Места здесь были живописные.

Широкая, полноводная река извивалась ленивой змеей, разделяя поля и прильнувший к ней лес на две равные половины.
То скрываясь, то появляясь, из-за поворота выскакивали на нее пригорки и холмики, шуршали листвой и, подползая к самой воде, благородно склонялись пологими склонами к дарующей им жизнь влаге.
На берегах расчерченную шахматку полей прерывали небольшие деревеньки и городки: старые, сохранившие свою самобытность и уклад, будто не тронутые временем, застывшие русские-православные.
Разложенная на высоком левом берегу реки Рассказовка когда-то была большим селом, да подсдулась.
Но до сих пор улочки села были заботливо ухожены, заборчики целы, а гордостью местных жителей была старая церковь. Окрашенная в небесно-голубой, она светилась радостью, отражаясь в темной глади неторопливой реки.
Ближайший городок стоял по другую сторону ниже по течению. Коптя в небо трубами завода и ТЭЦ, он не мешал размеренной жизни села. Его суета была как раз на том прекрасном удалении, когда ее было не видно-не слышно, но всегда можно было достичь за каких-то полчаса быстрой езды.
В марте река, освобождаясь ото льда, трещала и ломалась, шумела недовольно, просыпаясь от зимнего сна, а потом разливалась, высвободившись из холодных оков и окружив Рассказовку темной водой разлива. Тогда самым быстрым средством передвижения становилась лодка.
Лодочная станция была всего лишь мостками, служившими причалом, да небольшой будкой Михалыча, носившего гордое звание начальника станции.
В его распоряжении были две лодки, но в ходу была только одна. Вторая лодка текла, в ней сохранилось только одно весло и потому она стояла перевернутая вверх, грея брюхо на солнце, весь год.
Михалыч был ворчливым стариком, часто говорившим с самим собой. Никто толком не знал, сколько ему было лет, о нем никто не справлялся, никто с ним не жил, никто не проявлял особой заботы. Большую часть года местные даже не вспоминали о существовании Михалыча...
Лишь в марте, во время разлива, имя Михалыча звучало в каждой семье. От него и его лодки без преувеличения зависела жизнь всего села...
Был февраль, не морозный, а дождливый. Михалыч, кляня всех святых, возвращался на лодочную станцию с бутылкой кефира, сдобной булкой и банкой тушенки в руках. Мерзкая слякоть чавкала под ногами, а на волосы ложился мелкий, как с кончика иголки, снег.
У реки было ветрено, и Михалыч сжал края воротника в кулак, закрывая доступ к шее. Вдруг тушенка выпала из непослушных толстых пальцев и предательски покатилась по склону к реке.
Прыгая ей вслед, Михалыч кряхтел, ругался и не успел бы поймать проворную банку, если бы не счастливая случайность - тушенка закатилась под нерабочую лодку.
Ударившись с глухим звуком о ее борт, она затаилась внутри. Михалыч с трудом затормозил рядом, отдышался, нагнулся и протянул руку в узкую щель за тушенкой. Растопыренными короткими пальцами он шлепал по мерзлой земле, пытаясь нащупать свой ужин. И вдруг нащупал что-то живое...
Живое дрожало и дышало рядом с ладонью. Оно было мокрым, но теплым. Михалыч его ощупал со всех сторон. Жизнь была крошечной, чуть больше растопыренной руки.
Шершавым языком живое создание царапнуло Михалыча по пальцу. Царапнуло там, где давно уже не царапалось и не билось — по спрятанной под толстый пуховик коже, надежно скрывающей забытую в морщинистых складках лет душу.
Михалыч освободил руки, сложив продукты на брюхо лодки. Обеими руками он нырнул в щель, нащупал малыша и аккуратно вытащил его на свет.
Щенок был неопределенной масти: ни черен, ни сер. Дрожал всеми лапами то ли от холода, то ли от страха. Но вот взгляд у него был четким, не жалостливым. Это был взгляд умного пса с характером.
Тушенку Михалыч поделил на двоих, по-честному. Кличку псу давать не стал. Пес - он и есть Пес. Жить разрешил в будке начальника, но Пес предпочитал свою лодку. На воздухе ему спалось лучше под неспешное усыпляющее журчание реки...
Весь март Михалыч работал извозом. Работа была напряженная, и причаливал он к мосткам только на минуту, чтобы высадить пассажиров и сразу взять новых.
Пес не решался вмешаться в процесс, но, следя за удаляющейся от берега лодкой с Михалычем, скулил и не находил себе места, переживая за хозяина. Но вот, наконец отважившись, щенок с разбега запрыгнул на нос швартующейся лодки! Михалыч и ухом не повел — поехали, если хочешь.
Перед Псом открылась гладь необъятной реки. Еще голые березки стояли по пояс в воде, острыми верхушками торчали кусты. Со дна поднимались принесенные потоком коряги. Неказистый щенок тихо сидел, слушая неторопливые разговоры пассажиров и плеск весел о воду, да еле слышную брань Михалыча.
