Валентина Ходан

Кот спас хозяина в тяжелый период жизни. "Родная душа" - с любовью говорит о нем пожилой хозяин даже спустя много лет. Зима 2014-го. Где-то на просторах Монголии, в юрте, продуваемой всеми ветрами, обычная беспородная кошка родила котят. Хозяйка юрты была беспощадна — выжить позволили только одному малышу, остальным малышам не повезло. Кошка все поняла. Материнское сердце не могло простить людям такую жестокость. Едва у выжившего котенка открылись крохотные глазки, она схватила его зубами за холку и исчезла в ночи. Больше здесь им делать было нечего. Судьба привела беглецов к российской военной части на границе. Измученный, голодный котенок с удивительно умными глазами попался на глаза солдату по имени Петр как раз перед отправкой домой. — Не пропадешь ты тут, малыш, — пробормотал парень, разглядывая найденыша. — Поедешь со мной. У деда моего золотые руки и доброе сердце. Приютит. Так крошечный бродяга отправился в Калининград, даже не подозревая, что впереди его ждет настоящая семья.

Он вернулся домой через 40 лет, но это был не он. Телефонный звонок разорвал тишину сентябрьского вечера, как крик ночной птицы. Я как раз заваривал чай, глядя в окно на мокрый асфальт, расчерченный неоновыми полосами. На дисплее высветилось: «Мама». Сердце привычно екнуло — в моем возрасте звонки от стареющих родителей всегда несут в себе оттенок тревоги. — Олег, — голос матери был странным. Не испуганным, не радостным, а каким-то… выцветшим, словно старая фотография. — Он нашелся. Я не сразу понял. — Кто нашелся, мам? Ты о ком? — Митя… Брат мой, Митя нашелся. Чайная ложка выпала из моих пальцев и звякнула о плитку. Митя. Мой дядя, Дмитрий. Младший брат моей матери, пропавший без вести осенью 1985 года. Ушел в лес за грибами со старой дачи под Клином и не вернулся. Ему было двадцать два. Мне на тот момент — всего пять, и я помнил его смутно: высокий, смеющийся, пахнущий лесом и сигаретами «Ява». Сорок лет. Прошло сорок лет. Его давно признали погибшим. Мама пережила это горе тяжело, о

Мы купили этот дом за бесценок. «Дом с полным погребом», — так было написано в объявлении, напечатанном на серой, дешёвой бумаге и прибитом к столбу в райцентре. Для нас с Мариной, вышвырнутых из города лопнувшим кредитом и моей «оптимизированной» должностью, это звучало не как реклама. Это звучало как спасение. Деревня называлась Суходол. Иронично, учитывая, что стояла она посреди торфяных болот. Старые, вросшие в землю дома, редкие, нелюдимые жители и тишина. Густая, вязкая, от которой закладывало уши. Наш дом стоял на отшибе. Крепкий, пятистенок из потемневших от времени брёвен. И погреб. О, этот погреб был настоящим сокровищем. Прежний хозяин, одинокий старик, умерший прошлой зимой, был, по-видимому, человеком запасливым до безумия. Спустившись по крутым земляным ступеням, мы оказались в продуктовом раю. Десятки мешков с картошкой, морковью, свёклой. Банки с солёными огурцами, маринованными грибами, помидорами в собственном соку, стоявшие на полках ровными, как солдаты, рядами. Боч