— Валить каждую псину буду, — распалялся хам, а я с тревогой вглядывалась в лицо сестры, — колесами! - 979236805699

— Валить каждую псину буду, — распалялся хам, а я с тревогой вглядывалась в лицо сестры, — колесами! Каждую, отвечаю! Облаяла меня одна шавка, я ей ногой как следует поддал, а она мне джинсы дорогущие порвала, прикинь! Да если бы не убежала в будку, я бы голыми руками ее там… Да она гараж чей-то охраняет, в будке на цепи сидит. Я туда по нужде зашел, она лаять и начала.

***

Я лениво потянулась, чувствуя, как ноябрьская прохлада пробирается под одеяло. Сегодня воскресенье, а значит, можно никуда не спешить. На столике у кровати вибрировал телефон.

— Алло, — пробормотала я сонно.

— Ты спишь еще? — в голосе сестры звучала натянутая бодрость.

— Почти. Что-то случилось?

— Да нет… Просто хотела поговорить. У тебя есть время?

— Конечно, для тебя всегда есть. Сейчас встану и сразу перезвоню тебе.

Я чувствовала, как внутри нарастает тревога. Дана звонит так рано только когда что-то гложет ее изнутри. После утреннего кофе и душа я набрала ее номер.

— Ну, рассказывай, — сказала я, устраиваясь поудобнее в кресле.

— Помнишь, я говорила про Ирину, коллегу мужа? — начала Дана.

Я кивнула, хотя знала, что она не видит меня. Ирина. Молодая, энергичная, недавно вышла замуж.

— Она вчера… она вчера сказала, что беременна, — голос Даны дрогнул.

— Ох, Дана… — выдохнула я.

Я знала, как ей тяжело слышать подобные новости.

— Я знаю, что это глупо, — продолжила она, — но я не могу. Все эти разговоры, поздравления… Все смотрят на меня с этим… сочувствием. Как будто я какая-то ущербная.

— Ты не ущербная, Дана. Ты сильная. Ты самая сильная женщина, которую я знаю.

— Легко тебе говорить. Ты можешь иметь детей. А я… даже не могу представить себе, что когда-нибудь стану матерью.

В трубке повисла тишина. Я знала, что сейчас лучше помолчать. Дать ей выплакаться. Дать ей возможность выпустить всю боль.

— Мы с мужем… — начала она снова, — мы хотели начать собирать документы на усыновление. Но ты же знаешь… Его мать… она против. Она говорит, что нам нужно сначала «вылечиться», а потом уже думать о детях.

Свекровь Даны была еще той дамой. Уверенная в своей правоте, властная и убежденная в том, что знает, как лучше для всех.

— И что ты собираешься делать? — спросила я.

— Я не знаю. Иногда мне кажется, что я застряла в каком-то кошмаре. Я хочу быть мамой, я хочу любить и заботиться о ребенке. Но мне все время говорят, что я не могу, что я недостойна.

— Дана, послушай меня, — сказала я твердо, — ты достойна быть мамой. Ты достойна любви и счастья. Не позволяй никому, даже его матери, говорить тебе обратное. Собирайте документы. Если это то, чего вы хотите, делайте это.

— Но…

— Никаких «но». Ты сильная, ты справишься. Я всегда буду рядом, чтобы поддержать тебя.

— Спасибо, — прошептала она. — Спасибо, что ты есть у меня.

— Я тоже рада, что ты есть у меня. Давай сегодня встретимся? Погуляем в парке, покормим уток. Развеемся.

— Да, давай. Это хорошая идея.

После разговора с Даной я долго сидела, глядя в окно. Меня переполняли смешанные чувства. С одной стороны, я злилась на свекровь Даны, на ее эгоизм и узость мышления. С другой стороны, я чувствовала бессилие. Что я могла сделать, чтобы помочь сестре? Как я могла облегчить ее боль?

Вечером мы встретились в парке. Дана выглядела немного лучше, чем утром. Мы молча шли по аллее, шурша опавшими листьями. В руках у нас были пакеты с хлебом для уток.

