Чужой выбор

Кабинет был маленьким и убогим. Рабочий стол, аппарат приема магии, набор браслетов. Я не хранила здесь никаких личных вещей. Не хотелось, чтобы хоть что-то связывало меня с этим местом. Хватило всего одной малейшей ошибки, чтобы быть сосланной в глубинку. Прошло уже три месяца, а я до сих пор тяжело переживала понижение в должности, хотя, говоря по совести, даже сейчас не поступила бы иначе.
В дверь постучали, и медсестра протиснулась в кабинет:
— У вас пациент, — произнесла она равнодушным тоном. — Форма А-семнадцать, четвертый регистр.
Я удивленно вскинула голову. В четвертый регистр мы включали лишь магически одаренных детей до пяти лет. В столице подобный пациент был в принципе невозможен, здесь же с таким сталкивались постоянно, однако я — впервые.
Нищета заставляла местных становиться донорами ради пропитания. Это уже шокировало, но многие продавали магию своих детей, чтобы обеспечить остальных. Для меня это было за гранью добра и зла. Просто чудовищно. Но форма А-17. Такое вообще реально? Они хотели полностью выкачать силы своего ребенка, не оставив шанса даже на минимальное восполнение резерва.
— Профессор? — окликнула меня медсестра уже не в первый раз. Не дождавшись ответа и, словно махнув на меня рукой, девушка открыла дверь шире, впуская посетителей. — Вот анализы. — На стол опустилась тонкая фиолетовая папка.
Я машинально открыла документы и просмотрела записи. Средний уровень резерва. Девочке почти пять лет. Ещё месяц — и донорство будет невозможным без психологического освидетельствования родителей и ребёнка.
В кабинет вошла женщина, держа за руку маленькую черноволосую девочку. Я сосредоточила взгляд на ребёнке, и сердце сжалось в груди. Слишком лёгкая для конца ноября курточка выглядела поношенной. Короткие сальные волосы спутались на голове малышки. Девочка спотыкалась на каждом шагу и не могла полностью открыть глаза, сонно тёрла кулачком лицо. Мать держала её за запястье, заставляя оставаться в вертикальном положении.
Я отложила папку в сторону и вышла из-за стола. Сухо поздоровалась с женщиной. Пока она усаживала ребёнка в кресло, я наблюдала. Круглое одутловатое лицо женщины не выражало никаких эмоций. Она была одета намного лучше малышки и действовала решительно. Сама закрепила левую руку девочки в держателе и нетерпеливо уставилась на меня.
В голове крутилось множество вопросов. Уверена ли она в своём решении? Как она представляет жизнь этого ребенка после подобной процедуры? Понимает ли, что обрекает девочку на существование в низших слоях общества на всю оставшуюся жизнь? И многое-многое другое. Но я решилась лишь на один:
— Вы законный опекун?
— Да. Это дочь моей двоюродной сестры, — ответила женщина, опускаясь на стул для посетителей и укладывая сумочку на колени. Пальцы с ухоженными ногтями начали приоткрывать один из карманов. — Её мать умерла. Мне ещё раз предъявить документы?
— Нет, это не обязательно, — ответила я, устраиваясь напротив девочки за консолью аппарата. — Как тебя зовут, малышка?
— Мика, — прозвучал сонный детский голосок.
Я заглянула в темные карие глаза. Девочка из последних сил старалась не уснуть. Не знаю, что я искала в этих глазах, но обнаружила… понимание. Малышка прекрасно осознавала, что с ней происходит и зачем её сюда привели. Видимо, её заторможенность была вызвана снотворным. Может быть, поэтому она и не пыталась вырваться, плакать или убежать. В горле встал мерзкий ком. Сейчас я, именно я должна лишить Мику будущего. Малейшего шанса. Любых надежд.
— Не бойся, Мика, тебе не будет больно, — прошептала я, надевая браслет и закрепляя датчики.
Девочка не ответила. Лишь когда аппарат замигал индикаторами приёма, она горько вздохнула и закрыла глаза.
Женщина копалась в планшете, абсолютно не обращая на нас внимания. Сейчас я ясно видела, что в ближайшее время Мику сдадут в детдом. Женщина привела её сюда, чтобы забрать самое ценное — то, что можно продать по хорошей цене. А позже они избавятся от лишнего рта. Я очень надеялась, что девочка окажется именно в детском доме, а не в месте похуже. Так она, по крайней мере, будет жива.
