Своего профессора студенты называли на американский манер просто по имени - Иосиф или Joseph и даже по прошествии десятилетий с легкостью воспроизводят, как это было.

"Мы все сидели в классе и долго ждали его. Он всегда опаздывал", - вспоминает бывшая студентка Иосифа Бродского Lisa Hershfield.
"Наконец, он резко входил, бросал книги. Традиционным началом был всегда его вздох из глубины души", - продолжает рассказ Sven Birkerst.
"Потом он доставал сигарету", - дополняет Lisa.
"Часто он не мог найти зажигалку в кармане. И тогда он просил, обводил глазами класс и, конечно, кто-то из студенток всегда к нему подскакивал и протягивал зажигалку", - рассказывает Елена Сиянко.
Где бы он ни стоял за кафедрой, рассказывая о поэзии, а преподавал профессор Бродский в разное время в нескольких американских университетах, - сценарий везде был похожим: весь урок мог состоять из обсуждения одной стихотворной строчки, которую рассматривали с пристрастием, кромсали на буквы, исследовали на молекулярном уровне, чтобы понять, из чего состоят стихи. И когда их профессор Иосиф задавал вопрос: "Ну, что вы здесь видите?", у студентов от перенапряжения выступала испарина. Непривычная история - ни один профессор в их жизни не выводил слова на уровень метафизики.
"И та тишина, которая повисала в классе, иногда была кошмарной, он смотрел на нас и ничего не говорил. У нас никогда не было профессора, который просто приходил и смотрел на нас", - отмечает Sven Birkerst.
"Однажды, я даже помню майский день, жаркий, все окна открыты, полная тишина, никто не пробует ответить на его вопрос, все боятся – и вдруг летит шмель или муха, я уж даже не помню, кто-то в классе на задней парте громко эту муху прибил. И Бродский тихо сказал: "Victory!", - вспоминает Елена Сиянко.
На днях профессор Amherst College Jane Taubman обнаружила в своем доме клад: аудиокассеты с редчайшей записью, сделанной ей в 83-м году. Всё это казалось неправдоподобным: сквозь шипение старой пленки доносился голос ее друга и коллеги Иосифа Бродского. Как будто он тут, рядом. Английский язык, на котором он вел лекции, в то далекое время еще требовал от него некоторых усилий.
"Его занятия были 20-ю минутами чистого золота, и все остальное время - час 20 минут Иосиф произносил: "А-а-а-а-а-а-а-а", потому что он не мог вынести неправильного слова на английском. Он искал единственно подходящее и знал его, у него был удивительно богатый запас слов. И студенты обычно ждали. И если он не мог его найти, это был замечательный вздох Бродского", - рассказывает Джейн Таубман.
Самая удивительная серия снимков появилась после того, как писатель Соломон Волков со своей женой, фотографом Марианной Волковой пришли вольнослушателями в Колумбийский университет. После первой же лекции Бродского, вспоминает Соломон, ему стало безумно жаль, что адресатами этих сокровищ, останутся только его американские студенты. Он предложил профессору начать записывать всё озвученное им в аудитории в виде бесед – тот немедленно согласился, в результате появится знаменитая книга их "Диалогов". На этих снимках все курят - Бродский свои LM, от которых отрывал фильтр для крепости, курят и студенты. Необычным им казалось всё: от биографии большого поэта, высланного с родины, до его полного презрения по отношению к любой норме, в том числе и запрещающей: курит Бродский под знаком "No smoking".
"Он был для них в моем представлении одновременно и князем Мышкиным, и Раскольниковым. Князем Мышкиным потому, что он являлся перед ними иногда в каком-то таком запредельно ангельском качестве, как некий поэт с крылышками за спиной, а Раскольниковым, потому что он мог в любой момент вытащить топор и рубануть! Что он и делал!" - рассказывает писатель, музыковед, бывший студент-вольнослушатель курса Иосифа Бродского Соломон Волков.
"Он мог быть очень резким: мог отреагировать на реплику студента, например: "Это дерьмо, послушай, это дерьмо!" - вспоминает Sven Birkerst.
Большую часть своей профессорской жизни Бродский провел в женском Mount Holyoke College. И студентки в классе имели тенденцию в него влюбляться. На вопрос "и каково ему?" однажды неосторожно, но откровенно высказался: "Я как лиса в курятнике", что стоило ему потом некоторых неприятностей.
"У моей подруги были с ним отношения. Это продолжалось около полугода", - рассказывает Lisa.
"Он приглашал мою сестру, его студентку, на ужин, делая ей поэтические предложения", - продолжает Sven Birkerts.
С профессором Викторией Швейцер Иосиф Бродский делил один учительский офис, и даже один стол. И если попробовать определить ее роль в его жизни, то, наверное, она была ему кем-то вроде мамы в Америке. Он очень ее любил, посвятил стихотворение. А она носила ему в термосе кофе. В ее гараже осталась лампа из его кабинета, пишущая машинка, журнальный стол.
..
"Многие из студентов осознали, когда они уже свой курс у Бродского закончили, что он их учил тому, как жить, он их учил искусству жизни. И в этом, конечно, было его величие", - отмечает Соломон Волков.
Когда ему исполнялось 50, отличница Lisa принесла в офис своего учителя торт, пропитанный бренди. Учитель с удовольствием его потом ел неделю и смеялся: торт не портится - бренди работает..
В ее доме, как и у многих бывших студентов Бродского, осталась поминальная свеча. Была метель, когда профессор Бродский внезапно умер от сердечного приступа. Проститься с ним они ехали в шторм со всей Америки.
"Там было подобие очереди, люди ждали, чтобы войти и увидеть его. Я заходила туда несколько раз. И просто смотрела на него, очень важного для меня человека", - признается Lisa.
До последнего момента у нее была тайна. И, в общем, ей стыдно. Случалось, студенты заходили к профессору домой. В один из таких визитов Lisa на память украла его фотографию. На ней он в Венеции. Что сказал бы, если б узнал? Да, простил бы, конечно, добавив, как всегда, что-нибудь саркастическое.
Анна N