Предыдущая публикация
Дикая...
1996 год.Лёгкий ветер ласково шелестел в кронах деревьев, навевая умиротворение. Ветер тёплый, приятный, и листва зелёная, яркая. Лес это место, где можно дышать полной грудью и наслаждаться чистым свежим воздухом.
Дима на природу редко выбирался и обычно к этим вылазкам так и относился, как к отдыху. Сейчас же не видел ни зелени, ни красоты. А теплый ветерок не навевал умиротворения. Он холодил липкую от холодного пота кожу и покрывал ее мурашками.
Дима и сам не понял, как сознание начало уплывать, а к горлу поступила тошнота. Случилось это в самый неподходящий момент, когда они трое стояли возле свеже-выкопанной прямоугольной ямы. И дело было почти что сделано. Осталось только закопать. Диму для этого и взяли, для тяжелой грязной работы. А он поплыл. Смотрел на горчичного цвета ветровку лежавшего в яме человека и чувствовал, как головокружение ведет его в сторону.
Человек в ветровке буквально пару минут назад был живым, плакал, что-то доказывал, умолял, ползая на коленях, хватал за ноги Горелого и что-то обещал, разбрызгивая слюну. А теперь тихо лежит на дне ямы и не спорит. И человеком его уже не назовешь.
Дима был готов, конечно же, готов! Он знал род деятельности человека, которому поклялся в верности, немало уже поручений выполнил, за которые полагался крупный срок. Знал, зачем в лес едут вчетвером, если считать человека в багажнике. Бывало, конечно, что людей в лес вывозили только для устрашения. Заставляли копать яму, а когда человек, обливаясь слезами и потом от страха, клялся продать родную маму, возвращались в том же составе. Но сейчас был не тот случай. Дима сразу знал, что вернутся они втроём. Он всё понимал и даже надеялся, что ему дадут сделать решающий выстрел. Ему пора, он готов!
Оказалось — не то, что выстрелить не готов, даже закопать не в состоянии. Раскиселился в самый неподходящий момент, когда Горелый, шевеля кустистыми бровями, посмотрел на него и заявил:
— Ну, Димон, твой выход. Лопату в зубы и пошел.
А Димона уже вело, вело прочь от ямы, пахнущей мокрой землей, прямо в куст, оказавшийся колючим шиповником. Там парня начало обильно тошнить. Столь обильно, что вроде бы и не ел он столько с утра.
— Вот тебе и помощник! — подколол Горелого третий мужчина. — А ты еще думаешь его своей правой рукой сделать. Что теперь, сами закапывать будем?
— Подожди, оклемается. У тебя, что ли, не так в первый раз было? — осклабился Горелый. — Будет из него толк, будет, я чувствую.
Горелый — известный человек в Волгограде. Ему старались дорогу не переходить. А Димон «из кожи вон лез», чтобы приблизиться к авторитету. Приблизился, называется! Теперь блюет в кустах и проклинает свой слабый желудок. Ничего же такого не увидел. Всё знал, знал... И вот, надо же!
Теперь Горелый не будет ему доверять.
Димон постарался побыстрее взять себя в руки. Сделал несколько глубоких вздохов, вытер лицо носовым платком, найденным в кармане кожаной куртки. Хотел он было этот платок выбросить, но оказалось, Горелый следил за ним боковым зрением.
— Димон, ты платочек-то прибери. Ни к чему здесь такие улики оставлять!
Дима чертыхнулся про себя. Вновь он совершил ошибку, точно не будет ему больше доверия.
Тут же он бодро схватил лопату и начал прикапывать яму, стараясь не смотреть, как черная жирная земля присыпает горчичного цвета ветровку, как падает на волосы с сединой. И прочь от себя надо гнать мысли, что сюда-то они везли человека с черными волосами, а теперь он почти седой.
Это уже не человек, это дело, с которым Димон не справился.