— Знаешь, — сказала Дана, нарушив тишину, — я думаю, ты права. Мы должны начать собирать документы.

— Я знала, что ты примешь правильное решение, — улыбнулась я.

Мы подошли к озеру и начали бросать уткам хлеб. Они жадно набрасывались на угощение, толкаясь и крякая. Наблюдая за ними, я почувствовала, как отступает тревога. Может быть, все не так уж и плохо. Может быть, у Даны еще будет шанс стать матерью.

— Знаешь, а мне всегда нравилось это место, — сказала Дана, глядя на озеро, — здесь так спокойно…

— Да, здесь хорошо, — согласилась я.

Мы еще долго стояли у озера, молча наблюдая за утками. Дана вдруг взяла меня за руку.

— Спасибо, что ты всегда рядом, — прошептала она.

— Я всегда буду рядом, — ответила я, крепко сжимая ее руку. — Мы же сестры.

***

Дана и собаки — это было нечто особенное. Смотреть, как она возится с этими мощными, но преданными зверями, как они слушаются каждого ее слова, как она их любит — это завораживало. Ее стаффорды были не просто собаками, они были частью ее души. Ее семьей. И она не позволяла никому их обижать.

Я часто приезжала к ней в гости, помогала с щенками, играла с ними. Мне нравилось наблюдать за тем, как они растут, как Дана учит их командам. Порой мне казалось, что возней с щенками она восполняет пустоту, которая образовалась в ее душе из-за отсутствия детей.

Как-то раз я приехала к Дане и застала ее в странном настроении. Она была какая-то взвинченная, злая. Обычно она всегда такая спокойная и уравновешенная, а тут…

— Что случилось? — спросила я, обеспокоенно глядя на нее.

Дана вздохнула и махнула рукой в сторону окна.

— Помнишь, я тебе рассказывала про этого деда в роще?

— Да, про того, который сказал, что «людям жрать нечего, а они псов кормят»?

— Ну вот, — процедила Дана сквозь зубы, — оказывается, он приходил к нам на участок. Пока меня не было, лазил под забором, кричал всякие гадости. Говорил, что отравит моих собак.

Я похолодела. Это уже было серьезно.

— Ты заявила в полицию?

— А что толку? — отмахнулась Дана, — скажут, разберемся. А пока они будут разбираться, он возьмет и сделает что-нибудь с моими собаками. Нет уж, я сама разберусь.

Я знала, что Дану лучше не злить. Она могла быть очень решительной, даже жестокой, когда дело касалось ее собак. Но я не могла позволить ей натворить глупостей.

— Дан, не надо, — сказала я, стараясь говорить спокойно, — ты же понимаешь, что это может плохо кончиться. Давай лучше вызовем полицию, поставим камеры видеонаблюдения.

— Камеры? Полиция? — усмехнулась Дана, — они мне не помогут. Я сама защищу своих собак.

— И как ты собираешься это сделать? Ты же не можешь постоянно дежурить у забора.

— Могу, — отрезала Дана, — буду сидеть в машине и следить за ним.

Я понимала, что спорить с ней бесполезно. Она уже все решила.

— Ладно, — сказала я, — я помогу тебе. Буду дежурить вместе с тобой.

Дана посмотрела на меня с благодарностью.

— Спасибо, — прошептала она, — я знала, что могу на тебя рассчитывать.


Мы несколько дней дежурили у забора, по очереди сменяя друг друга. Деда не было видно. Я уже начала думать, что Дана преувеличивает опасность, но она не теряла бдительности. Как-то вечером, когда я дежурила, увидела, как к забору подходит знакомая фигура. Это был тот самый дед. Он нес в руках какой-то пакет.

Я тут же позвонила Дане — она как раз вот-вот должна была вернуться с выставки собак.

— Он здесь! — прошептала я в трубку.

— Через три минуты буду, — услышала я ее голос.

Я наблюдала за дедом. Он подошел к калитке и начал что-то высыпать из пакета на землю. Я не могла разглядеть, что именно — машина стояла далековато. В этот момент подъехала Дана. Она выскочила из машины и бросилась к деду.