Пес быстро нашел себе применение. Он внимательно следил за носом лодки, обходящем подтопленные деревья, и подавал голос, если возникала опасность столкновения.
Михалыч оценил навигационные способности Пса, но виду не подал — гордился молча. Так и проводили сезон. Михалыч на веслах, Пес на носу...
Мальчишки подвесили тарзанку на дуб у станции. Разогнавшись со склона, они прыгали, оттолкнувшись от брюха стоячей лодки, зависая над водой, задрав ноги и крича, выделывая разные чудные позы, того и гляди норовя соскочить в ледяную воду.
Михалыч гонял мальчишек, обзывая паразитами. Но после утренней смены он спал, как убитый, до самого вечера, когда снова нужно было везти людей обратно в село, и мальчишки могли прыгать в свое удовольствие.
Всю ночь шел дождь. День выдался неуютным и ветреным. Прыгать не хотелось. Мальчишки слонялись без дела по берегу, и вдруг кому-то из них пришла в голову потрясающая идея — взять лодку покататься.
Отвязать пришвартованную лодку Михалыча мальчишки не отважились. Ее отсутствие он бы сразу заметил, и им бы влетело за срыв переправы. А вот взять ненужную старую, пусть и с одним веслом, показалось мальчишкам хорошим вариантом...
Тихо хихикая, стараясь не шуметь, мальчишки перевернули тяжелую лодку и поволокли ее к воде.
Только шлепнула о борт старой худой лодки поднятая ветерком волна, а Пес уже влетел на нос, гордо подняв морду, виляя хвостом и предвкушая приятную поездку. Мальчишки набились в лодку и, перебирая веслом, как в каноэ, отплыли от берега...
* * *
Михалыч проснулся. Полежал на боку, слушая плеск воды и постукивание голых веток. Сегодня мальчишек гонять не придется. Не было в этих мыслях ни досады, ни радости. Поежился. Окно было приоткрыто, и в его будку влетал, жужжа, сырой холодный ветер.
Михалыч посмотрел на часы — пять.
- Пес, - сипло позвал Михалыч.
Но Пес не встрепенулся где-то на улице, не подал голос в ответ, не побежал к нему, стуча лапами по дощатому полу и болтая длинным хвостом.
Михалыч хотел поругать небеса за несносную погоду, за пропущенный обед, за негодных мальчишек, которые хулиганят где-то еще, но тревога стукнула его по груди, распугав мысли в голове.
На улице привязанная лодка набивала ритм, ударяясь о мостки. Стук соединялся с порывом ветра и завывал в ушах Михалыча единой монотонной нотой оглушающего одиночества.
Мальчишки ошиблись. Первое, что заметил Михалыч, выбравшись из будки, пропажу лодки. Пустота пятном проплешины чернела посреди едва пробивающейся травы, очерчивая силуэт перевернутой лодки.
- Иии… - вырвалось у Михалыча из груди.
Он поспешил по мосткам. Шлепнула под его весом вода, разойдясь кругами от принявшей человека лодки. Сильным привычным движением он оттолкнулся веслом и ритмичными рывками поплыл на другой берег.
Куда могли поплыть мальчишки? Зачем взяли с собой Пса? С каждым ударом весла Михалыч выплевывал из себя ругательство, ворча, качал головой.
Добравшись до затопленного берега, Михалыч остановился и прислушался. Он прикрыл глаза и сидел, не двигаясь, несколько минут. Его лодка по инерции плыла вперед мимо еще белых стволов молодых березок. Щебетали птицы.
Плям-плям - слышались всплески воды. Наверное, это прыгала белка: с ветки на ветку, куда-то туда, ближе к большой земле, подальше от Михалыча. Лодка прочертила бортом о ствол осины, затрепетали веточки по корпусу. Лая Пса не было слышно.
Михалыч поплыл по течению, останавливаясь каждые сто метров и прислушиваясь. Ничего. Гул шоссе подбирался все ближе. Уже рядом с городом Михалыч повернул лодку к своему берегу, пересек реку и поплыл вверх до села, всматриваясь в заросли тростника.
Лодочная станция уже показалась из-за поворота, когда Михалыч увидел недалеко от берега едва заметную рябь, разбивающую стройное течение реки. Он подплыл ближе.
Старая лодка набрала воды по самые уши и величественно лежала на дне, лишь выглядывая из нее уключинами...
- Иии… - снова вырвалось у Михалыча, - Пес! Пес! - заорал он, крутя головой в разные стороны.
На лодочной станции Михалыча ждали бабы с какими-то тюками. Им нужно было срочно перебраться на другой берег. Стоило Михалычу подплыть к мосткам, как они уже спускались в лодку, бросали вещи в ноги и рассаживались по скамейкам.
