…Одуванчик – самое простое, что есть на земле. В небе – воробей, в реке – пескарь, на лугу – одуванчик. Есть люди, которые одуванчиков не замечают, не ставят их в букеты, не вьют венков. А я, признаться, люблю одуванчики. Их можно рвать сколько угодно, и никто не заругает. А можно сунуть в рот горький стебель и быстро проболтать: «Колдуй, баба, колдуй, дед, заколдованный билет!» – и стебель одуванчика заколдуется, завьётся завитушками, как хвост тетерева-косача. В одуванчике есть воздух – ооооооооооооооо… В нём слышно дует ветер – дуууууууууууууу… В нём кричит лягушка – вввааааааааааа… А потом пора уж и тормозить – ннннннннннн… И как ножиком отрезать в самом конце – чик. И это весёлое «чик» особенно подходит к моей лодке, самой лёгкой в мире. Одуванчик похож на человека. Голова-то круглая. Не пойму, почему только старых людей называют «божьи одуванчики». По-моему, мы одуванчики с самого начала, а к старости становимся «божьими»... Юрий Коваль «Самая лёгкая лодка в мире»

 ШАТАЛО Пошла по воду Орехьевна, но тут же воротилась. Грохнула в угол коромыслом, брякнула пустыми ведрами. - Ну, аньдел мой, сам иди! - Что такое? - Он опять сидит. - Кто? - Шатало черное. - Ну и что? Сидит, никого не трогает. - Ну да! Не трогает! Я только к колодцу, а он передо мной дорогу перебежал. Я взял ведра и пошел к журавлю-колодцу. В белой рубашоночке, которая сияла -под черного костюма, Шатало и впрямь сидело на дороге. Заприметив меня, Шатало выгнуло дугой спину, томительно потянулось и сказало: "Мррру я, мррру..." - Врешь - не умрешь, - сказал я, - сиди спокойно, дай воды набрать. "О, мррру я..." - ответило Шатало и, лениво поднявшись с места, пересекло дорогу перед моим носом. Волей-неволей я остановился - переходить Шаталью тропу не хотелось. С другой стороны улицы Шатало внимательно глядело, что я буду делать. - Плевать я на тебя хотел, - сказал я, - не верю в кошачьи приметы. И я пересек невидимый путь Шаталы и пошел к журавлю-колодцу. А колодец у нас и вправду чистый журавель. Так всегда наклонится, что достанет носом в самую середину земли. И всегда принесет воды чистой, сладкой, средемной. Повесил я на нос журавлю ведро, нырнул журавель в глубину земли, а вынырнул без ведра. - Тьфу ты пропасть... провались. Ну, Шатало!.. Оглянулся я - а Шатало сладко потягивается. "Мррру я, мррру..." - мрет от удовольствия. Сбегал я домой за "кошкой", привязал ее к носу журавля. Шарил-шарил в глубине земли - нашарила "кошка" ведро. "Кошка"-то моя - это три стальных крюка. Понес я воду домой, да по дороге поскользнулся - воду расплескал, с полведра осталось. А Шатало уж на крыльце встречает, к ногам моим ластится: "Ой, умррру я, умррру..." Глаза у него сияют, усы торчат, рубашонка белая горит -под пиджака. Веселится Шатало, молока хочет. Орехьевна вынесет ему, бывало, молока - пей, Шатало бродячее! Напьется Шатало и сгинет, день не приходит, два, а после опять сидит у колодца, добрым людям дорогу перебегает. Пойдешь за водой, положишь ему нарочно окунька, чтоб не перебегал, так он, хитрый, вначале перебежит, а уж после к окуньку возвращается. Как-то объявились у нас в деревне заезжие рыбаки. Покормили Шаталу и взяли с собой на лодку. - Он нам счастье принесет, - прощались они. Не знаю уж, принес он им счастье или нет. А мы теперь по воду легко ходим, без задержки. Да что-то вроде вода не та стала. Или чай не такой? Не заваристый, что ли? art. Manon Gauthier