а был очень состоятельным
человеком и до революции имел на Украине свое поместье и большой
собственный дом в Киеве, на Подоле. Шестеро его детей учились в
гимназии. Когда после революции 1917 года началась "экспроприация
экспроприаторов», дед лишился своего состояния и, чтобы содержать семью,
в которой были еще не вставшие на ноги дети, стал преподавать в одной
из киевских школ французский язык и музыку. Но в те неспокойные, смутные
времена французским языком и музыкой прокормиться было нельзя, и вскоре
стало ясно, что семья долго так не протянет. И тогда
родственники со стороны бабушки Анны Ивановны, происходившей из семьи
священнослужителей Дыбенко, посоветовали деду: «Иди в священники. Ты
человек хорошо образованный…». Он так и сделал. Конечно, ему составили
протекцию, просто так ему бы это не удалось. Дед с семьей уехал в
Измаил, где получил приход. Потом уже семья перебралась в Одессу.
У деда было два сына и четыре дочери. Сыновья — мой отец и мой дядя
уехали в Ленинград, где отец поступил на рабфак, а потом в
Военно-медицинскую академию. Но чтобы иметь право учиться на рабочем
факультете, надо было иметь соответствующее происхождение. И тогда муж
старшей сестры отца, юрист, посоветовал ему писать в анкетах то, что
потом, через много лет, я прочитал в одной из них. Не последуй отец
совету своего родственника, вряд ли ему, сыну помещика, да еще ставшего
священником, удалось бы получить образование, а потом и работу по
специальности. Так отцу, принимая во внимание обстановку в стране в те
годы, приходилось скрывать, что его отец жив. Скрывали это и от меня.
Но связи с родными отец не порывал. Он ездил в Одессу, встречался с
родителями, сестрами, посылал деньги. И моя мама знала, что надо
регулярно отослать в Одессу какую-то сумму. Но со мной отец никогда не
заговаривал о деде. Я даже не знал, как он выглядит. Однажды мне
попалась в руки фотография, на которой были бабушка, отец и какой-то
представительного вида бородатый мужчина. Я спросил: «А кто этот
бородатый дед?» — «Да так, один знакомый…» Хотя отец и скрывал
от всех свое происхождение, но иногда это обнаруживалось в самых
неожиданных случаях. Помню, что когда мы гуляли с ним по Ленинграду и
заходили в Исаакиевский собор, то меня поражало, как подробно и
интересно рассказывает он о сюжетах росписей на библейские темы. Я
спросил его однажды, откуда он все это знает. Отец ответил: «Этому нас
учили в школе. Давно…» Много позже, уже после смерти отца, когда
ко мне приехал в гости двоюродный брат Володя, я узнал от него в
подробностях трагическую ситуацию с дедом и отцом, который так и не
решился рассказать мне обо всем, хотя времена были уже совсем другие и
ему ничто не грозило. Может, он оберегал мою судьбу, а может, это был
страх, въевшийся в души тех, кто пережил страшные годы репрессий? Не
знаю… Не мне судить… Мы с Володей сидели у нас на даче, разговаривали, и я спросил брата:
— А ведь у нас с тобой общий дед. Кем он был?
И тут Володя поведал мне многое о том, что пришлось пережить деду Осипу.
— Он был потрясающий мужик! И знаешь как он тебя любил!
— Как же он мог меня любить, если давно умер?
— Нет, он тебя видел. Когда вы приезжали в Одессу, он подглядывал за
тобой в щелочку. Ему нельзя было к тебе подойти. А ведь ты единственный
из внуков продолжатель его фамилии… Могу себе представить, что
приходилось переживать деду Осипу в те дни, когда он не мог даже
приласкать внука, находившегося от него в нескольких шагах, в соседней
комнате! Внука, носившего его фамилию: у брата отца были только девочки,
а внуки от дочерей носили другие фамилии. Юрий Сенкевич «Путешествие длиною в жизнь»
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 79
«Два чувства дивно бли́зки нам.
В них обретает сердце пищу:
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
На них основано от века,
По воле Бога Самого́,
Самостоянье человека,
Залог величия его.
Животворящая святыня!
Без них душа была б пуста.
Без них наш тесный мир — пустыня,
Душа — алтарь без божества».
(Александр Сергеевич Пушкин)