Меньше, чем через час из леса вышли трое мужчин разных возрастов, похожих между собой одинаковыми черными кожанками и манерой поведения. Самый молодой сел за руль БМВ, что стоял прямо возле леса.
Диме было не по себе. Он слегка прокашлялся, хрипло сказал:
— Горелый ты это, не подумай чего... Съел я что-то не то.
— Жизнь покажет, — усмехнулся Горелый. — Первый раз, он всегда самый сложный. Посмотрим, как дальше будет. Сейчас бы похавать. Заедем в этот городишко.
— Что-то совсем какое-то захолустье, — с сомнением произнес Димон, въезжая на окраину провинциального городка с серым, безликим частным сектором. — Может доедем? Тут всего-то тридцать километров до Волгограда.
— Неее, давай здесь. Давно я в подобных местах не бывал. Давай в центр и найди кафешку.
Ехать долго не пришлось. Несколько кварталов и вот он — так называемый центр города. Площадь с неизменным памятником Ленина, магазины. Есть и кафе с претензией на незаурядность. Даже стеклянные двери имеются. Большая вывеска — «Льдинка», обвешанная лампочками. Видимо, по вечерам светится.
— Видать, самое козырное место здесь, — хмыкнул Горелый. — Давай, паркуйся. Надеюсь, кормят здесь вкусно.
В «Льдинке» было пусто, ни единого человека. Лишь официантка в белом чепчике на волосах с огромным начесом скучала возле стойки. Девчонка яркая, молодая, но не дура, потому, что сразу распознала серьезных клиентов. Поправила фартук, подбежала, растягивая пухлые губы в улыбке.
— Ну, что тут у вас. Давай посмотрим, — не глядя на официантку, протянул Горелый руку, чтобы взять меню.
Он-то на официантку не смотрел, зато заметил, как Димон с девчонки глаз не сводит. Вот, что значит молодость! Только что потом обливался и в кустах блевал, а уже на девку пялиться.
Горелый сделал заказ и хитро сощурился на Диму.
— Что, так и будешь зенки таращить, или пойдёшь познакомишься, если уж девка приглянулась? Чего теряться, позови её с нами, я не против.
— Да, если что, в багажнике место освободилось, — поддержал третий мужчина. — Откажет, так нечего с ней церемониться.
Братки часто так делали. Непокорных девчонок вывозили в багажнике, пользовали, а потом выбрасывали, где-нибудь на обочине. Самое интересное, никто не жаловался. Девчонки боялись пикнуть, радуясь, что остались живы. Диме случалось участвовать в подобных мероприятиях и спокойно он к этому относился.
Но сейчас так не хотелось. Девчонка реально зацепила. Вроде обычная, на башке начёс, ярко-красные губы, чёрная подводка на глазах. Но даже эта чернота не портила огромные зелёные глаза, а пухлые губы с красной помадой манили Диму, притягивали. Возможно, это была своеобразная реакция организма. Столкнувшись только что с ужасами реальной жизни, его потянуло к красоте, молодости.
Официантка по имени Юля отнесла заказ и вернулась к барной стойке. Облокотилась на неё, слегка выпятив попу. На кухню не ушла, чувствуя на себе взгляд самого молодого посетителя.
Серьезных клиентов она почувствовала сразу. Кожаные курки, толстые цепи на шеях намекали на принадлежность к криминальным структурам. Понятное дело, что не местные. Наверное, из самого Волгограда.
Местная шантрапа может и пыжится, косит под деловых, но от них провинцией за версту несёт. Один раз Юля уже обожглась.
Парень красивый, молодой, прожигает её уверенным оценивающим взглядом. Как же жалко будет, если пообедает и уедет. Юля старалась, как могла. Выгибалась возле барной стойки, стараясь, чтобы и так короткая юбка задралась повыше, чтобы парень заценил ее стройные красивые ноги.
Она не увидела, почувствовала, как парень поднялся из-за столика и пошел по направлению к ней. Когда приблизился, сделала вид, что удивилась. Заморгала густо накрашенными ресницами с комочками туши.
