Дом

Ветхий домишко стоял на вершине холма. Он, возвышаясь над остальными домами деревни, первый встречал рассвет и последний провожал солнце за горизонт. Окна занавешены непрозрачными шторами, дверь на летнюю веранду закрыта на ключ. А еще на засов и на амбарный замок – просто так, на всякий случай. Зинаида Эдмундовна, хозяйка, женщина тревожная и суетливая, каждую осень перед отъездом в город упорно опускала тяжелую доску в железные скобы и крутила ключи в замках, сколько дети ни пытались ей объяснить, что как ни запирай – вор при желании все равно залезет.

Покосившийся деревянный забор окружал дом с трех сторон, а с четвертой, тыльной, на склоне холма ютились огороды. В небольшом саду росли кривые яблоньки, пару старых вишен и огромная груша, в которой жили осы. Потрескавшаяся асфальтовая дорога сразу за домом переходила в проселочную песчаную и лентой вилась среди колхозных полей, теряясь за поворотом.

В целом, дом как дом. Таких нынче повсюду тысячи. Оставленных на зиму хлопотливыми, и часто такими же ветхими, как и они сами, хозяевами. Бережно запертых. Безжизненных, с молчаливыми ржавыми холодильниками и вязками полыни и чернокорня по углам, чтоб не завелись мыши.

Дом на холме не думал о других, похожих на себя. Он был слишком занят для таких мелочей. Он ждал.

Он стал наблюдать за дорогой с того самого дня, как Зинаиду Эдмундовну увезли дети. Ему всегда хорошо помнились последние моменты перед отъездом хозяйки: в этот раз она повязала на голову любимый бордовый платок с искрой, надела старое платье и сапоги, которые держала в шкафу исключительно ради переездов. Громко командовала, что отнести в машину, что – в сарай, что – оставить в чулане. Не успокоилась, пока Андрей, ее старший, не наносил дров в сенцы: еще не выйдя за калитку, она уже готовилась к весеннему возвращению.

Дому было проще переносить разлуку, когда хозяйка оставляла ему эти подсказки, намеки на то, что с весной все вернется на круги своя, снова будет потрескивать огонь в печи и негромко, с помехами, работать черно-белый телевизор.

Но до счастливого момента появления знакомой темно-синей машины на подъездной дороге его ждали несколько месяцев одиночества. Дом крепился и настраивался на деловой лад. Ему хотелось встретить хозяйку во всей красе.

По осени хлопот доставили мыши. Развешанные травы нисколько не помогали, мелкие грызуны заполнили все узкие проходы под обшивкой и обоями, бегали, топали, щекотали. Дом терпел-терпел да завел куницу в подполье. Все равно Зинаида кур не держит, а что до соседей - так Андрей без своей овчарки никуда не ездит, а куница страх как не любят собачий запах. После первого же приезда отвадится тут бывать.

Разобрался с мышами – ветер старое гнездо закинул в дымоход. Пришлось похлопотать, тихонько покачивая трубой, пока комок из перьев и веток не выпал в печь.

Как лег снег, пришли косули. Обгрызли молодые ветки у вишни, попортили смородину. Дом старался отогнать непрошенных гостей, скрипел, кряхтел, постанывал, но толку - чуть. Ушли только когда наелись. Расстроится Зинаида Эдмундовна, вишню эту ей еще муж посадил. Хорошо, что дерево немолодое, крепкое, не погибнет, но все равно жалко.

К новому году дом укрылся теплыми сугробами, задремал, и заснул бы, если б не фейерверки, что запускали в соседнем городке. Разбуженный хлопками и взрывами, он удивленно и радостно рассматривал темными окнами букеты разноцветных искр, распускающиеся в небе. С холма был хороший обзор. Если фейерверки - значит, скоро весна. Ждать оставалось все меньше.

Миновал морозный трескучий февраль, вырос день, небо поднималось все выше. Скоро застучала капель, дом стряхнул с крыши последний снег, расправился, подставляя солнцу бока. В палисаднике потихоньку начали проклевываться первые зеленые росточки тюльпанов.

Дом ждал с нетерпением. Уже совсем скоро. Он наблюдал, как в соседские дома понемногу возвращаются жильцы. Бабка Авдотья вчера вывесила матрас и подушки на крыльце. Приехала, видать, утренним автобусом. За участком Дмитриевны с обеда горел костер, в воздухе пахло шашлыками, а потом под вечер и сам ее дом запыхтел трубой и засветился теплым светом из окон. У Егорыча к ночи топили печь.

Он так соскучился, что на закате позволил себе старую игру. Словил окошками закатный свет и сделал вид, что в нем тоже есть жильцы, и это не отраженное солнце, а люстра горит внутри, там пьют чай и смотрят телевизор. Он стоял на холме, горделиво посвечивая окнами на соседей снизу, пока солнце не село.

Всю ночь прогрустил, слушая, как веселятся люди в домах у холма, как хлопают ставни, впуская в душные комнаты весенний воздух, как постукивают уличные рукомойники.

А к утру заснул. И пропустил момент, когда машина подкатила к воротам. Хлопнула калитка, дом спросонья блеснул витражными стеклышками веранды, радостно звякнул падающий вдоль входной двери засов.

Любимая хозяйка, чуть побледневшая за зиму – где там то солнце в городе – ласково погладила входную дверь, повернула ключ и с облегчением переступила знакомый порог.

Зинаида Эдмундовна наконец была дома.

Автор: Hvilinka 

#рассказы