Вспоминайте меня, я вам всем по строке подарю. Не тревожьте себя, я долги заплачу к январю. Я не буду хитрить и скулить, о пощаде моля, Это зрелость пришла и пора оплатить векселя. Непутевый, хмельной, захлебнувшийся плотью земной, Я трепался и врал, чтобы вы оставались со мной. Как я мало дарил! И как много я принял даров Под неверный, под зыбкий, под мой рассыпавшийся кров. Я словами умел и убить и влюбить наповал, И, теряя прицел, я себя самого убивал. Но благая судьба сочинила счастливый конец: Я достоин теперь ваших мыслей и ваших сердец. И меня к вам влечет, как бумагу влечет к янтарю. Вспоминайте меня — я вам всем по строке подарю. По неловкой, по горькой, тоскою пропахшей строке, Чтоб любили меня, когда буду от вас вдалеке. **** Я ненавижу Прогнивший ворох Пословиц старых И поговорок Про «плеть и обух», Про «лоб и стену», — Я этой мудрости Знаю цену. Она рождает, Я это знаю, «Свою рубашку» И «хату с краю». Она — основа Молве безликой: «Попал в говно, мол, Так не чирикай! Снаружи — зябко, Снаружи — вьюжно...» А всякой мрази Того и нужно, И мордой об стол Всему итог: «Куды поперли?! Знай свой шесток!..» Куда ни плюнешь — Такие сценки, А все оттуда, От «лба и стенки», От тех, кто трусит — В «чужие сани», Тех, кто с часами, Тех, кто с весами, Тех, кто в сужденьях Высоколобых Вильнет цитаткой Про «плеть и обух», А там — гляди-ка — Развел руками И пасть ощерил: Ведь «жить с волками!» Когда за глотку Хватает кодло, За поговорку Цепляться подло, Да лучше кровью Вконец истечь, Чем этой гнилью Поганить речь... Удивительной точности стихи. Написаны в лагере.