— Как зовут тебя? — парень достал из кармана ключи от БМВ, поигрывал ими, подбрасывал на ладони.
— Юля, а чё?
— Да ничё, а я, Димон. Что вечером делаешь?
— Ну, не знаю, — вытянула ярко-красные губы в трубочку Юля. — Может, с подругами по городу прошвырнемся.
— По городу? — криво улыбнулся Димон. — Это ты ваше захолустье городом называешь? Как насчёт клубешника в Волгограде? Хочешь, заеду за тобой, часам, скажем, к семи?
— Заезжай, коль не шутишь. Только меня потом назад привезёшь.
— Привезу, привезу, — ухмылялся Димон. — В общем, в семь жди меня тут, возле кафе.
Димон заспешил, увидев, как Горелый и другой мужчины поднялись из-за стола
и направились к выходу, небрежно бросив на стол пару купюр.
У Юли глаза расширились, когда увидела, сколько ей «на чай» оставили. Она ликовала, но ее восторг не поддерживал мужчина, что стоял за барной стойкой и слышал весь разговор с новым знакомым.
— Юлька, ты чего удумала? — неодобрительно спросил он. — Ты хоть представляешь, что это за люди? По ним же видно. Не вздумай ехать с ним в Волгоград. Найдут тебя потом где-нибудь, возле дороги.
— Да даже если и так! — огрызнулась девушка. — Это мой шанс и я не собираюсь его упускать. А здесь-то меня что ждёт? И вообще, знаешь что, не учи меня жить! Я на сегодня отработала. У меня голова заболела, я домой.
Юля начала скидывать с себя фартук, сдернула с волос чепчик.
— Ты что творишь, тебя же уволят, — возмутился мужчина.
— Да и шут бы с ним! Задолбалась я уже здесь. Все равно клиентов нет, если что, сам обслужишь.
Юле не терпелось домой. Ей надо готовиться к вечеру. Нужно выглядеть на все сто, не хуже девчонок из большого города. Она бежала по улице и думала, что нужно одолжить у подруги розовые лосины, они шикарно смотрятся с чёрной короткой юбкой.
Бежать Юле пришлось недолго, центр города быстро сменился унылым частным сектором. Она свернула в переулок и оказалась в месте, где асфальт лежал только местами. К невысокому дому вела утоптанная тропинка, которая в сырую погоду становилась непролазной. Слава Богу, сейчас сухо.
Юля сморщилась, когда калитка под ее руками начала заваливаться. Тут все так — разваливается на части без мужской руки. Девушка приладила полусгнившую калитку из штакетника на место и зашла в дом.
По мере приближения к двери ее шаг непроизвольно замедлялся. Знала, что безрадостная картина в доме ждет. Мама сейчас снова разноется, что нет у нее сил сидеть с ребенком Юли. Она старая и больная, а двухлетняя Ника слишком подвижно.
Как же Юля каялась, что родила Веронику! Молодая была, настолько глупая, что не поняла, что забеременела. Очнулась, когда аборт делать было поздно. Теперь вот мучайся с девочкой. Хорошо еще, мама с ней сидит. Ноет, но сидит. Деваться-то некуда.
Юля сама не верила, что два года назад была так глупа, что поддалась на уговоры приезжего парнишки. Он уламывал её, клялся в любви. Где теперь эта любовь? Как узнал, что Юлька беременна, свинтил по-быстрому в родной город и дорогу сюда забыл.
Девушка вошла в дом, включила свет в тёмном коридорчике без окон. Уже оттуда услышала, как плачет Ника. Из единственной комнаты, где они ютились втроем, выглянула мама.
— Юля, ты пришла уже? А что сегодня так рано? Ну, это даже хорошо. У меня так голова разболелась. Я, наверное, полежу, а ты сегодня побудь с Никой.
— Мам, я не могу, слышишь, не могу, — сразу начала психовать Юля. Ты что, думаешь, я просто так домой пришла? Сейчас переоденусь и снова уйду. Вечером в кафе закрытое мероприятие. Я буду обслуживать гостей.