«Вот только зачем ей эта жизнь, без единой надежды на восстановление резерва?» — вспыхнула в голове предательская мысль. Куда она пойдет без магии? В шахты? На черную работу? В дом терпимости? Глаза зажгло от подступающих слез. Я напомнила себе строки устава. Вспомнила возможное наказание за подобное нарушение. Недавний обед поднимался по пищеводу, готовый вырваться наружу.
Я сглотнула, пересиливая себя. Датчик прибора показывал уровень перекаченного резерва. Совсем скоро все будет кончено. Девочка глухо застонала. Я видела, как маленькие зубки впиваются в нижнюю губу. Ей больно. Аппарат уже добрался до края резерва. Сейчас или никогда.
Я воровато оглянулась на опекуна. Отлично: внимание женщины всё ещё было сосредоточено на планшете. До трех лет тюрьмы с обязательным донорством семидесяти процентов резерва. Плевать на наказание. Я хочу остаться человеком.
— Процедура завершена, — объявила я, отключая провода и укладывая браслет-накопитель в контейнер, стараясь даже не смотреть на него. Куда пойдёт эта магия? На исследования? Или кто-то купит для частного использования? Нам подобное не сообщалось. — Вы можете забрать ребёнка.
Женщина недовольно поджала губы, поднимая Мику на руки. Девочка глубоко спала. Я заметила дорожки слез на бледных щеках и заставила себя держать рот закрытым до самого окна приема.
— Немного меньше, чем мы ожидали, — резюмировала медсестра, замерив уровень наполненности браслета.
— В этом возрасте очень сложно определить точный размер резерва, — я произнесла это таким тоном, словно обвиняла работников в халатности. — Стоит уделять больше времени диагностике.
— А вы уверены, что…
— Вы смеете сомневаться? — я оборвала этот диалог на полуслове.
Медсестра поджала губы, но спорить не стала. Ученая степень давала мне отличный повод указывать другим на их некомпетентность, и впервые в жизни я воспользовалась своим положением.
— Вы можете приложить ID-карту…
Не дожидаясь оплаты, я развернулась и на негнущихся ногах направилась прочь. Влетев в кабинку туалета, я с трудом успела распахнуть крышку унитаза. Горло жгло от переизбытка желчи. Тело содрогалось в спазмах.
Уже позже, стоя напротив зеркала и вытирая лицо, я с ненавистью смотрела на своё отражение.
— Надо выбираться отсюда. Любой ценой. — Я поправила макияж, скрывая последствия происшествия.
Вернуться в столицу. Уж там…
Телефон зазвонил внезапно. Имя моего прежнего ассистента высветилось на экране.
— Да, Артур, — ответила я.
— Марта Сергеевна, — шёпотом позвал Артур. От тона его голоса в душе зашевелилось нехорошее предчувствие. — Извините, что звоню сейчас, но вы должны знать.
— Что случилось? — я уже не на шутку нервничала.
— Правительство затребовало расширение формы А-семнадцать до третьего регистра, — шептал Артур.
— Что? — я не верила своим ушам.
— Опустошение резерва теперь будет возможно до тринадцати лет по заявлению опекуна без согласия донора, — продолжал Артур. — Сегодня к нам поступило заявление по этой форме на целую группу учащихся из пансионата Магистра Луки.
— Сироты? — переспросила я, тоже переходя на шёпот.
— Да.
— Да что, магслед его подери, творится?
С того самого дня сообщения из столицы участились. Группы детей из детских домов по всей стране направлялись в областные центры для опустошения резерва. Через несколько месяцев вышел закон об обязательной регистрации магического следа. Если раньше это требование распространялось лишь на служащих силовых структур, тех, чья работа связана с риском для жизни, и тех, кто нарушил закон, то теперь абсолютно все граждане старше тринадцати лет потянулись в больницы для прохождения процедуры регистрации.
— Да, Артур, — с тяжёлым вздохом ответила я на звонок.
