С Урбанским Ритенберг познакомилась случайно во время кинопраздника в Москве в 1960 году. Дзидра приехала из Риги вместе с подругой - актрисой Вией Артмане. Вечером они сидели в теплой киношной компании, как вдруг отворилась дверь, и в комнату вошел шикарно одетый мужчина. Это был Урбанский. Чуть позже он первым подошел к Дзидре и сказал: "А я вас знаю". Та ответила: "И я вас тоже". Так состоялось их знакомство.
Буквально через три недели после их первой встречи Ритенберг легла в больницу - ей должны были сделать операцию на сердце. И Урбанский чуть ли не ежедневно навещал ее. А как только Дзидру выписали, он немедленно повел ее в загс. Он боялся, что, если не сделает этого, Дзидра уедет к себе в Ригу и их роман завершится.
Первоначально молодожены жили в шестиметровой комнатке общежития Театра имени Станиславского. И лишь позже, благодаря хлопотам Михаила Яншина им удалось получить отдельную шестнадцатиметровую квартиру возле метро "Сокол".
Чуть раньше съемок в фильме "Баллада о солдате" Евгений начал работу над своей второй крупной ролью в кино. Это была картина Михаила Калатозова "Неотправленное письмо", в котором он должен был сыграть роль таежного проводника Сергея. Сюжет фильма был незамысловат: пожар в тайге отрезал четверых геологов от лодок с продовольствием и снаряжением, и им пришлось спасать друг друга от разбушевавшейся стихии. Однако настоящей удачей для Урбанского эта роль так и не стала.
Эта неудача заметно отразилась на творческой карьере Урбанского - в течение последующих полутора лет он отвергал все другие предложения сниматься в кино. И лишь в 1960 году согласился сняться у режиссера, которого искренне уважал, - у Чухрая.
В отличие от "Баллады о солдате", где у Урбанского был короткий эпизод, в новом фильме Чухрая "Чистое небо" ему досталась главная роль - Героя Советского Союза летчика Алексея Астахова. По своей драматургии эта работа была одной из самых сложных в творческой биографии актера. По сюжету картины его герою пришлось пережить самые разные жизненные коллизии: успех на службе, внезапную любовь, вражеский плен, изгнание из партии, неверие в людей и, наконец, медленное обретение веры в себя, в любимого человека.
Широкому зрителю фильм понравился. В том же году он собрал целый урожай призов на фестивалях в Москве, Мехико и Сан-Франциско. По опросу журнала "Советский экран", он был признан лучшим фильмом года.
Не менее интересно складывалась и театральная судьба Урбанского. За восемь лет своего пребывания в Театре имени Станиславского он сыграл на его сцене 14 ролей. Он играл Мышлаевского в "Днях Турбиных" М.Булгакова, Джона Проктора в "Сейлемских ведьмах" А.Миллера, чекиста Лациса в "Шестом июля" М.Шатрова, Пичема в "Трехгрошовой опере" Б.Брехта. И все же, несмотря на то, что к середине 1960-х годов Урбанский был одним из ведущих актеров Театра имени Станиславского, ни одну из сыгранных им ролей в театре он не считал до конца удавшейся.
В повседневной жизни Урбанский был довольно общительным и взрывным человеком. Он прекрасно играл на гитаре, пел, о чем есть немало свидетельств людей, близко знавших его в то время. Юрий Никулин вспоминал: "Урбанский был незаменимым человеком в компании. Как он пел - никто не мог. Я любил петь под гитару, старался, но никогда не мог, как он..."
Различные творческие вечера, в которых ему приходилось участвовать, Урбанский не любил. Причем в этом не было ни грамма пренебрежения к зрителям, которые пришли на встречу с любимым кумиром. Просто актер не считал себя кем-то выдающимся, откровенно стеснялся своей славы и, чтобы скрыть это свое состояние, порой дерзил со сцены наиболее ретивым зрителям. Совершенно другим человеком Урбанский был в семейной жизни. По словам его жены, он был добрым и хорошим мужем, называл ее ласковым именем Джуника.
В театре одним из его близких друзей был Евгений Леонов. Вот что он вспоминал позднее об Урбанском: "Мы дружили очень с Женей... Он любил приходить к нам на Вторую Фрунзенскую, но мы с ним часто ссорились... Я его вводил в "Ученика дьявола", и однажды он мне сказал: "Ты актер трюковых приемов, трюкач, нам, героям, сложнее..." И меня это так обидело... Конечно, он это сказал в запале, он был отходчивый и потом все время ко мне приставал: "Чего ты сердишься, за что ты сердишься?" А я не объяснял..."
В 1962 году в жизни Урбанского произошло два важных события. Во-первых, он был удостоен звания заслуженного артиста РСФСР. Во-вторых, его приняли в ряды КПСС. Это было вполне естественно, если учитывать те роли, что он сыграл в кино, - Василия Губанова и Алексея Астахова.
В 1963 году он впервые выехал за границу - в Мексику. В том же году он принял очередное предложение сняться в кино. Это был фильм режиссера Василия Ордынского "Большая руда", в котором актеру досталась главная роль Пронякина. Однако когда актер увидел смонтированный материал, он расстроился. Урбанский вдруг понял, что роль ему не удалась, да и сам фильм его огорчил. В эти минуты он, видимо, вспомнил о том, что в том же году у него сорвалась роль, которая могла принести ему совсем другие чувства. Речь идет о фильме "Председатель". Вот что вспоминал об этом Михаил Ульянов: "На роль Егора Трубникова пробовали и Евгения Урбанского...
