Людмила Черненко (Алексюткина)

- Не надо! Пожалуйста! Не приносите мне его! Зачем вы это делаете? Маленькая, похожая на фарфоровую статуэтку, девушка с раскосыми глазами билась в истерике, отталкивая от себя медсестру, которая протягивала ей ребенка. Таня пристроила поудобнее дочку и махнула медсестре: - Давай сюда его! Я покормлю. - Так не положено… - А мы никому не скажем. Зачем этой мелочи смесь, если пока молоко есть? Вот и пусть побалуется. А там – видно будет. Дородная Татьяна, басившая на всю палату, умела убеждать. Даром, что ли, начальником участка поставили? Знали, что и работу справит, и с людьми договорится. Человек такой. Хороший да правильный. Где надо – направит, а где надо и по-свойски объяснит, в выражениях не стесняясь. И такое тоже бывало. - Ежели не понимает человек русского языка, так надо сказать так, чтобы понял. На его наречии! – Татьяна смеялась, а виновник беседы старался удрать подальше, понимая, что добра ждать не приходится. К тридцати годам Татьяна из Танюшки превратилась в Татьяну Федо

Примятый полозьями снежок, заскрипел, клок соломы вырвался дуновением ветра и упал на белоснежный покров. - Ннно-ооо, родимая, пошевеливайся! – Анна Егоровна мастерски управляла лошадкой, понукая её. Ехать недалеко, но без лошади не управишься, потому как наперёд знала – только так доставит «ценный груз». У клуба ещё с обеда толпился народ, а к вечеру все разошлись. И только три фигуры, чуть ссутуленных, покачиваясь, маячили у «очага сельской культуры». - Степан! Степа-аан, - окликнула Анна, наспех привязав лошадку, - думаешь ты, ирод, домой возвращаться… а? Степан в свои шестьдесят пять был ещё довольно бодр, но будто «усох». Он и в молодости не отличался широтой плеч, а нынче и вовсе, как подросток, только седой, с заострёнными чертами лица и бороздками морщин. Они стояли втроём, вспоминая известные всем истории. - О-оо, Нюра, тудыт твою за ногу, легка на помине, - радостно воскликнул Степан. – Эт ты мне «карету» подогнала? - Тебе, тебе, хватит праздновать, садись, домой поедем. Степ

-Ну, чтоб тебе, ты погляди, а? Ты глянь, что делает этот нахал? Так начиналось каждое утро в семье старика Никифора, даже когда он не был ещё стариком. По ту сторону забора, жил Филипп. Старик, примерно одного возраста с Никифором. Его утро начиналось так же... У каждого были семьи, уже выросли дети и разъехались, внуки приезжали всё реже, потому что выросли, а эти двое всё враждовали. Ну, как враждовали, открытых вредительских действий не было, но все знали, что старики не дружат, а наоборот... Жёны их, в поддержку мужей, открыто не дружили, но здоровались, переговаривались и даже менялись рассадой, черенками ягодных кустарников, а иной раз и выручали друг друга денежкой, до зарплаты, а потом и до пенсии. Красили яйца, пекли куличи и обменивались ими, а также блинами на масленицу, да даже просто, пирог испечёт Марья несёт Анисье, та тоже чем угостит. Сидели на лавке, когда были переделаны все дела, щёлкали семечки и весело болтали, но не на своих лавках, а у третьей соседки. Мужики ж