Михаилу часто тяжелый сон снился, будто в отцовском доме находится. Умом понимал, что отцовский, а мебель вроде другая.

Сидит Миша в углу за шкафом. Отца боится. Сейчас придет, вытащит на середину комнаты за руку и крикнет: «А, это ты»? И глаза страшные – красные.

Проснется от страха, словно какая-то сила будила – спасала.

Мучил сон, не оставлял. Надо бы к психологу сходить. Но не волшебники – психологи, нужно ли им верить?

Отца нет на свете давным-давно, и иногда взмолится Михаил: «Уйди из моей памяти, не надо меня мучить. Уходи, прошу, уходи».

И снова красные глаза, и снова злой крик: «А, это ты»?

Иногда удавалось вырваться и убежать. Но за спиной тяжелые шаги. Куда бы забиться, где бы спрятаться? Бежит маленький Миша, впереди незнакомая дверь. Толкает ее Миша, рвет на себя, а она не открывается, и цепкая рука уже близко: вот-вот схватит.

Проснется Михаил: «Проклятая чертовщина».

Бывало так, что среди ночи жена разбудит: «Миша, проснись»! И скажет: «Ты так кричал, что я испугалась».

Словно проклятье какое-то.

В воскресенье после очередного жуткого сна рано встал Михаил. Чашка кофе – и за руль.

Поехал в поселок, где детство прошло. Много лет там не бывал. И не тянуло. Сейчас у Миши другая жизнь – хорошая, не то, что в детстве.

После ухода мамы пить стал отец. И появлялась агрессия. Приходили к нему какие-то мужики, часто и женщины бывали.

Прятался Миша, и всем было все равно, никого детские страдания не интересовали. И в школе всем все равно.

Едет Михаил, чем ближе к тому месту, тем мучительнее сжималось сердце.

Улицы почти не изменились.

Небольшой дощатый дом уже тогда выглядел как хибара. Где же он?

Показался мрачный остов бывшего дома. Стены без окон, кругом бурьян.

Вышел Миша из машины, подошел к месту детских мучений – замер.

Дом смотрел на него с подозрением: «Зачем явился? Что тебе надо? Неужели не видишь, что погибаю»?

Скоро снесут, и на этом месте возведут что-нибудь иное, более счастливое.

И подошел Миша близко-близко, попросил: «Все забери с собой. Забыть хочу. Не дает покоя прошлое. Раны остались. Вылечи раны, зло с собой забери».

С чувством попросил. Пристально разглядывал дощатые стены, словно хотел знак какой-нибудь найти.

Минут пятнадцать стоял: «Зачем приехал? Глупости все это, ребячество».

Из разбитого подъезда деловито вышла ворона. Что-то поклевала по дороге, взмахнула крыльями и улетела.

Хватит торчать здесь. Что люди подумают?

Быстро вернулся в машину и поехал. И даже не стал к школе подъезжать: прочь отсюда, прочь!

Солнце выглянуло, небо почти без туч.

Дома жене не рассказал, где был. Занялся домашними делами. Перед сном прогуляться вышли – втроем – с женой и дочерью.

Прямо у подъезда ворона сидела – как та – в поселке. Впрочем, они все одинаковые.

Медленно сделали большой круг – пора домой. Тихо на душе, нет тревоги. Перед сном ни одной мысли.

Мама приснилась. Будто окна моет мама. Только не поймешь – где именно? Моет мама, старается. Вдруг обернулась: «Мишенька, ты уже проснулся»?

Да, проснулся Михаил, сладко потянулся: «С добрым утром»!

Старый дом прошлое забрал, прогнал злых духов. Ушло страдание.

Кольцо из зла.

Георгий Жаркой 

#рассказы