Виктор Швед

Представления современных монархистов и черносотенцев о потенциальной победе Российской империи в Первой мировой войне и завоевании Константинополя являются классическим примером идеалистического мышления, игнорирующего объективные экономические и социальные законы. Эти воззрения основаны на метафизическом представлении об истории как о цепи случайностей, где достаточно было бы избежать "предательства большевиков", чтобы реализовать имперские амбиции, тогда как диалектический подход требует изучения глубинных противоречий, обусловивших неизбежность краха старого порядка. Экономическая отсталость России к 1914 году была фундаментальным фактором, предопределившим её неспособность вести продолжительную войну на истощение. Доля России в мировом промышленном производстве составляла около 5% (доля Германии - 15%, Великобритании - 14%, Франции - 7%). Российская империя, оставаясь преимущественно аграрной страной, не могла обеспечить техническое превосходство над индустриальными державами. Про

Весьма своеобразным государем был Николай I Павлович (годы правления 1825-1855). Вместо того, чтобы заниматься развитием и укреплением мощи государства, он только изображал в этом плане бурную деятельность, отдав страну на откуп коррупционерам. При нём воровство и коррупция достигли неслыханных размеров, а губернаторы словно соревновались друг с другом, кто больше сворует. Крестьяне были обложены двойным налогом: платили подати и государству, и дань губернаторской бандам (всё как у нас в 90-е). Однако император решил войти в историю несколько по-иному, разрушив всё, что было до правления Романовых, то есть исторические памятники Рюриковичей: храмы, капища, курганы. Но и это ещё далеко не всё. Спустя тысячу лет, 21 августа 1852 года император Николай I Высочайшим Указом утвердил 862 год в качестве «начального события российской государственности», поскольку на это дескать указал летописец Нестор. На самом деле, 862 год не ранняя дата Российской истории, а всего лишь лето 6370-е по славя

«Ужас предстоящей смерти увеличивали жалостные вопли жён, стоны и раздирающие вопли умирающих поражали громаду несчастных»; когда стрельца отрывали от родных и вели к месту казни, «рыдания и вопли женщин увеличивались», жёны оплакивали осуждённых, причитая: «Для чего тебя так скоро отнимают у меня? Зачем покидаешь меня? И в последний раз поцеловать нельзя? Не дают попрощаться с тобой в последний раз» - так описывал происходящее австрийский посол. Громче всех плакала молодая жена стрельца в богатом платье, но свеча ее мужа уже погасла и лежала на земле. На картине Василия Сурикова "Утро стрелецкой казни"отмечены семь стрельцов, ожидающих казни. Каждый из них облачен в белую рубаху и держит зажженную свечу, символизирующую его жизнь. Когда погаснет пламя свечи, прекратится и жизнь её владельца. Среди осужденных видны разные эмоциональные состояния: рыжий стрелец выражает ярость и отказ принять свою судьбу, в то время как седой старик, расставаясь с семьёй, осознавая невозможность поддерж