За обедом я ел рассеянно.

Мать сказала:
– Чего ты все мух считаешь?
– Заучились очень, екзаменты все учут… – вмешалась Паша.
Меня ужаснуло ее неблагородство, и я ответил:
– Во-первых, «екзаменты» не у-чут, а сдают! И… пора бы научиться по-человечески!…
– Какие человеки, подумаешь! – сгрубила Паша и стукнула мне тарелкой.
Все глупо засмеялись, и это меня озлило. Я сказал – голова болит! – вышел из-за стола, ушел в свою комнату и бухнулся головой в подушку. Хотелось плакать. «Боже, какая у нас грубость! – повторял я в тоске, вспоминая, как было там. – „Мух считаешь“, „екзаменты“… Ведь есть же люди, совсем другие… тонкие, благородные, нежные… а у нас только гадости! Там прислуге говорят – вы, лакей не вмешивается в разговор, приносит на серебряном блюде визитную карточку… – „Прикажете принять?“ – „Проси в гостиную!“ – Какая деликатность! Если бы совсем одному, на необитаемом острове где-нибудь… чтобы только одна благородная природа, дыхание безбрежного океана… и…»
Иван Шмелёв, "История любовная", фрагмент
По рассказу Шмелёва снят фильм.
Фильм тонкий, проникновенный, хрупкий... он, действительно, напоминает собой первую нежную хрустальную влюблённость.
А ещё фильм очень русский. Как это выразить словами я не знаю, но когда смотрю... растворяюсь в картине.
Смотрите/пересматривайте/наслаждайтесь,
искренно Ваш, Искремас (Алексей Бородкин)
Из гр. Кино Живопись Литература