— Что ты делаешь?! — закричала она.

Дед испуганно обернулся и попытался убежать, но Дана схватила его за руку.

— Что это?! — трясла она его за плечи.

Я подошла поближе и увидела рассыпанные кости. Все они почему-то тускло блестели. Я пригляделась и ахнула: к каждой была примотана половинка «рапиры». Дед неожиданно осмелел:

— А что они лают днем и ночью? Вы мне отдыхать мешаете! Я вообще ни кошек, ни собак терпеть не могу! Ненавижу шавок этих поганых!

— Три дня, — отчеканила Дана, — три дня, погань…

Дедок вырвался из рук моей сестры и быстро посеменил к своему дому. А через три дня, когда я приехала к сестре по какому-то делу, встретила похоронную процессию. Оказалось, что того самого деда и хоронят.

***

Боль в руке была настолько сильной, что я еле терпела. Я старалась не стонать, но каждый толчок машины у меня чуть ли не слепоту вызывал. Я свалилась прям на ледяном тротуаре, ударилась плечом и теперь сестра везла меня в травмпункт. Дана вела машину молча, сосредоточенно, время от времени бросая на меня быстрые взгляды, полные сочувствия.

— Потерпи немного, — говорила она, — скоро будем на месте.

Травмпункт встретил нас тишиной и полумраком. Очереди не было — нетипичная удача. Перед нами был лишь один мужчина, который уже зашел в кабинет к врачу. Зато сразу после нас приковыляла полная женщина с сыном подросткового возраста. Парень тоже выглядел несчастным, видимо, тоже поскользнулся на коварном гололеде.

Мы присели на жесткую лавку и стали ждать своей очереди. Я пыталась отвлечься от боли, рассматривая обшарпанные стены и пожелтевшие плакаты с советами по оказанию первой помощи. Тут в приемное отделение вошел мужчина. Высокий, статный, с иссиня-черными волосами и пронзительными серыми глазами. Настоящий красавец, словно сошедший с обложки журнала. Он небрежно прислонился к стене, перебирая в руках ключи от машины, и с высокомерной усмешкой произнес:

— Последний кто?

В воздухе повисло напряжение. Женщина с сыном переглянулись, словно не понимая, к кому он обращается. Дана, сидевшая рядом со мной, нахмурилась.

— После нас парнишка вот этот, — проговорила она спокойно, но в ее голосе чувствовалась сталь.

Красавчик окинул ее надменным взглядом.

— Ах, да? — протянул он лениво, — а я вас не заметил. Наверное, потому что вы не так эффектно выглядите, как эта дама с переломом.

Он кивнул в мою сторону, и я почувствовала, как краснею. Его слова были обидными и унизительными.

— Вы, молодой человек, — вступила в разговор женщина с сыном, — не слишком ли грубы?

— А мне какое дело? — пожал плечами красавчик, — я не собираюсь тут торчать всю ночь. У меня дела.

— Знаете, молодой человек, — не выдержала я, — прекратите! Постойте молча!

— Ой, да ладно вам, — отмахнулся он, — не стоит так серьезно воспринимать мои слова. Я просто пошутил.

— Ваши шутки неуместны, — отрезала Дана, — и мы вас предупреждаем, что у нас здесь очередь.

Красавчик закатил глаза.

— Да-да, конечно, очередь, — пробормотал он, — только не говорите, что у вас тут талоны занимают с самого утра.

Он снова прислонился к стене, продолжая играть ключами от машины. Атмосфера в приемном отделении накалилась до предела. Мне хотелось просто встать и уйти, лишь бы не видеть его наглое лицо.

— Знаете что, молодой человек, — обратилась к нему Дана, — если вы такой спешащий, почему бы вам не пойти в платную клинику? Там вас обслужат без очереди и с улыбкой на лице.

— А зачем мне платить, если я могу получить все бесплатно? — ответил красавчик с усмешкой. — Я не привык тратить деньги на то, что можно получить даром.