В последнее время мы созванивались очень часто, даже слишком часто, и каждый подобный разговор оставлял меня в растрепанных чувствах. Хороших новостей из столицы я больше не ждала. Родилось понимание, что я ещё легко отделалась. Казалось, всего за шесть месяцев мир изменился настолько, что в нём больше не было места для меня. Сослали в глубинку, подумаешь! Если бы в нынешней обстановке я поставила под вопрос этичность испытания непроверенной технологии расширения магического резерва на призывниках, я бы так просто не отделалась.
— Марта Сергеевна, — шёпотом позвал Артур. — вам ещё нужен ассистент?
Я удивленно взглянула на телефон, будто это он как-то неправильно передаёт звуки.
— Я ещё никого не нанимала, — неуверенно ответила я.
— Затребуйте меня из столицы, пожалуйста, — глухо донеслось из динамика, — я соглашусь на перевод.
— Ты уверен, Артур?
— Хочу быть там, где больше шансов выжить, — просто ответил он.
На следующий день на моём рабочем столе стоял миленький кактус, а любимая кружка с улыбчивым енотом заняла видное место на полке слева.
* * *
Девять лет спустя
Мика зашла в класс на цыпочках, надеясь, что учитель не заметит её опоздания. Она проскользнула за последнюю парту, не поднимая головы, и лишь потом поняла, что у доски пусто. Выдохнув с облегчением, она быстро разложила на столе учебные принадлежности и прислушалась к шёпоткам вокруг, было очень странно, что матриона Серафима опаздывает на собственное занятие, раньше за ней такого не числилось. Может быть всё дело в том, что на последний урок в году не хочется идти даже преподавателям? Но стоило ей подумать об этом, как двери класса вновь открылись.
— Подняться в приветствии, — прозвучал зычный голос матрионы.
Ученики застыли слева от своих парт, ожидая, пока взрослые пройдут через класс к доске. Никто не оборачивался, хотя всех так и подмывало узнать, кого это преподавательница привела.
Матриона Серафима проследовала вдоль рядов парт, словно была госпожой в этом маленьком мирке. Даже ткань на её сером форменном платье не смела лишний раз шелохнуться. Мужчина, следовавший за ней попятам, был одет в официальный костюм, отчего Мика облегченно выдохнула. Больше всего она боялась, что нежданный гость окажется жандармом. Это никогда не сулило ничего хорошего.
— Дозволяю сесть, — провозгласила матриона, и все сорок подростков почти синхронно опустились за парты. — Сегодня у нас с вами важный гость. Сергей Павлович является представителем профориентационного центра для подростков, окончивших пансион. Он прибыл с визитом, чтобы поговорить с вами о возможностях, открывающихся после окончания нашего учебного заведения.
Голос преподавателя звучал как обычно, но Мике всё же удалось заметить плотно поджатые губы. Только этим жестом матриона позволила себе выразить неудовольствие. Она ненавидела, когда прерывали её уроки, будь то жандарм, член администрации или представитель центра профориентации.
Мужчина сделал шаг вперёд, перехватывая инициативу. Его лицо расплылось в благожелательной улыбке, словно приглашая учащихся к диалогу.
— Здравствуйте, друзья! — весело начал он. — Всего полтора учебных года отделяют вас от взрослой жизни и выбора профессии. Хотя, я считаю, что чем раньше вы задумаетесь о будущем, тем легче и приятнее будет этот путь.
Наше правительство готово предложить выпускникам пансиона множество программ профессионального обучения на выбор, вам остаётся только определиться с направлением. Я уверен, каждый из вас задумывался над этим, ведь вы уже не дети. Тринадцать лет, — Павел Сергеевич выдержал театральную паузу, — такой замечательный возраст, чтобы начать воплощать свои мечты. Вот вы, молодой человек, о чём мечтаете?
Парень за первой партой встрепенулся, не сразу сообразив, что мужчина в костюме обращается именно к нему. Егор был лучшим учеником с первого класса и не стеснялся высказываться. Вот и сейчас он смело поднялся со своего места, чтобы ответить на довольно каверзный вопрос, по мнению Мики.
— Мой отец был инженером в силовых структурах. Я всегда хотел пойти по его стопам, чтобы сделать нашу родину ещё более безопасной для всех будущих поколений, — гордо провозгласил одноклассник, смотря на Павла Сергеевича с жадной надеждой на одобрение.
