- И вы их кормите? – удивилась Люба.
- Да не только кормлю. Они и уроки у меня делают, и помощники какие! А так бы улица их утянула. Вот и сердце болит за них.
Дня через два после этого разговора пожилой женщине сообщили, что посетители к ней. В палату буквально вбежали двое ребятишек лет по десять, Митя и Вася, а следом их родители: чуть прихрамывая крепкий мужчина и женщина с измученным от работы и от недосыпа лицом.
Люба уже вставала, поэтому тихонечко вышла из палаты, чтобы дать им пообщаться. Когда она вернулась после их ухода, Федора Тихоновна спала уже, на тумбочке лежали фрукты, пачка печенья и стояла бутылка ряженки.
Она смотрела на спящую женщину и никак не могла понять, откуда у нее силы брались все эти годы подкармливать чужую ребятню. Смогла бы она сама так? И тут вспомнила еще про какого-то Димку-сорванца. У того оба родителя поддавали так, что ему и на улице приходилось ночевать порой. Пожилая женщина забирала его к себе.
А отец приходил за Димой и кричал на Федору Тихоновну, что она своими поблажками им сына портит. И чтобы не смела его к дому приручать.
- А что я могу поделать? Он нет-нет, да и прибежит ко мне, покушает, по дому поможет. Тот раз полку прибил, сорвалась она со стены. Пол подмел, у меня спина не гнулась совсем. Я его в этот день и покормить-то толком не смогла. А он сказал, что не за едой ходит, а чтоб помочь.
Федора Тихоновна помолчала и произнесла:
- Мальчишки гораздо более чуткие, чем некоторые взрослые. Они не алчные, не черствые. Просто одни-одинешеньки, сами себе целыми днями предоставлены.
Люба Проскурина уже готовилась к выписке, а вот ее соседка совсем вставать перестала. И все переживала, как там ребятня без нее. Вскоре снова посетитель к ней пришел: молодой мужчина, симпатичный, подтянутый, с дипломатом кожаным. Люба хотела уйти, а Федора Тихоновна остановила ее.
- Вот, Люба, это Володенька мой, на глазах, считай, вырос. Познакомьтесь.
Люба поздоровалась, назвала свое имя и вышла. Да, симпатичный Володенька. А она бледная, худая после болезни. И так-то не красавица, а сейчас вообще, ноги как спички, волосы не прибраны, серый больничный халат болтается на ней, как на вешалке.
Долго он просидел у Федоры. Люба вернулась и улеглась с книжкой на кровать, а боковым зрением видела, что мужчина нет-нет, да и глянет не нее. Тогда краска приливала к лицу. Уходя, Владимир приобнял Федору Тихоновну, потом подошел к Любиной кровати и приостановился.
- Приятно было познакомиться, - сказал он. – Поправляйтесь, а я еще зайду.
И вышел, Люба и слова в ответ не успела сказать. Пришел через день. Любе на тумбочку сок поставил. А с Федорой Тихоновной ему и поговорить не удалось. Спала она после укола. Так он и ушел, смахнув слезу. Просил привет и гостинца передать.
Проснулась женщина к вечеру, от ужина отказалась. Люба сидела рядом с ней, держала за руку.
- Слушай меня внимательно, дочка, - сказала она тихим голосом. – Володя нотариусом работает, вот в его первый приход я дарственную на тебя оформила. Паспорт твой в тумбочке взяла, ты уж извини. Живи в моем дому, не бог весть, какие хоромы, но и не общежитие, а свое жилье. Об одном прошу: ребятишек не бросай.
Люба не верила своим ушам. Она будто окаменела.
- Ну чего молчишь, Любонька? Их только трое и осталось: Митя, Василек и Дима-сорванец. Пригляд нужен, чтобы улица не затянула, как твоего непутевого брата. Сама же рассказывала. Обещаешь?
Люба не выдержала, заплакала.
- Не брошу я их, Федора Тихоновна. Присмотрю, если что. Только вы поживите еще.
Но та уже спала и тихая улыбка озаряла ее измученное болезнью лицо.
Из больницы Любу забирал Володя. Ее выписали через два дня после того, как она навсегда попрощалась с этой доброй, прекрасной женщиной, проплакав весь день после ее кончины. Мужчина ждал ее у входа расстроенный, с понурым видом. Ей тоже было невесело, несмотря на долгожданную выписку.
Вместе со всеми хорошими знакомыми Федоры Тихоновны они похоронили ее. Затем предстояла процедура оформления перехода права собственности. Владимир помогал. И вскоре Люба въехала в этот дом, чудом доставшийся ей в дар.
Только не приходил к ней никто из ребятишек. Правда время от времени наведывался Владимир. И она попросила его познакомить с мальчишками. Он их привел всех разом в один из вечеров. И с тех пор они стали частыми гостями. Только как выполнить свое обещание, если Люба целый день на работе?
Но вечера они все же часто проводили вместе. Особенно дождливые осенние, когда на улице сыро и неприветливо. Она приносила им блинчики из заводской столовой, то с творогом, то с мясом. Ели с аппетитом, смотрели телевизор, играли в Монопольку, а потом бежали домой, радостные и возбужденные. Жили все рядом.
Иногда заходил Владимир, он же помог Любе с оформлением рассрочки на выплату пошлины за дом. Она оказалась невысокой. И ее благодарность за помощь незаметно переросла в теплые и нежные чувства.
Но он на них пока не ответил. Оставался другом и помощником. Зато отец Димы явился к ней и, как ни странно, не накричал на нее, как на Федору Тихоновну когда-то. Наоборот, стал благодарить за то, что за сыном присматривает.
- Вы уж только не очень его приваживайте. А то сядет на шею, - сказал он строго, но не зло.
***
Вот такая новая жизнь у нее теперь. И дом свой, и окружение другое. Люся вышла замуж за своего Петрушу, они приезжали в гости. Вместе с ними и друг Петра, но Люба никак не отреагировала на этот визит незнакомого мужчины. Сердце было занято другим. Пока безответно, но надежда на счастье не угасала.
А еще она помнила Федору Тихоновну, и каждый уголок ее теплого дома напоминал о ней. Как же Любе хотелось хоть чуть-чуть быть похожей на нее. Поэтому хранила светлую память об этой хорошей и такой простой женщине!
Ведь она оставила ей не только свой дом, но и в наследство свою доброту, которой ей теперь тоже хотелось поделиться с теми, кто в ней нуждался.
Спасибо за ваши комментарии и лайки

Жду вас в гости

Подпишитесь на группу в Одноклассниках, чтобы не пропустить продолжение новых рассказов https://ok.ru/group/70000004022346