Врач сказал усыпить собаку. Но я не послушалась

— Багги, завтрак! — позвала я в семь утра, как обычно.

Тишина. В доме было тихо, а должен был раздаваться топот лап по коридору. Багги всегда прибегала на кухню первой — ещё до того, как я успевала открыть банку с кормом.

Я прошла в гостиную. Она лежала на своей подстилке у окна, не поднимая головы. Рыжая шерсть слиплась, глаза полузакрыты. Дышала поверхностно, через нос.

— Что случилось, девочка?

Обычно Багги встречала меня радостным повизгиванием и попыткой лизнуть в лицо. Сейчас только хвост дрогнул — еле заметно.

Багги — золотистый ретривер, пять лет. Вчера ещё бегала во дворе, приносила палку, выпрашивала кусочки с моего ужина. А сегодня будто заболела за одну ночь.

Я принесла миску с кормом, поставила рядом. Обычно она опустошала её за полминуты, а потом сидела и смотрела, выпрашивая добавку. Сейчас даже не понюхала.

Попробовала дать воды — отвернулась.

К обеду ничего не изменилось. Багги лежала на том же месте. Я присела рядом, погладила по голове. Шерсть была сухая, немного горячая.

— Наверное, что-то съела вчера на прогулке, — подумала я вслух.

Иногда так бывало. Подберёт что-то, желудок расстроится, день-два полежит — и всё проходит.

Но к вечеру стало хуже. Багги не вставала даже в туалет. Пришлось нести её на руках. Восемнадцать килограммов — тяжело. Она не сопротивлялась, висела в моих руках, как тряпичная кукла.

Ночью я проснулась от тихого скуления. Багги лежала на своём месте и едва слышно поскуливала. Не жалобно — просто как будто что-то болело.

Утром записалась к ветеринару.

Доктор Сергеев работал в клинике рядом с домом. Мужчина лет шестидесяти, в белом халате с жёлтыми пятнами на рукавах. Принимал он быстро — пациентов много, времени мало.

Осмотрел Багги за пять минут. Пощупал живот, заглянул в пасть, послушал сердце старым стетоскопом.

— Возраст какой?

— Пять лет.

— М-да. — Он снял стетоскоп, посмотрел на меня устало. — В этом возрасте начинаются проблемы. Печень, почки... или что-то хуже.

— То есть что именно?

— Да кто его знает. Может, опухоль. Может, отказывают органы. Когда собака так резко слабеет — это плохой знак.

У меня похолодело внутри.

— А что делать?

Он пожал плечами:

— Анализы можно сдать. Только это дорого, а результат... По моему опыту, когда животное перестаёт есть и двигаться — дело серьёзное. Часто помочь уже нельзя.

— Что вы имеете в виду?

— Усыпление. Спокойно, без боли. Лучше, чем мучиться.

Я смотрела на Багги. Она лежала на смотровом столе, равнодушная ко всему происходящему. Дышала редко, с усилием.

— Но мы же не знаем точно, что с ней, — сказала я.

— А зачем тратить деньги? Я тридцать лет работаю, видел таких много. Результат один.

Он говорил спокойно, будто речь шла о ремонте сломанного утюга.

— Подумайте до завтра. Но не затягивайте — собаке тяжело.

Дома я села рядом с Багги на пол. Гладила её по боку, слушала дыхание. Пять лет назад взяла её щенком — после развода дом казался слишком тихим. Багги принесла в него звуки: шуршание по ночам, стук когтей, скрип игрушек.

Каждое утро она будила меня, тыкаясь носом в руку. Каждый вечер встречала у двери, как будто я возвращалась из дальнего путешествия.

А теперь — усыпление?

Вечером позвонила подруге Наташе.

— Ты что, спятила? — возмутилась она. — Без анализов, без обследования? Какой усыпление?

— Врач сказал, что дело плохо...

— А врач что, бог? Помнишь мою Шерри? Тоже лежала неделю, не ела. Первый ветеринар руками развёл — мол, всё, конец. А второй нашёл отравление. Теперь скачет, как молодая.

— Здесь может быть серьёзнее...

— Может. А может, и нет. Иди к другому врачу. К Анне Викторовне, на Северную улицу. Она не спешит с приговорами, всё проверяет.

На следующий день поехала к Анне Викторовне.

Клиника оказалась небольшой, но чистой. Анна Викторовна — женщина лет тридцати пяти, в аккуратном белом халате. Говорила негромко, но уверенно.

Багги она осматривала минут двадцать. Внимательно, не торопясь. Заглядывала в уши, проверяла лимфоузлы, измеряла температуру.

— Расскажите, как всё началось, — попросила она.

Я рассказала про вчерашний день. Про то, как Багги вдруг перестала есть и двигаться.

— А накануне что-то особенное было? Где гуляли? С кем играла?

Я вспомнила — два дня назад в парке Багги играла с бездомной собакой. Потом пила из лужи, не успела остановить.

