Светлана Гуренкова

Кизил иногда называют прощальным подарком осени. Правда, есть эти кисловато-терпкие ягоды в свежем виде могут далеко не все. И всё же, современная наука считает, что включить их в рацион не помешает. Чем же так приглянулся учёным кизил? Как он влияет на организм? И какое место он занимает в кулинарии? Мы готовы ответить на эти вопросы! Родословная кизила и его целительная сила Название «кизил» происходит из тюркского «кызыл» и переводится как «красный». Его ягоды действительно бывают ярко-красными — правда, селекционеры уже давно вывели жёлтые и белые сорта. С точки зрения ботаники кизил обыкновенный — фрукт, потому что у него есть косточка, похожая на финиковую. На вкус его мякоть — сочная и кисловатая, чем-то напоминает сливу, смородину и клюкву одновременно. Растет кизил в южных краях на высоких кустах высотой в среднем четыре метра, но иногда встречается и в средней полосе России. Созревать начинает уже в конце июля, но собирают его, как правило, ближе к осени или вообще в сентябре

После увиденного в бараках Освенцима I все были слишком потрясены, чтобы задавать вопросы. Гид Ян ведет нашу группу к последнему объекту в Освенциме I - первой газовой камере лагеря смерти. Когда в январе 1945 года армия маршала Конева прорвала немецкий фронт на Висле, все газовые камеры были взорваны нацистами кроме этой. А ссылка на начало в конце статьи. Это большое помещение похожее на подвал, было прототипом газовых камер всего Освенцима. При эвакуации концлагеря нацисты заметали следы и взорвали все крематории с газовыми камерами кроме этой. Они не разрушили её, потому что считали, что никто не узнает место убийства. После истребления первых узников, газовая камера была признана слишком медленной и ее заставили тушенкой, замаскировав под склад. Наконец мы отходим от первого лагеря и направляемся к микроавтобусу. Дверь захлопывается, мы едем в Освенцим II. Расстояние между двумя частями концлагеря слишком большое, чтобы идти пешком. Никто не произносит ни слова. Я выглядыв

Кто бы мог подумать, что человек, родившийся в 1948 году в послевоенной Литве — недоношенным, весом чуть больше одного килограмма — не только выживет, но и станет символом физической и душевной несгибаемости? В те годы дети с таким весом не выживали. Их не спасали инкубаторы, не поддерживали трубки с кислородом. Они просто — уходили. Но Валентин остался. Возможно, упрямство и тяга к жизни родились у него раньше, чем мышцы и голос. Потом — череда новых ударов. Отец погиб. Мать умерла. Детские дома. Новый город — Вильнюс, потом Каунас. Без семьи, без опоры. Он рос как трава между плитами — без благодати, но с каким-то внутренним знанием, что жить надо. Не просто существовать, а именно жить. Цирк стал для него спасением. Не поэзия сцены — а физика арены. Гимнастика, акробатика, жонглирование. Его тело становилось всё сильнее, гибче, увереннее. Он учился чувствовать вес, воздух, пространство вокруг. Ему нравилось управлять своим телом. До тех пор, пока не потерял контроль совсем. Во время

1978 год, Сибирь. Геологическая разведка случайно находит староверов Лыковых, бежавших от людей в тайгу 41 год назад. Геологи слушают рассказ Карпа Лыкова о том, как они выживали в лесу с одним топором, как принесла себя в жертву ради детей жена Акулина. А ссылка на начало в конце статьи. ... Карп замолк, словно исповедь закончил. Тишина навалилась тяжко, лишь потрескивал костер, пожирая сосновины. Геологи молчали. Рассказ о жертве материнской, повис в воздухе густой, как смола. У одного из них, бородатого мужика с руками-лопатами, дрогнула щека, он резко отвернулся, уткнувшись взглядом в черную щель меж бревен. Предложили – нет, умоляли: - Карп Осипович! Да бросьте вы это! С нами! В город! В больнице всех подлечат, хлеба вволю, тепло, свет... Райком даст дом новый... Голоса их, привыкшие командовать в тайге, звучали неуверенно перед немой силой, что исходила от старика. Карп покачал головой, сказал раз, твердо, без колебаний: "Нет. Тут корни. Тут Акулина. Тут нам и конец б