Никто не обратил внимания, что на лице Михалыча было то выражение, когда не знаешь, что делать, куда бежать и к кому идти. Никто из них не смотрел Михалычу в глаза и не заметил его потерянный взгляд.
Дела, у все были свои дела... А Михалыч, не привыкший болтать и не знавший, как спросить, нуждался в помощи.
Весь вечер он выполнял свой долг начальника лодочной станции, пересекая реку туда-сюда, и молчал. Он только крутил головой, всматриваясь в кусты на берегу вблизи затонувшей лодки.
Смена закончилась. Стемнело. Спешной походкой суетливого старика Михалыч ходил по улицам села, выглядывая через заборы, как вор. Он знал всех в этом селе. Но по-настоящему не был знаком ни с кем...
Двор за двором он обошел всех мальчишек. Везде в домах горел свет. Не было ни суеты, ни тревоги. Михалыч стоял и прислушивался к дому. Тихо и спокойно. Нигде не было слышно лая Пса.
Тревога в его груди переросла в панику. А что если Пес не был с мальчишками? Что если они прогнали его? А если взяли с собой, то, может быть, он не выплыл, когда лодка затонула? Сплошные вопросы, а ответов все нет...
К дому Кудимовых он подошел последним. Послышались голоса. Петька, мальчишка, что жил здесь, о чем-то просил, скулил, как щенок, а отец отвечал кратким басом.
Забор был высоким и плотным. Михалыч нашел оставленный сучком разлом и прижался к нему, всем телом навалившись на забор. Он увидел Петьку, рядом с ним сидел Пес и слушал разговор людей, ожидая развязки.
Отец присел на корточки и потрепал Пса. Тот игриво подпрыгнул в ответ. Михалыч видел счастливое лицо Петьки, стало очевидно, о чем бы не просил Петька - отец ему разрешил.
Может быть, Петька просил конфет или новый телефон… Михалыч дошел до калитки и собрался было постучать, но замялся.
Еще немного постоял и отправился домой, к себе в будку на лодочной станции. Он шел, по-старчески согнувшись, что-то бормоча себе под нос.
- Ну… Хочешь… Оставайся… - шептал он.
Ветер стих, река тоже стала тихой. Все вокруг дышало свежестью и близостью обновления. Скоро река обмоет свои берега и сбросит всю эту талую воду, унесет ее прочь со всеми бедами, забудется тяжесть этой зимы.
Набухнут почки, раскроются, показав солнцу самый нежный на свете зеленый цвет, и у Михалыча закончится сезон. Он будет готовиться к следующему. Поднимет старую затопленную мальчишками лодку, подлатает ее. Быть может, в следующем сезоне управе придется искать другого начальника лодочной станции...
С такими мыслями Михалыч присел на ступеньки будки. Он убедил себя, что живет последнее свое лето. Было не жаль. Было больно...
Михалыч поднял голову к небу, облокотившись о косяк, и стал рассматривать звезды. Вот чего он давно не делал, вечно смотрел вниз - на воду.
Шумно подбежал Пес. Он лаял и весело запрыгивал на Михалыча, накручивая вокруг него круги. Пес был счастлив. Он вернулся домой, пережив целое приключение.
Если бы только он мог все ему рассказать: как плыли с мальчишками, как Пес залаял, первым увидев течь, как мальчишки черпали воду из лодки, но только промокли, как все же лодка затонула и Пес оказался в воде. Но Пес умеет плавать! Как же быстро он плыл! Прямо как с Михалычем на лодке!
- Он к вам прибежал… Это ваша собака? - несмело спросил Петька.
За спиной мальчика возвышался его отец.
- Угу, - кивнул Михалыч.
- А… А я его накормил… Думал, ничейный… Мы с ним на лодке катались… И это… Лодка того. Простите.
- Угу.
- Простите… - шмыгнул Петька.
- Завтра собирай мальчишек, будем лодку Михалычу возвращать. Поднимем, просушим. Еще сможет плавать, да, Михалыч? - бодро пробасил отец.
- Угу, - согласно кивнул Михалыч.
Кудимовы ушли. А Пес остался. Петька несколько раз обернулся, надеясь, что Пес побежит за ним. Но Пес вился вокруг Михалыча.
Лишь когда Петька с отцом совсем скрылись из вида, старик схватил Пса обеими руками, прижал его к себе и заплакал, а Пес лизал его лицо и переживал всю гамму чувств своего бедного хозяина…
Михалыч потихоньку успокоился и открыл дверь. В будку Пес вбежал первым. Они провели обычный вечер: поужинали, посмотрели телевизор. Михалыч выпускал Пса, как обычно, на ночь на улицу.
Но тот улегся на прикроватный коврик, решив ночевать рядом с хозяином, хотя бы пока не вернут его лодку.
Михалыч долго не мог заснуть. Он все смотрел на Пса, неказистого, дворового, еще по-щенячьи несуразного, но такого родного и нужного одинокому старику...
/ Автор: МАРИЯ МЗОКОВА /