Штрихи жизни

Обычно я недоверчива к экранизациям. Особенно к экранизациям не просто любимых, а подлинно личных книг, ставших откровением, и воспитавших, не воспитывая.
Не так давно я писала здесь о Туве Янссон, и о её "Летней книге", тонкость и глубина которой не просто поразили меня в своё время, а позволили раскупорить и прожить недосягаемые ранее чувства.
И буквально вчера, я с опозданием узнала, что ещё в 2024 году режиссёр Чарли Макдауэлл снял одноимённый фильм с гениальной, на мой взгляд, Гленн Клоуз.
Уже вечером мы сели смотреть его.
Я боялась даже не отклонения от собственной картинки в голове, я боялась грубого прикосновения к той нежной тайне, что есть в этой книге, боялась, что завораживающее спокойствие и намеренная тишина текста исчезнут вовсе, или их искусственно сдобрят усиливающими эффектами, боялась сомнительных надстроек, и "я художник, я так вижу"- боялась тоже.
Но, как оказалось, бояться было нечего.
Мы с мужем, по-моему, не просто ни одного слова не проронили, пока шёл фильм, а, кажется, даже дыхание замедляли, чтобы не спугнуть то, что жило на экране...
Да, "Летняя книга", что на бумаге, что в кино, едва ли подойдёт тем, кто любит высокие градусы человеческих страстей, динамизм событий, остроту конфликтов и всё то, чем принято эпатировать, раскачивать сильные эмоции и нарочито доказывать что-то.
Это простая и честная история проживания человеческого горя. Горя, которое проживают одновременно Детство, Зрелость и Старость.
И проживают, как сказала бы моя бабушка, без гордыни: никто здесь не бьётся в истериках, никто не размахивает своим страданием, как флагом, никто не тянет всё внимание на себя, и никто не требует к себе особого отношения, хотя горе сильнейшее.
Настолько, что ни у кого нет сил о нём говорить. Каждый держит его в себе, каждый бережёт другого, каждый пытается впустить в себя доступный свет не только для того, чтобы самому стало легче, но и для того, чтобы поделиться этим светом с тем, у кого его совсем не получается пока добыть...
История девочки и бабушки - это история двух отдельных миров, которые не чураются друг друга из-за большой разницы, но и не впускают в себя до конца не на уровне недоверия, а на уровне настоящей любви, которая уважает право человека на своё личное одиночество, дающее потом особенных сил на близость.
Мне очень ценно было подтвердить для себя, что вот так можно - не наскакивать друг на друга даже в порывах искренней заботы, не душить состраданием, не утешать замызганными словами, а просто быть рядом, меняя дистанции, то сближаясь, то отдаляясь, обмениваясь спонтанными мыслями, шутя ненатужно, выбирая разное и оставляя себе и другому право на то состояние, что есть прямо сейчас.
Операторская работа в фильме - работа большого мастера. Медитативно отснятые финские пейзажи, пронизанные меняющим яркость солнцем и всеми оттенками настоявшегося лета, не давали отвести от себя глаз.
Скромность и теплота обжитого дома пробуждала щемящую нежность и веру в семью, в ту её возможность, где всё держится не на долге и обязательствах, а на обыкновенной способности любить .
Самые глубокие человеческие чувства, сильнее отображающиеся на лицах, чем выраженные в словах, раз за разом убеждали в том, что мы узнаём себя и других на протяжении всей жизни, и что в абсолютно любом своём периоде нам доступна своя радость...даже та, что есть в завершении пути.
Мы мало спали в эту ночь. Фильм не отпускал. Но о нём хотелось не столько говорить, сколько молчать. Молчать вместе. А это особенный вид близости. И Туве Янссон об этом знала.
Лиля Град