Зинаида Донцова (Глодина)

— Лучший мужчина в мире! — прочитала Светлана подпись под фото в ВКонтакте и похолодела. На экране её муж Андрей дарил дорогой золотой браслет незнакомой рыжеволосой девушке. Фон — явно турецкий отель, пальмы, море. А ведь месяц назад он уверял, что ездил в рабочую командировку в Тверь. Светлана отложила телефон дрожащими руками. Сорок пять лет, двадцать два года замужества, завуч престижной московской школы — и вот она листает чужие фотографии, пытаясь понять, что происходит с её размеренной жизнью. — Света, ты чего такая бледная? — встревожилась коллега Марина, заглянув в учительскую. — Плохие новости? — Всё нормально, — машинально ответила Светлана, пряча телефон в сумку. — Просто устала. Но нормальным ничего не было. Вчера вечером, проверяя семейные накопления для ипотеки дочери Кати, Светлана обнаружила пустой счёт. Четыреста тысяч рублей, которые она копила два года, урезая себя во всём, исчезли. Андрей объяснил это временными трудностями на работе, пообещал вернуть через месяц.

Исполнив роль Дарьи в фильме "Тихий Дон", Людмила Хитяева стала настоящей звездой. В Советском Союзе ее знал каждый. Но сейчас народная артистка РСФСР живет затворницей, не общается даже с родными внуками. 15 августа Людмиле Ивановне исполнилось 95 лет. Она не отмечала очередной день рождения, только побывала на шоу Андрея Малахова, в котором впервые за много лет рассказала о своей жизни. Оказывается, что вот уже два года актриса сторонится людей, общаясь только с родственниками. Хитяева признается, что жизнь ей больше не в радость. В 2023 году от сердечной недостаточности умер единственный сын артистки Павел. Мужчине было 69 лет. Звезда "Тихого Дона" уверяет, что ни в чем не нуждается. Жить в изоляции от общества ее добровольный выбор. Вот только с внуками актриса хотела бы видеться чаще или хотя бы созваниваться. Но они выросли и забыли, что бабушка сделала очень важный вклад в их будущее. Еще при жизни сына Людмила Ивановна продала квартиру, которая досталась ей от родителей, а все

Я нашла его в подвале общаги с ржавой кроватью и одним стулом. Он тогда смеялся: «Зато у нас будет свой чайник». Чайника не было — был облезлый электрический кипятильник, который жужжал как пчела в банке и всё равно грел воду до тёплой жалости. Я стояла в коридоре с двумя сумками — в одной свернутые простыни, в другой — мой институтский диплом и рецепт маминого варенья. Мы женились без колец, потому что у него не было денег, а у меня — привычки просить. Он обещал: «Я всё отдам, я тебя поставлю на руки, а потом — дом, сад, яблони, и крыльцо, где мы будем пить чай». Я улыбалась и верила, поглаживая его худые плечи под пальто с чужого плеча — мы покупали его на комиссионке. Я была бухгалтером. Тихая, аккуратная, с вечной ручкой за ухом. Он был — огнем. Идеи выскакивали из него искрами: кофейня у метро, доставка цветов ночью, производство деревянных игрушек… Мы пробовали всё, как дети пробуют снежинки языком. Первые годы мы жили на моей зарплате: макароны с тушёнкой — праздник, мандарины —