— Что еще за новость? — удивилась мамы Юли.
Женщина еще не старая, но очень болезненная с виду. Юле всегда казалось, что мама притворяется. Ей пятидесяти ещё нет, а выглядит, как старуха. Стонет вечно, лопухи к голове прикладывает. Придуривается, по-любому!
ПРОДОЛЖЕНИЕ ТУТ...
Человек в ветровке буквально пару минут назад был живым, плакал, что-то доказывал, умолял, ползая на коленях, хватал за ноги Горелого и что-то обещал, разбрызгивая слюну. А теперь тихо лежит на дне ямы и не спорит. И человеком его уже не назовешь.
Дима был готов, конечно же, готов! Он знал род деятельности человека, которому поклялся в верности, немало уже поручений выполнил, за которые полагался крупный срок. Знал, зачем в лес едут вчетвером, если считать человека в багажнике. Бывало, конечно, что людей в лес вывозили только для устрашения. Заставляли копать яму, а когда человек, обливаясь слезами и потом от страха, клялся продать родную маму, возвращались в том же составе. Но сейчас был не тот случай. Дима сразу знал, что вернутся они втроём. Он всё понимал и даже надеялся, что ему дадут сделать решающий выстрел. Ему пора, он готов!
Оказалось — не то, что выстрелить не готов, даже закопать не в состоянии. Раскиселился в самый неподходящий момент, когда Горелый, шевеля кустистыми бровями, посмотрел на него и заявил:
— Ну, Димон, твой выход. Лопату в зубы и пошел.
А Димона уже вело, вело прочь от ямы, пахнущей мокрой землей, прямо в куст, оказавшийся колючим шиповником. Там парня начало обильно тошнить. Столь обильно, что вроде бы и не ел он столько с утра.
— Вот тебе и помощник! — подколол Горелого третий мужчина. — А ты еще думаешь его своей правой рукой сделать. Что теперь, сами закапывать будем?
— Подожди, оклемается. У тебя, что ли, не так в первый раз было? — осклабился Горелый. — Будет из него толк, будет, я чувствую.
Горелый — известный человек в Волгограде. Ему старались дорогу не переходить. А Димон «из кожи вон лез», чтобы приблизиться к авторитету. Приблизился, называется! Теперь блюет в кустах и проклинает свой слабый желудок. Ничего же такого не увидел. Всё знал, знал... И вот, надо же!
Теперь Горелый не будет ему доверять.
Димон постарался побыстрее взять себя в руки. Сделал несколько глубоких вздохов, вытер лицо носовым платком, найденным в кармане кожаной куртки. Хотел он было этот платок выбросить, но оказалось, Горелый следил за ним боковым зрением.
— Димон, ты платочек-то прибери. Ни к чему здесь такие улики оставлять!
Дима чертыхнулся про себя. Вновь он совершил ошибку, точно не будет ему больше доверия.
Тут же он бодро схватил лопату и начал прикапывать яму, стараясь не смотреть, как черная жирная земля присыпает горчичного цвета ветровку, как падает на волосы с сединой. И прочь от себя надо гнать мысли, что сюда-то они везли человека с черными волосами, а теперь он почти седой.
Это уже не человек, это дело, с которым Димон не справился.
Меньше, чем через час из леса вышли трое мужчин разных возрастов, похожих между собой одинаковыми черными кожанками и манерой поведения. Самый молодой сел за руль БМВ, что стоял прямо возле леса.
Диме было не по себе. Он слегка прокашлялся, хрипло сказал:
— Горелый ты это, не подумай чего... Съел я что-то не то.
— Жизнь покажет, — усмехнулся Горелый. — Первый раз, он всегда самый сложный. Посмотрим, как дальше будет. Сейчас бы похавать. Заедем в этот городишко.
