— Максим, ты должен его забрать – больше некому.

— Я? — он горько усмехнулся. — А где ты был, когда мне нужна была твоя помощь? Когда мама одна тянула меня?

В больничной палате повисла тяжёлая тишина. Отец — седой, осунувшийся, такой непохожий на того красавца из детских воспоминаний — смотрел умоляюще:

— Сын, я знаю — не имею права просить. Но Вальтер... он же живое существо. Что с ним будет?

Максим отвернулся к окну. Пятнадцать лет – столько прошло с того дня, когда отец просто собрал вещи и оставил их. "Прости, сынок, так будет лучше." А теперь требует заботы о какой-то собаке?

Стоя у окна в больничной палате, Максим вспомнил тот день. Он занимался вполне будничными вещами – готовил уроки – когда отец ушёл.

— Всё будет хорошо, сынок, — только и сказала мама, обнимая его.

Ему было двенадцать – возраст, когда особенно нужен отец. Но вместо воскресных походов на футбол и разговоров по душам начались мамины двойные смены и подработки.

— Максим, ты же мужчина, — говорила она, когда он жаловался на порванные кроссовки. — Потерпи немного.

Он терпел. Научился штопать одежду, готовить простые обеды, помогать маме с уборкой. В четырнадцать устроился раздавать листовки — тайком от неё. На первую зарплату купил ей духи – дешёвые, из местного магазина, но как она радовалась.

А отец? Несколько открыток на Дни рождения, небольшие переводы, пара неловких звонков – и всё. "Прости, сынок, сейчас сложно с деньгами." А потом и вовсе тишина.

Он объявился, когда Максим заканчивал школу. Пришёл на выпускной — постаревший, с потухшими глазами. Пытался что-то объяснить про новую семью, про долги, про депрессию.

— Уходи, — тихо сказал тогда Максим. — Просто уходи.

И вот теперь этот звонок. "Сын, я в больнице. Очень прошу тебя зайти. "

Максим глубоко вдохнул и открыл дверь палаты. Отец лежал, отвернувшись к окну — худой, седой, в больничной робе не по размеру.

— Пришёл всё-таки, — голос хриплый, слабый. — Спасибо.

– Присядь, — отец с трудом приподнялся на подушках. — Я не о себе хочу поговорить.

— А о чём тогда? — Максим остался стоять, скрестив руки на груди.

— О Вальтере – моём псе, — отец закашлялся, вытер бледные губы салфеткой. — Он там один, в квартире. То есть не совсем один — Нина Петровна, соседка, заходит кормить.

Он замолчал, собираясь с силами.

— Ему восемь лет – для дога это много. И характер сложный. К чужим не сразу привыкает. А гулять надо по расписанию. Нина Петровна старается, но ей тяжело — ей самой за семьдесят.

— И ты решил вспомнить о сыне? — горько усмехнулся Максим.

— Нет, — отец впервые посмотрел ему прямо в глаза. — Я о тебе никогда не забывал. Понимаю, что виноват перед тобой. Но никого у меня, кроме тебя, нет. А Вальтера мне пришлось взять с улицы, где он просто замерзал зимой. Понимаешь? Что с ним будет, если со мной что случится — голос дрогнул. — Никто его не возьмет — старый. Усыпить придётся. А он такой умный, добрый. Последние три года только им и жил.

Что-то надломилось в его голосе, когда он говорил о собаке. Не жалость к себе — искренняя тревога о живом существе.

— Просто навести его, — тихо попросил отец. — Пока я тут. Больше ничего не прошу.

И Максим вдруг понял — этот разговор не про долги и прощение, не про их сложные отношения. А про одинокого пса, который ни в чём не виноват.

— Пожалуйста, — голос отца дрогнул.

Ключ упрямо не поворачивался в замке... И тут Максим услышал за дверью тяжёлые шаги и глухое собачье ворчание. Видимо, в квартире соседка – теперь понятно, почему ключ не поворачивался.

— Тихо, Вальтер, тихо, — донёсся голос соседки. — Сейчас посмотрим, кто там.

Дверь открылась – и Максим замер. Одно дело — слышать про "большую собаку", и совсем другое — встретиться взглядом с догом, чья голова доходила ему до пояса. Серая морда с проседью, глубокие карие глаза, в которых читалась какая-то человеческая мудрость.

— Вальтер, познакомься — это Максим, сын твоего хозяина, — Нина Петровна говорила с собакой как с человеком.

Пёс склонил голову набок, принюхался. Потом медленно подошёл и ткнулся носом в колени.

— Надо же, — удивилась соседка. — Он обычно к чужим настороженно относится. А тебя будто признал.

— Привет, старик, — неловко сказал Максим.

Вальтер вздохнул.

— Он скучает, — сказала соседка, временно присматривающая за собакой. — Всё ждёт хозяина.

Что-то дрогнуло в груди. Максим осторожно протянул руку. Вальтер принюхался и вдруг лизнул ладонь — легонько, будто пробуя на вкус нового знакомого.

— Ладно, — сказал Максим, сам не веря своим словам. — Я буду приходить гулять с ним.

Первая прогулка вышла неловкой. Максим не знал, как обращаться с таким гигантом, но Вальтер, казалось, всё понимал сам. Степенно шёл рядом, не тянул поводок и терпеливо ждал, когда новый выгульщик освоится.

День за днём они узнавали друг друга. Максим выучил любимые места Вальтера для прогулок — тенистая аллея в парке, тихий сквер у церкви. Понял, что пёс обожает почёсывания за ушами и терпеть не может, когда его торопят.

А Вальтер... Вальтер каждый раз встречал его у двери, словно зная время прихода. Радостно повизгивал, подставлял бок для поглаживания. И всё чаще клал голову на колени, когда они отдыхали на прогулке — будто утешая, поддерживая.

Однажды Максим принёс ему новый мячик. Думал — старый пёс, какие уж тут игры... Но Вальтер вдруг преобразился. Глаза загорелись молодым блеском, хвост завилял, и этот огромный, степенный дог начал прыгать как щенок!

— Ах ты, притворщик! — рассмеялся Максим. — А прикидывался таким серьёзным!

В тот вечер они набегались до изнеможения. А потом сидели на лавочке в сгущающихся сумерках — уставшие, счастливые. И Максим вдруг поймал себя на мысли: как можно было хотя бы на минуту подумать об отказе? Теперь он понимал отца. Вальтер не был просто собакой. Он был другом. Тем, кто умеет любить без условий и обид и кто видит в тебе хорошее, даже когда ты сам в себя не веришь.

А потом Максим стал заходить к отцу в больницу. Сначала просто рассказать о прогулках, потом...

— Знаешь, — сказал как-то отец, — я ведь его случайно увидел на улице три года назад. Такой же потерянный был, как я.

И полились рассказы — о жизни после ухода, о метаниях, о страхе вернуться ("Думал, вы меня возненавидели"). И о том, как Вальтер помог справиться с одиночеством и депрессией.

— Он научил меня заново любить, — тихо говорил отец. — Жаль только, слишком поздно.

А Максим слушал и думал — может, не поздно? Может, этот мудрый пёс не просто так появился в их жизни? Говорят, собаки чувствуют хороших людей. Может, Вальтер просто знал что-то, чего не знали они сами? Что-то о прощении, верности и о том, что любовь сильнее обид.

Отец поправился через полгода. Теперь они гуляют втроём — он, Максим и Вальтер. И знаете что? Иногда нужен кто-то третий, чтобы склеить разбитое. Даже если этот кто-то — просто очень мудрый пёс.

Котофеня 

#рассказы