— Вы просто хам, — сказала я, не выдержав.

— А вы — неудачница, — парировал он.

В ту же секунду, словно по злой иронии судьбы, из кармана его узких джинсов донесся мерзкий, режущий слух рингтон. Какой-то электронный визг, напоминающий визг стаи разъяренных комаров. Он нехотя вытащил телефон, даже не извинившись за прерванный «диалог».

— Алё! — заорал он в трубку, не обращая внимания на окружающих.

Я не буду пересказывать вам всю его речь, щедро сдобренную отборным матом, но суть сводилась к следующему: он шел мимо гаражей, а тут, видите ли, на него залаяла собака. Он, не долго думая, пнул её ногой, а эта «мерзость» (цитирую), вцепилась в него и «разорвала его дизайнерские джинсы за три косаря». Дина, слушая, как он в красках описывает издевательства над бедным животным, медленно бледнела. Теперь, как он вопил в трубку, из-за этой «паршивой псины» он не сможет нормально отпраздновать Новый год, потому что ему теперь, бедненькому, нельзя пить!

В конце своего истеричного монолога он выдал фееричное заявление о том, что теперь будет давить всех собак на своей машине, как только они ему попадутся под колеса.

—Уж я им покажу, … поганым! — орал он в трубку.

Я видела, как Дану буквально затрясло. Ее руки сжались в кулаки, а в глазах вспыхнул недобрый огонь. Я знала, что она сейчас готова броситься на него и разорвать на куски. И я понимала, что мне нужно что-то делать, чтобы отвлечь ее внимание.

— Ой, — заныла я, схватившись за руку, — Дана, мне так больно… Кажется, у меня рука распухает…

Я старалась говорить как можно жалобнее и правдоподобнее. Мне было плевать на то, что я выгляжу жалкой и беспомощной. Главное было остановить Дану.

Она тут же переключила свое внимание на меня. В ее глазах, полных ярости, промелькнула тревога.

— Что случилось? — спросила она обеспокоенно, забыв про наглого красавчика, —покажи.

Она аккуратно взяла мою руку и стала ее ощупывать. Я старалась как можно больше преувеличить свою боль, чтобы она не отвлекалась на него.

— Кажется, это перелом, — проговорила Дана, — нам нужно срочно к врачу.

Дана отпустила мою руку и снова посмотрела на красавчика. Тот все еще разговаривал по телефону, не обращая на нас никакого внимания.

— Мы пойдем, — сказала Дана, — а вы можете продолжать тут стоять и трепаться по телефону.

Она взяла меня под руку и помогла подняться с лавки. Я старалась не смотреть на красавчика, чтобы не спровоцировать ее снова.

Перед тем, как войти в кабинет, Дана обернулась и бросила на красавчика испепеляющий взгляд. Он, наконец, оторвался от телефона и удивленно посмотрел на нас.

— Что? — спросил он нагло.

— Ничего, — ответила Дана, — просто помните, что за свои слова и поступки нужно отвечать. Каждому воздастся по делам его. Запомни!

Как только из кабинета травматолога вышел, пошатываясь, очередной пациент с перебинтованной рукой, этот наглый тип, даже не удостоив нас взглядом, нагло толкнул дверь и вошел внутрь. Он просто проигнорировал нас, как будто мы были мебелью.

Я, естественно, возмутилась.

— Эй! — крикнула я ему вслед,— вы вообще видите, что тут люди сидят? Какая вам очередь?

Я уже собиралась встать и пойти выяснять отношения, но Дана меня резко остановила, положив руку мне на плечо.

— Не стоит, — прошептала она мне на ухо, — пусть идет.

Я непонимающе посмотрела на нее.

— Почему? — спросила я, — он же нагло лезет без очереди! Это несправедливо!

Дана слегка улыбнулась.

— Поверь мне, — сказала она, — лучше пусть идет. Так будет лучше для него.

Я не понимала, что она имеет в виду, но решила ей довериться. Все-таки, я знала, что Дана редко делает что-то просто так. Если она говорит, что так будет лучше, значит, так оно и есть.