Он был актером резким, могучим, с настоящим сильным темпераментом и очень выразительной, прямо скульптурной внешностью. Казалось, и сомнения быть не могло, что Урбанский более подходит к образу Егора Трубникова, к его темпераменту, напору, его силе. Но режиссеры Алексей Салтыков и Николай Москаленко мне потом объяснили: Урбанский действительно подходит к роли, но может сыграть чересчур героически, очень сильно, и исчезнет Егорова мужиковатость, заземленность". В результате на роль утвердили Ульянова.
Малоудачная роль в фильме "Большая руда" оказалась последней крупной ролью в творческой судьбе талантливого актера. Вскоре нелепая случайность оборвала его жизнь. Произошло это при следующих обстоятельствах. Тот самый Режиссер Салтыков, который не утвердил Урбанского на роль Егора Трубникова, в очередном своем фильме - "Директор" - предложил ему главную роль. На этот раз актеру предстояло перевоплотиться в директора автомобильного завода Зворыкина, прообразом которого был основатель ЗИЛа Иван Лихачев. Съемки картины должны были проходить как в Москве, так и в пустыне Каракумы под Бухарой (там снимались кадры автопробега).
Натурные съемки в столице закончились в конце октября 1965 года, и в начале ноября все участники группы вылетели в Узбекистан. 4 ноября Урбанский и его партнер по фильму актер Иван Лапиков отправились на встречу со зрителями в Бухарский гарнизон. Встреча прошла удачно, и актеры за полночь вернулись в гостиницу. Утром должны были начаться съемки. Стоит отметить, что все рискованные трюки в картине Урбанский исполнял сам, хотя у него и был постоянный дублер - спортсмен Юрий Каменцев.
Вот что рассказывал спортсмен Ю.Марков, который в тот роковой момент находился в одной машине с Урбанским: "На съемочную площадку, в сорока километрах от Бухары, мы выехали рано утром... Снимали проезд автоколонны по пескам. Согласно сценарию машина Зворыкина должна промчаться прямо через барханы, обогнать колонну и возглавить ее. Наиболее сложный кадр в этой сцене - прыжок машины с одного из барханов. Опасного в этом не было ничего, но мы все же предложили, чтобы снимался дублер. Женя подошел к кинокамере, посмотрел в глазок и сказал, что получится отличный крупный план, и он его ни за что не уступит. Первый дубль прошел нормально. Но второй режиссер, который вел в этот день съемку, предложил сделать еще один дубль... Машина легко рванулась с места, промчалась по настилу, на миг повисла в воздухе и вдруг накренилась и стукнулась передними колесами о песок. В следующее мгновение меня оглушила тупая боль... Чьи-то руки тащили меня по песку. Когда я открыл глаза, увидел перевернутый "газик", а под ним - Женю..."
Гибель Урбанского породила массу всевозможных сплетен и пересудов. Одни судачили о том, что актер захотел заработать лишние 70 рублей и согласился исполнить опасный трюк самостоятельно, другие - что он и вовсе был пьян. Но было ли это правдой? Вот что говорили коллеги погибшего артиста.
Юрий Никулин вспоминал: "Об артистах много врут. Вот я прочитал в газете: актер Урбанский погиб на съемках потому, что в его машине заклинило дверцу. Дескать, по сюжету его машина летела с обрыва, а он должен был в последнее мгновение из нее выпрыгнуть. А дверцу заклинило. Я сидел в Союзе кинематографистов у Кулиджанова, только разлили коньяк-звонок. Кулиджанов поднял трубку и вскрикнул: "Как?! Как это произошло?" - пришло сообщение о смерти Урбанского. Мы очень любили его..."
Погиб он по-другому. Машина должна была подпрыгнуть на ходу. Урбанский снимался без дублера, потому что за трюковую съемку платят вдвойне. Сделали один дубль, оператор сказал: прыжок не очень смотрится, надо, чтобы машина подпрыгнула выше. Подложили кирпичей под песок. Машина никак не могла перевернуться. Потом проверяли: такой исход был вероятен в одном из тысячи случаев. Надо было, чтобы определенным образом совпали скорость движения, сила ветра, угол наклона горки, угол поворота, вес машины - и все это вдруг совпало. И машина перевернулась. Урбанский сидел рядом с водителем. Если бы он нагнул голову - остался жив. А он откинулся назад - и перебило позвонки.
У Евгения были множественные переломы и другие травмы. Его срочно доставили в Бухару, но спасти не смогли. Он прожил ещё 45 минут. Последними его словами были: "Боже мой, как больно!"
Гибель Урбанского поставила крест на съемках картины "Директор". Приказом председателя Госкино они были тут же запрещены, группа распущена. Режиссера А. Салтыкова отлучили от режиссуры на полтора года. Только в 1967 году он вновь вернулся на съемочную площадку и снял фильм "Бабье царство". В 1969 году добился разрешения вновь ставить "Директора". В роли Зворыкина снялся Николай Губенко. Фильм вышел на экраны страны и был неплохо принят публикой.
Алексей Баталов рассказывал: "Когда про Урбанского сказали, что он погиб, потому что был пьяный, ничего обиднее представить себе нельзя. Я один раз чуть не поругался с залом, чего никогда не делаю, потому что сплетня про Урбанского чудовищно несправедлива. Я-то знаю, что он был наидобросовестнейшим актером, что если он полез в эту машину, которая стала его могилой, то только для того, чтобы эти самые зрители поверили в его героя..."
На момент смерти Урбанскому было всего 33 года. Он так и не смог увидеть дочь, которая родилась через несколько месяцев после его гибели, и которую в честь отца назвали Евгенией. Вспыхнув яркой звездой, он так и остался в памяти современников молодым и красивым мужчиной, принявшим достойную его экранных героев смерть.
Комментарии 33