Ольга Пелых

— Собирай свои вещи и выметайся из моей квартиры. Я и так слишком долго тебя терпел! Надоело входить в твое положение. Кто в мое войдет? — Я прошу дать мне три дня! Не больше. Ну, где вы еще найдете адекватного жильца на те условия, которые предлагаете? Анатолий, пожалуйста! Настя с мольбой смотрела на хозяина квартиры. Тот виновато опустил глаза и тут же его взгляд упал на порванный линолеум и колченогую табуретку с облупившейся краской на ножке. Что уж говорить, Настя права. Квартира не в самом лучшем состоянии. В комнате из мебели только старый продавленный диван и трехстворчатый шкаф. Причем Настя могла пользоваться лишь большим отделением. А в маленьком, закрытым на ключик, лежали вещи Анатолия. На кухне был крошечный столик, который хозяин сам сколотил у себя в гараже, та самая колченогая табуретка, шкафчик под раковиной и плита. Ванная вообще похожа на локацию из фильма ужасов. На такие условия могут согласиться или маргиналы или совсем уж отчаявшиеся. Настя была именно отчаявше

Тамара Петровна жила не в квартире, а в музее собственной непогрешимости. В её «сталинке» с высокими потолками время словно застыло где-то в конце восьмидесятых, но это был не запах старости, а аромат консерватизма. Накрахмаленные салфетки на комоде, хрусталь в серванте, который мылся дважды в год со специальным раствором уксуса для блеска, и тяжелые бархатные портьеры, надежно защищающие её маленький идеальный мир от вульгарной уличной суеты. Она всегда несла себя по жизни с достоинством английской королевы, случайно оказавшейся в спальном районе российского областного центра. Осанка — струна, седые волосы уложены в безупречную «ракушку», губы поджаты в вечном скепсисе. Тамара Петровна знала, как надо жить. Она знала, как правильно варить борщ (чтобы ложка стояла, но цвет оставался рубиновым), как воспитывать детей (в строгости и благоговении перед старшими) и, главное, кого выбирать в спутники жизни. Именно в последнем пункте её единственный, обожаемый сын Андрюша совершил, по мнению

– С меня хватит, Максим. Я больше так жить не могу и да, я подаю на развод. Слова вылетели из ее рта легко, почти буднично. Елена сама удивилась этой легкости. Годы копившейся горечи, бессонных ночей, когда она ждала его до рассвета, придумывая оправдания – все это спрессовалось в два коротких предложения. Максим повернул к ней голову. На его лице промелькнуло что-то похожее на недоумение. – Да ладно... Ты серьезно? Из-за чего хоть? Из-за чего. Елена усмехнулась. Из-за запаха чужих духов на его рубашках. Из-за переписок, которые она случайно увидела. Из-за того, как он смотрел сквозь нее, будто она – предмет мебели, который давно пора выбросить, но руки не доходят. Из-за женщины с работы. Из-за соседки этажом выше. Из-за той официантки в кафе, куда они ходили на их годовщину. – Из-за всего, – она пожала плечами. – Я устала. ...Процедура развода растянулась на несколько месяцев и оказалась изматывающей настолько, что Елена иногда забывала есть. Суд, документы, бесконечные заседа