Женщина с сыном тоже были возмущены.

— Ну, вообще, нахал! — пробурчала женщина, — совсем совести нет!

— Мама, да наплюй, — ответил ей сын, — чего с ним связываться? Только нервы себе портить.

— Да уж, лучше не связываться, — согласилась женщина, — от таких, как он, лучше держаться подальше.

Мы снова замолчали, ожидая своей очереди. Я чувствовала, что напряжение в приемном отделении не спадает. Все чувствовали, что что-то произойдет.

Прошло несколько минут. Время тянулось мучительно медленно. Из кабинета выползло это хамло, и я наконец зашла. Дана сказала, что подождет меня на выходе. Врач осмотрел мою руку и сказал, что у меня вывих. Он вправил мне руку, и боль тут же утихла. Я почувствовала огромное облегчение.

— Спасибо, доктор, — сказала я, — вы меня просто спасли.

Доктор не стал тратить время на лишние расспросы и манипуляции. Он просто нарисовал мне на руке огромную йодовую сетку, попутно что-то бормоча себе под нос, и выпроводил из кабинета, пожелав скорейшего выздоровления.

— Всего хорошего, — буркнул он, не поднимая глаз, — и не падайте больше.

Я, слегка возмущенная таким формальным прощанием, но все-таки радостная, что все закончилось так легко, вышла на улицу. Дана ждала меня у входа, с тревогой всматриваясь в мое лицо.

— Ну что там? — спросила она, — все в порядке?

— Да, — ответила я, — говорит, просто ушиб. Нарисовал мне какую-то ерунду и отправил домой.

Дана облегченно вздохнула.

— Ну и слава богу, — сказала она. — Пойдем скорее, а то я уже замерзла.

В тот вечер был сильный снегопад. Крупные хлопья снега кружились в воздухе, заметая улицы и дома. Все вокруг было белым и пушистым, словно в сказке.

И первое, что мы увидели, покинув травмпункт, был тот самый парень, чистящий лобовое стекло своей блестящей черной «Ауди». Он стоял, согнувшись в три погибели, и яростно скреб щеткой по стеклу, пытаясь убрать налипший снег. И, как и раньше, он все так же болтал по телефону, не обращая внимания на окружающий мир.

Все произошло мгновенно. Щетка, казалось, выскользнула из его рук и отлетела на дорогу. Он нагнулся, чтобы ее поднять, и тут… Глухой удар, отлетевшее тело и взвизгнувший тормозами автомобиль, остановившийся на обочине.

Я закричала от ужаса. Дана схватила меня за руку, пытаясь удержать. Мы обе стояли, как парализованные, не веря своим глазам. Водитель автомобиля, сбившего парня, резко затормозил и выскочил из машины. Он подбежал к пострадавшему, пытаясь понять, что произошло. Вокруг начали собираться люди. Кто-то вызвал скорую помощь, кто-то просто стоял и смотрел, не зная, что делать. Я не могла отвести глаз от лежащего на снегу парня. Он был весь в крови, его одежда была разорвана. Я думала, что он… того.

Но, слава богу, он остался жив. Он стонал и шевелился, показывая признаки жизни. Скорая помощь приехала очень быстро. Парня погрузили на носилки и увезли в больницу. Водителя автомобиля допрашивали сотрудники полиции.

Я и Дана стояли в стороне, молча наблюдая за происходящим. Мы были в шоке от увиденного.

— Вот это да, — прошептала я, не отрывая глаз от удаляющейся машины скорой помощи, — ему сегодня явно не везет.

Дана ничего не ответила. Она просто крепко сжала мою руку, словно пытаясь передать мне свое сочувствие.

Мы медленно пошли в сторону дома, погруженные в свои мысли. Я не могла отделаться от картины произошедшего. Я все время видела перед глазами этого парня, лежащего на снегу. Он обещал давить собак, и сам попал под машину. Дана сказала, что он за все ответит. Ответил, получается?