— Возможно, подхватила инфекцию, — сказала Анна Викторовна. — Но нужно проверить. Сделаем анализы крови, мочи. Ещё УЗИ — посмотрим, что с внутренними органами.

— А если что-то серьёзное?

— Тогда будем лечить. Но сначала узнаем, что именно лечить.

Анализы были готовы через два дня. Я приехала рано утром, волновалась.

— Хорошие новости, — сказала Анна Викторовна, глядя на результаты. — Онкологии нет. Почки, печень работают нормально. Зато воспалительные показатели высокие.

— Это что означает?

— Инфекция. Скорее всего, вирусная. Подхватила где-то на улице, организм борется. Поэтому слабость, отказ от еды.

— И что теперь?

— Лечим. Антибиотики курсом, противовоспалительные, витамины. Плюс диета — рисовый отвар, варёная курица. Через неделю-две всё пройдёт.

Я не сразу поверила.

— Вы уверены, что не опухоль?

— Посмотрите на анализы. — Она показала цифры в бланке. — Если бы была опухоль, показатели были бы другие. А здесь классическая инфекция.

Лечение началось в тот же день. Уколы утром и вечером — Багги переносила спокойно. Специальный корм для больных собак. Витамины в таблетках, которые приходилось прятать в кусочки курицы.

Первые изменения заметила на пятый день. Багги подняла голову, когда я поставила миску. Не встала, но посмотрела на еду заинтересованно.

На седьмой день впервые за неделю подошла к миске сама. Съела немного — несколько кусочков, но всё-таки поела.

На восьмой — когда я вернулась с работы, она встретила меня не у подстилки, а встала и подошла к двери. Хвост едва шевельнулся, но это было движение.

— Молодец, девочка, — сказала я, приседая рядом. — Выздоравливаешь.

К концу недели аппетит вернулся. Багги съедала половину порции, просила добавки. Начала вставать, когда я приходила домой.

Через десять дней вышли на первую прогулку. Багги шла медленно, часто останавливалась, но шла сама. В парке даже попыталась понюхать палку — правда, поднимать не стала.

— Не торопись, — говорила я. — Потихоньку.

Через три недели от болезни не осталось следа. Багги встречала меня у двери с тапком в зубах. Бегала во дворе, играла с соседскими детьми. Ела с аппетитом, спала крепко.

На контрольном приёме через месяц после начала лечения Анна Викторовна улыбнулась:

— Полностью здорова. Анализы отличные.

— Спасибо вам, — сказала я. — Если бы не вы...

— Не только я. Вы не сдались, обратились за вторым мнением. Не каждому хозяину хватает на это решимости.

Я вспомнила доктора Сергеева с его быстрым приговором.

— А если бы я тогда согласилась на усыпление?

— Не думайте об этом. Главное — вы поступили правильно.

Дома Багги лежала на коврике, грызла косточку. Иногда поднимала голову, смотрела на меня, снова принималась за своё дело.

Я подумала: как близко было к катастрофе. Один врач, одно поспешное решение — и не было бы этого. Не было бы Багги, которая грызёт косточку у моих ног.

Прошло уже четыре месяца. Багги здорова и активна. Каждое утро будит меня в половине седьмого, тычась носом в руку. Каждый вечер встречает у двери — слышит мои шаги в подъезде.

Мы по-прежнему гуляем в том же парке. Но теперь я не даю ей пить из луж и играть с незнакомыми собаками. Береженого бог бережёт.

Недавно встретила доктора Сергеева в аптеке. Он покупал лекарства для себя — от давления. Меня не узнал. А я посмотрела на него и подумала: интересно, сколько собак он отправил на тот свет раньше времени?

Но ничего не сказала. Просто купила витамины для Багги и пошла домой.

Дома она встретила меня как обычно — с энтузиазмом и тапком. Я погладила её, дала витамин, села рядом на диван.

— Знаешь, девочка, — сказала я, — тебе повезло. И мне тоже.

Она положила голову мне на колени, вздохнула. По-хорошему вздохнула — как вздыхают довольные собаки.

Я понимаю: могло быть по-другому. Если бы я поверила первому врачу. Если бы не стала искать второе мнение. Если бы согласилась на усыпление из-за страха и неопределённости.

Теперь, когда кто-то из знакомых жалуется на больных питомцев, я всегда говорю одно: не спешите. Сходите к другому врачу. Сделайте анализы. Боритесь.

Потому что животные не могут бороться за себя сами. Это наша работа. И иногда между жизнью и смертью стоит всего лишь одно мнение.

Если это мнение неправильное — можно потерять всё.

Багги дремлет у меня на коленях. Дышит ровно, спокойно. Во сне изредка дёргает лапой — наверное, бегает за кем-то в своих собачьих снах.

Я глажу её по голове и думаю: хорошо, что не сдалась. Хорошо, что боролась.

Потому что некоторые вещи стоят любых усилий. И Багги — одна из них.

Питомец и его мир 

#рассказы