— Что-то совсем какое-то захолустье, — с сомнением произнес Димон, въезжая на окраину провинциального городка с серым, безликим частным сектором. — Может доедем? Тут всего-то тридцать километров до Волгограда.
— Неее, давай здесь. Давно я в подобных местах не бывал. Давай в центр и найди кафешку.
Ехать долго не пришлось. Несколько кварталов и вот он — так называемый центр города. Площадь с неизменным памятником Ленина, магазины. Есть и кафе с претензией на незаурядность. Даже стеклянные двери имеются. Большая вывеска — «Льдинка», обвешанная лампочками. Видимо, по вечерам светится.
— Видать, самое козырное место здесь, — хмыкнул Горелый. — Давай, паркуйся. Надеюсь, кормят здесь вкусно.
В «Льдинке» было пусто, ни единого человека. Лишь официантка в белом чепчике на волосах с огромным начесом скучала возле стойки. Девчонка яркая, молодая, но не дура, потому, что сразу распознала серьезных клиентов. Поправила фартук, подбежала, растягивая пухлые губы в улыбке.
— Ну, что тут у вас. Давай посмотрим, — не глядя на официантку, протянул Горелый руку, чтобы взять меню.
Он-то на официантку не смотрел, зато заметил, как Димон с девчонки глаз не сводит. Вот, что значит молодость! Только что потом обливался и в кустах блевал, а уже на девку пялиться.
Горелый сделал заказ и хитро сощурился на Диму.
— Что, так и будешь зенки таращить, или пойдёшь познакомишься, если уж девка приглянулась? Чего теряться, позови её с нами, я не против.
— Да, если что, в багажнике место освободилось, — поддержал третий мужчина. — Откажет, так нечего с ней церемониться.
Братки часто так делали. Непокорных девчонок вывозили в багажнике, пользовали, а потом выбрасывали, где-нибудь на обочине. Самое интересное, никто не жаловался. Девчонки боялись пикнуть, радуясь, что остались живы. Диме случалось участвовать в подобных мероприятиях и спокойно он к этому относился.
Но сейчас так не хотелось. Девчонка реально зацепила. Вроде обычная, на башке начёс, ярко-красные губы, чёрная подводка на глазах. Но даже эта чернота не портила огромные зелёные глаза, а пухлые губы с красной помадой манили Диму, притягивали. Возможно, это была своеобразная реакция организма. Столкнувшись только что с ужасами реальной жизни, его потянуло к красоте, молодости.
Официантка по имени Юля отнесла заказ и вернулась к барной стойке. Облокотилась на неё, слегка выпятив попу. На кухню не ушла, чувствуя на себе взгляд самого молодого посетителя.
Серьезных клиентов она почувствовала сразу. Кожаные курки, толстые цепи на шеях намекали на принадлежность к криминальным структурам. Понятное дело, что не местные. Наверное, из самого Волгограда.
Местная шантрапа может и пыжится, косит под деловых, но от них провинцией за версту несёт. Один раз Юля уже обожглась.
Парень красивый, молодой, прожигает её уверенным оценивающим взглядом. Как же жалко будет, если пообедает и уедет. Юля старалась, как могла. Выгибалась возле барной стойки, стараясь, чтобы и так короткая юбка задралась повыше, чтобы парень заценил ее стройные красивые ноги.
Она не увидела, почувствовала, как парень поднялся из-за столика и пошел по направлению к ней. Когда приблизился, сделала вид, что удивилась. Заморгала густо накрашенными ресницами с комочками туши.
— Как зовут тебя? — парень достал из кармана ключи от БМВ, поигрывал ими, подбрасывал на ладони.
— Юля, а чё?
— Да ничё, а я, Димон. Что вечером делаешь?
— Ну, не знаю, — вытянула ярко-красные губы в трубочку Юля. — Может, с подругами по городу прошвырнемся.
— По городу? — криво улыбнулся Димон. — Это ты ваше захолустье городом называешь? Как насчёт клубешника в Волгограде? Хочешь, заеду за тобой, часам, скажем, к семи?