***

Я безумно люблю Дану. Она моя старшая сестра, мой лучший друг, моя опора и поддержка во всем. С самого детства мы были не разлей вода. После трагической смерти родителей, когда мы остались одни в этом жестоком мире, Дана стала для меня всем. Она заменила мне и маму, и папу, и заботилась обо мне, как о ребенке, хотя сама была еще совсем юной.

Но в последнее время меня не покидает ощущение, что что-то в ней не так. Что-то изменилось, и я не могу понять, что именно. Раньше я считала ее самой обычной, самой нормальной женщиной на свете. Но теперь… теперь я начинаю сомневаться.

Я не верю во всякую мистику, вернее, раньше не верила. Я всегда была скептиком и рационалистом. Я считала, что все можно объяснить наукой и логикой. Но после некоторых событий, которые произошли в нашей жизни, я начинаю задумываться о том, что, может быть, в мире есть что-то большее, чем то, что мы видим и понимаем.

Когда-то я слышала семейную легенду, будто то ли бабка, то ли прабабка по материнской линии была ведьмой… или что-то вроде того. Говорили, что она обладала какими-то сверхъестественными способностями, умела предсказывать будущее и исцелять больных. Но я всегда считала это просто выдумками и сказками.

Теперь же, глядя на Дану, я начинаю вспоминать эту легенду. Я не знаю, почему, но у меня возникает ощущение, что она тоже обладает какими-то скрытыми силами. Особенно после того случая в травмпункте. Я боюсь даже думать об этом. Я не хочу верить, что моя сестра — ведьма. Это звучит глупо и нелепо. Но я не могу отделаться от этого ощущения.

Наши родители рано ушли из жизни. Они погибли в автокатастрофе, когда я была еще маленькой. Дана тогда только закончила школу. Она могла бы поступить в университет и получить хорошее образование. Но вместо этого она отказалась от своей мечты и посвятила себя заботе обо мне.

Она работала на нескольких работах, чтобы обеспечить нас всем необходимым. Она экономила на всем, чтобы я могла учиться и развиваться. Она делала все для меня. Я очень благодарна ей за это. Она — единственный родной человек на свете. И я боюсь ее потерять.

Я боюсь спросить ее о том, что меня беспокоит. Я боюсь услышать правду. Я боюсь, что она подтвердит мои подозрения. Я боюсь, что она окажется не той, кем я ее всегда считала. Более того, я начинаю ее избегать — мы не виделись после того случая почти два месяца. Я стараюсь проводить с ней меньше времени. Я придумываю разные отговорки, чтобы не встречаться с ней. Я знаю, что это неправильно. Я знаю, что ей больно от этого. Но я ничего не могу с собой поделать.

Я просто боюсь ее.

— Что с тобой происходит? — спросила Дана как-то вечером, когда я в очередной раз отказалась пойти с ней в кино, — ты меня избегаешь?

Я покраснела и опустила глаза.

— Нет, — пробормотала я, — что ты выдумываешь? Просто я устала.

— Ты всегда устала, — сказала Дана с грустью в голосе,— раньше ты всегда находила время для меня. А теперь… Теперь ты словно чужая.

— Мне просто нужно побыть одной, — сказала я, — не обижайся.

— Я не обижаюсь, — ответила Дана, — я просто волнуюсь за тебя. Ты какая-то странная в последнее время. Что-то случилось?

Я молчала. Я не знала, что ей ответить.

— Если тебе нужна помощь, ты всегда можешь обратиться ко мне, — сказала Дана, — ты же знаешь.

Я кивнула.

— Я знаю, — сказала я, — спасибо.

Сестра ушла, а я подошла к окну — Дана как раз подходила к машине. Да даже если и ведьма, то мне никогда ничего плохого не сделает. Значит, и бояться нечего. Я вздохнула, набрала номер Даны и сказала:

— Стой, не уезжай. Я спущусь через пятнадцать минут. Сначала поедем с тобой в кино, потом — в кафе. Я так по тебе соскучилась…

Житейские истории 


#рассказы