В мaгaзинe, на кaccе, впepеди меня стоит девушка с маленькой девочкой.
Не знаю сколько лeт, я в маленьких девочках не разбираюсь.
Пpocто мaленькая такая. Стoит вертится во все стopoны. Скорее всего 6−7 лeт, а можeт и 5.
Дaльше диалoг:
— Вapя, ты почему Mapка пoбила?
— Я не пoбила, мaма, я его oбeзвpeдилa. Марк энергичный вампир, а энeргичнoго вaмпира надо обезвредить, мама, а то тебе же хуже будет.
— Какой вампиp? Может энepгетический?
— Не знaю, кто тaкoй энepгетический. А энepгичный-это кто тебе вpeт, что у тeбя на кoлгoтке дырка и пока ты ногу paccматриваешь кoтлeту твою eст. Знaeшь как быстро ecт?! энepгично!
-Вapя, а зачeм его дубacить-то? Сказала бы Анне Алекcaндровне, он
В магазине примеряла джинсы.
Из соседней кабинки постучали и робко спросили:
– Простите, вот вы, рядом, вы – женщина?
Подумав, я честно ответила:
– Скорее всего, да.
– Ой, женщина, помогите мне! Только тихо, прошу вас!
У меня даже мелькнула мысль о маньяке, женским голосом заманивающем к себе доверчивых дам и удушающем их концептуальным маленьким черным платьем замаскированного китайского производства.
Я осторожно заглянула в кабинку.
Маньяка в пределах видимости не было.
Была наивная дама, убедившая себя в том, что сможет впихнуть свой 52-ый размер в узкую юбку-карандаш двумя размерами меньше.
И впихнула.
Но встал вопрос, как выпихнуться.
Юбка застряла намертво.
– Давайте позов
Есть такие женщины, которые уже ничего не боятся. Которым уже поздно бояться. Бояться не понравиться. Не соответствовать. Не знать. Не успеть. Не уметь печь наполеон. Готовить плов. Правильно рисовать стрелки. Они не боятся переспросить. Выглядеть нелепо. Им есть, что надеть к лету. Осенью тоже. В их жизни всё меньше пробелов. Уже не страшно не по прямой. Могут криво. Знают, что красиво - это внутри. Они не боятся утонуть. Так как давно живут на глубине. Не стесняются плакать. От горя и радости. Смеяться тоже умеют. Им уже поздно бояться седины. Морщин. Они уже не первые. И теперь все от улыбки. Им уже поздно бояться, что подумают. Коллеги. Свекровь. Люди. Им давным-давно пофиг мытое ли. О
Выхожу из лифта. В подъезд входит женщина, на цепи у нее псина. Не знаю, какой именно это терьер, но с виду - этакая коричневая тумбочка, состоящая из мускулов, башка здоровенная, глазки маленькие, и морда как у акулы. Словом, караул. Из всех собак я боюсь только йорков, но тут даже меня как-то проняло. Видимо, я заметно подобралась, потому что женщина подтянула поводок, и приказала 'к ноге'.
- Стой, Кайзер! Все тебя боятся, никто не погладит...
Это не мне, это шепотом Кайзеру.
Останавливаюсь. Спрашиваю:
-Ты хорошая собаченька?
Хвост чудовища вздрагивает и начинает неуверенное движение слева направо. На жуткой ряхе написано: " Это вы, тетенька, меня собаченькой назвали?"
- Он не куса
Почему вы не пишете мемуары?
— Жизнь отнимает у меня столько времени, что писать о ней совсем некогда.
Раневская часто говорила, вздыхая: «Боже, какая я старая: я еще помню порядочных людей!»
Раневская говорила: «Я жила со многими театрами и ни разу не испытала чувства удовлетворения!» И это не было преувеличением: даже большие мастера «не доставали» до гения этой актрисы. В спектакле театра им. Моссовета «Шторм» после сцены с Торговкой Дунькой (помните ее неповторимое «Шо грыте?»), зрители толпами уходили домой: больше смотреть было нечего. И в конце концов при создании второй редакции спектакля Раневской сообщили об изъятии этой сцены из спектакля, «как нарушающей его художественную цело