Деревня моего детства

🎄Одежда и обувь.
Стук педалей швейной машинки «Зингер» - неотъемлемая часть детских воспоминаний. Машинка постоянно была в работе, и шила на ней по большей части бабушка.
Она вынимала из комода ткань, рулон старых газет с выкройками, и начиналась работа. Шила бабушка много, и себе, и деду.
Детских выкроек у нее не было, поэтому мои платьишки сначала выходили у нее не очень ладные («Как торфушку ты Свечку одела», - смеялся отец), но потом бабка освоила-таки детское портняжничество, и одевать меня стала гораздо наряднее.
Впрочем, одежкой дошколят в деревне не очень-то заботились, да и покупать ее было не на что, потому что в колхозах работали за «палочки» - трудодни. В нашей семье единственные «живые» деньги были у моей матери (как она рассказывала – около 50ти рублей в месяц), да небольшая выручка от продажи овощей и меда. На такие «доходы» не слишком-то разбежишься, а потому и одевали меня «бозно во что». Помню пальтишко, перешитое бабкой из дедова пиджака. Мать украсила его вышивкой, оно приобрело нарядный вид, и очень мне нравилось!
Всех детей одевали тогда одинаково: ситцевые платьишки, на ноги шаровары, зимой валенки, летом сандалики. Меня мать еще баловала, покупая во время поездок на свою родину в Фурмановский район то фетровую шапочку, то «готовое», как тогда говорили, платье, а у подруг моих не было и этого. Помню, как она привезла мне «песочницу» - некое подобие купальника, только с юбочкой, как мне нравилась эта необыкновенная, всем девчонкам на зависть, городская одежка, и как гордо я расхаживала в ней по деревне. А потом приехал с Камчатки мамин брат и привез мне вовсе уж невиданную в наших краях вещь – голубой вязаный костюмчик китайского производства!
Столь ценную вещь берегли, на каждый день одевать не разрешали, в результате чего я «выросла» из костюма, не успев износить, и он достался потом еще и моей младшей сестре.
Взрослые одевались тоже очень просто. Брюки отцу и деду иногда покупали, но чаще их шила бабушка, это было дешевле и практичнее. Рубахи полувоенного типа (гимнастерки) дополняли наряд. У отца был выходной костюм, но надевал он его крайне редко. На работу в осеннее время ходили в фуфайках, зимой – в полушубках. На выход в гости у деда был тулуп, у бабушки – «лисяк». Летом бабка ходила в ситцевых платьях, нижнее белье себе шила сама, на голову непременно белый платок, заменяемый зимой на пуховую шаль.
Моя мать, единственная на всю деревню «ученая» женщина, привезла с собой из города ботики и демисезонное драповое пальто. На нее смотрели снисходительно, но с пониманием: учительница, что ж, надо соответствовать. Впрочем, дома она одевалась в такие же простые ситцевые платья, как и ее молодые соседки, но на работу, в школу, было принято ходить в костюме. Я помню его: серая юбка и такой же пиджак, а под него светлая кофточка, или кружевная манишка. На ноги – чулки, и уже упомянутые блестящие ботики. И еще у матери были наручные часы – совсем уж роскошная для деревни вещь! И бусы у нее были, белые, фарфоровые, я любила взять их в руку и уйти куда-нибудь в темноту смотреть, как красиво они светятся, словно волшебные!
Варежки и носки всей семье вязала бабушка из овечьей шести. Позднее она научила этому мою мать, а та, в свою очередь, – меня.
На улице зимой все ходили в валенках, весной и осенью – в резиновых сапогах, летом в сандалиях или ботинках. Дед шил тапки, все на той же машинке «Зингер», но по дому их одевали редко, отдавая предпочтение валенкам, а по летнему времени и вовсе шлепали босиком, обходясь без обуви.
13. Игрушки и игры.
Помню, как бабушка сшила мне тряпичную куклу. Туловище, голову, руки и ноги набила ватой, приделала волосы из пакли, нарисовала карандашом лицо. Бабушка была небольшой художницей, и кукла получилась глазастой и некрасивой. Она мне не понравилась, но я в этом не призналась, и долго таскала ее за собой за ручонку.
Потом приехал с Камчатки мамин брат и привез мне красавицу с белокурыми кудрями в голубом шелковом платье. Такой куклы не было ни у кого в деревне! Сначала я просто сажала ее на стул и смотрела на нее, не смея прикоснуться. Сидела и восхищалась, даже не разговаривая с ней. Это же надо, какие бывают куклы! Если ее положить, у нее даже глазки закрываются! Все как настоящее: и ручки, и ножки, и щечки пухленькие, и носик! А какие на ней маленькие туфельки, какие крошечные кружевные трусики, какое нарядное платье!...
Осмелев и немножко привыкнув, я стала брать куклу на руки, носить ее по комнатам и баюкать. Все девчонки приходили ко мне посмотреть на куклу, все хотели потрогать ее пепельные волосы и шелковое платье…
Так продолжалось до того рокового дня, когда я куда-то побежала, и запнувшись за порог, упала, выронив из рук красавицу куклу.
От удара у куклы выпали глаза, они жалко болтались на ее личике на каких-то длинных веревочках. Глянув на пустые страшные глазницы недавней красавицы, я ударилась в рев, и никакие утешения матери не помогали меня успокоить.
С того самого дня я навсегда перестала играть в куклы.
Еще у меня были кубики. Из них нужно было составлять картинку, как из мозаики, и это было весело и интересно.
А когда я подросла, мать купила мне в городе детскую посудку – набор крошечных кастрюлек, блюдечек и ложечек. Это было чудо невиданное, и восхищению моему не было границ! Мы играли в палисаднике у Никулиных в столовую, для чего приносили из дома вареную картошку и зеленый лук, крошили все это в кастрюльку, потом раскладывали по тарелочкам и «взаправду» ели!
А вообще игры у нас были обычные: в колдуна и догонялки, прятки и классики. А еще мы любили «секретики» - это когда в земле копается маленькая ямка, в углубление ложится стеклышко, а под него что-нибудь красивое, кусочек «золотца» или фантик от конфетки, бусинка или цветной камешек. Ямки закапывались, а потом было нужно найти «секретик», осторожно очистить стеклышко и посмотреть, что там спрятано.
Став постарше, мы часами играли в «да и нет не говорить», в «колечко» и «садовника», в «захват земли» и «хали-хало».
И еще у нас у всех в деревне были велосипеды, сначала самые маленькие трехколесные, потом, когда мы осваивали езду и уверенно держались в седле, его трансформировали в двухколесный, а годам к шести каждому будущему школьнику покупали «Орленок». Это уже был самый настоящий, почти взрослый велосипед, и ездить на таком поначалу было страшновато. Сколько случалось «аварий» и «наездов», сколько набивалось синяков и ссадин!
Однако к семи годам, то есть ко времени поступления в школу «технику вождения двухколесного друга» осваивали все. Осенью, до снега, и весной, в мае, в школу в соседнее село Егорье мы ездили на велосипедах, этот вид транспорта был единственно доступным в те годы, и потому необходимым, и детям, и взрослым.
Светлана Савельева