анатолий ермолаев

Есть актёры, которые выходят на сцену так, будто случайно зашли в чужую историю, — и все взгляды мгновенно прилипают к ним. Не потому что громко, не потому что эффектно. А потому что иначе уже не получается: пространство словно перестраивается под их дыхание. Евгений Евстигнеев был именно таким. Его называли «королём эпизода», но это звучит почти как недоразумение. Никаких эпизодов у него не существовало: любой появляющийся в кадре персонаж превращался в центр тяжести сцены, как будто автор текста в последний момент передумал и переписал расстановку акцентов. О нём говорили — хитрый, гибкий, колючий, умный. Один из тех редких актёров, чья харизма не объясняется ни внешними данными, ни демоническим обаянием, ни громким ролями. Она будто собиралась из внутреннего напряжения, из того странного света в глазах, от которого партнёр на сцене одновременно теплел и нервничал. Но прежде чем появиться в титрах киноклассики, этот человек с удивительным чувством юмора и почти монашеской требователь

В ноябре 1741 года, взойдя на престол, бездетная императрица Елизавета Петровна сразу же задумалась о том, кто станет после нее наследником русского престола. Главным для нее было одно условие: преемник должен быть прямым потомком Петра Великого, а не представителем ветви его единокровного брата Ивана V, к которой относились Анна Иоанновна и находящийся в ссылке свергнутый малолетний император Иван VI. Среди возможных претендентов подходил лишь один — осиротевший племянник, сын сестры Анны, герцог Голштинский Карл Петер Ульрих, будущий император Петр III Федорович. 5 февраля 1742 года юный Карл Петер Ульрих прибыл в Санкт-Петербург из Голштинии. Его встречала торжественная церемония, толпы жителей вдоль дороги к Зимнему дворцу и нетерпеливая тетушка, желавшая наконец увидеть наследника. Но первый взгляд на племянника принес разочарование: бледный, худой, болезненный юноша с испуганными глазами не соответствовал ожиданиям. Тем не менее, Елизавета Петровна приветливо обняла его, а в прид