— Заезжай, коль не шутишь. Только меня потом назад привезёшь.
— Привезу, привезу, — ухмылялся Димон. — В общем, в семь жди меня тут, возле кафе.
Димон заспешил, увидев, как Горелый и другой мужчины поднялись из-за стола
и направились к выходу, небрежно бросив на стол пару купюр.
У Юли глаза расширились, когда увидела, сколько ей «на чай» оставили. Она ликовала, но ее восторг не поддерживал мужчина, что стоял за барной стойкой и слышал весь разговор с новым знакомым.
— Юлька, ты чего удумала? — неодобрительно спросил он. — Ты хоть представляешь, что это за люди? По ним же видно. Не вздумай ехать с ним в Волгоград. Найдут тебя потом где-нибудь, возле дороги.
— Да даже если и так! — огрызнулась девушка. — Это мой шанс и я не собираюсь его упускать. А здесь-то меня что ждёт? И вообще, знаешь что, не учи меня жить! Я на сегодня отработала. У меня голова заболела, я домой.
Юля начала скидывать с себя фартук, сдернула с волос чепчик.
— Ты что творишь, тебя же уволят, — возмутился мужчина.
— Да и шут бы с ним! Задолбалась я уже здесь. Все равно клиентов нет, если что, сам обслужишь.
Юле не терпелось домой. Ей надо готовиться к вечеру. Нужно выглядеть на все сто, не хуже девчонок из большого города. Она бежала по улице и думала, что нужно одолжить у подруги розовые лосины, они шикарно смотрятся с чёрной короткой юбкой.
Бежать Юле пришлось недолго, центр города быстро сменился унылым частным сектором. Она свернула в переулок и оказалась в месте, где асфальт лежал только местами. К невысокому дому вела утоптанная тропинка, которая в сырую погоду становилась непролазной. Слава Богу, сейчас сухо.
Юля сморщилась, когда калитка под ее руками начала заваливаться. Тут все так — разваливается на части без мужской руки. Девушка приладила полусгнившую калитку из штакетника на место и зашла в дом.
По мере приближения к двери ее шаг непроизвольно замедлялся. Знала, что безрадостная картина в доме ждет. Мама сейчас снова разноется, что нет у нее сил сидеть с ребенком Юли. Она старая и больная, а двухлетняя Ника слишком подвижно.
Как же Юля каялась, что родила Веронику! Молодая была, настолько глупая, что не поняла, что забеременела. Очнулась, когда аборт делать было поздно. Теперь вот мучайся с девочкой. Хорошо еще, мама с ней сидит. Ноет, но сидит. Деваться-то некуда.
Юля сама не верила, что два года назад была так глупа, что поддалась на уговоры приезжего парнишки. Он уламывал её, клялся в любви. Где теперь эта любовь? Как узнал, что Юлька беременна, свинтил по-быстрому в родной город и дорогу сюда забыл.
Девушка вошла в дом, включила свет в тёмном коридорчике без окон. Уже оттуда услышала, как плачет Ника. Из единственной комнаты, где они ютились втроем, выглянула мама.
— Юля, ты пришла уже? А что сегодня так рано? Ну, это даже хорошо. У меня так голова разболелась. Я, наверное, полежу, а ты сегодня побудь с Никой.
— Мам, я не могу, слышишь, не могу, — сразу начала психовать Юля. Ты что, думаешь, я просто так домой пришла? Сейчас переоденусь и снова уйду. Вечером в кафе закрытое мероприятие. Я буду обслуживать гостей.
— Что еще за новость? — удивилась мамы Юли.
Женщина еще не старая, но очень болезненная с виду. Юле всегда казалось, что мама притворяется. Ей пятидесяти ещё нет, а выглядит, как старуха. Стонет вечно, лопухи к голове прикладывает. Придуривается, по-любому!
ПРОДОЛЖЕНИЕ ТУТ...
Следующая публикация
Комментарии 48