— Ну-ну, юный вάкус, мечты мечтами, но не стоит забывать о реальности, — с доброжелательной улыбкой пожурил мужчина. — Ваш резерв пуст, а значит и доступ к высокоточной технике для вас закрыт. Стоит найти более приземлённую цель. Что вы думаете о том, чтобы стать учителем математики или, скажем, членом армейской канцелярии? Матриона Серафима, на сколько ваш подопечный хорош в учёбе?
— Высшие баллы по всем предметам.
— Замечательно! Военная канцелярия будет рада подобному пополнению в своих рядах. Делопроизводитель — даже звучит гордо. А вы, душенька? О чём мечтаете вы?
Дальше Мика даже не пыталась прислушиваться к обсуждению. Её захлестнуло отвращение.
Вάкус — одно это слово звучало как приговор. Пустой… такое простое значение, а какие жуткие последствия. Она уже прибыла в пансион с выжженным резервом, спасибо тётушке. Мика очень плохо помнила тот день, когда сестра мамы отвела её в больницу. Да и ощущение магии на кончиках пальцев она тоже не помнила. Наверное, ей было чуточку легче от этого. А вот одноклассники лишились резерва не так давно.
Всего два года назад на ежегодном медосмотре их впервые разделили на две группы, отправив тех, кто прибыл в пансион с нетронутым резервом в местную клинику. С тех пор атмосфера на этаже полностью изменилась. Ещё долгие недели Мика по ночам просыпалась от сдержанных всхлипов Вероники и Агаты, её соседок по комнате, но не могла злиться на них, как не могла и до конца понять их состояние.
— Мика, — строгий голос матрионы Серафимы вырвал её из раздумий.
— О чём же вы замечтались, юная вάкус? — поинтересовался Павел Сергеевич. Мика и не заметила, когда он перестал звать их друзьями, окончательно перейдя на это уничижительное обращение. — Уже придумали будущую профессию?
— Секретарь, — отозвалась Мика, поднимаясь со своего места, которое теперь осознавала чётче прежнего.
— Прекрасный рациональный выбор.
* * *
Новогодние праздники в пансионе всегда наполняли сердце Мики печалью. Закутавшись в толстый вязаный шарф поверх пуховика, она сидела на крыше учебного корпуса и крутила в пальцах подарок. Она даже не жалела, что пропустила двух девочек помладше вперёд, хоть ей и достался в результате совсем плохонький презент. Хотя, бутылёк с мыльными пузырями ещё не худшее, что можно было отыскать в мешке.
В эти дни Мике казалось, что весь мир забыл про щедрость. Даже природа поскупилась. Все ждали снега, что укроет серую реальность вокруг сверкающим кружевом, но не тут-то было. Грязь и голые ветви деревьев куда ни посмотри.
Мика раскрутила пузырёк и зажмурилась, представляя мамино лицо. С каждым годом воспоминания становились всё более смутными. Ей виделись снежинки и чудился запах мандаринов, что преследовал её везде на протяжении зимних праздников. Она сложила губы трубочкой и подула в кольцо, выпуская группу полупрозрачных мыльных пузырей. Их глянцевая поверхность заискрилась на морозе, а Мика снова зажмурилась, пытаясь вспомнить как хорошо было в детстве.
— Ты совсем дурная? — прозвучал возмущенный шёпот у неё за спиной.
Девочка всплеснула руками от испуга, обернулась, и часть мыльного раствора выплеснулась на крышу у её ног.
— Лопни сейчас же, пока никто не увидел! — ругался Егор, мелкими осторожными шажками приближаясь к ней.
— Что лопнуть? — непонимающе переспросила Мика, оглядываясь по сторонам, и застыла в немом изумлении.
Мыльные пузыри, отделившиеся от пластикового кольца, удивительным образом слиплись вместе и сложились в полупрозрачный, но узнаваемый портрет её мамы. Образ, вопреки всем законам физики, завис напротив Мики и никуда не собирался улетать. Девочка, приоткрыв рот, разглядывала знакомые черты, пока палец Егора не разрушил мыльную плёнку, заставляя его разлететься сотнями мутных капель.
— Ну зачем! — протянула Мика тоскливо.
— Если хочешь ещё больше испортить себе жизнь, то делай это подальше от меня! — прошипел Егор, уперев руки в боки. — Выставлять свою магию напоказ, хотя тебе ещё даже не исполнилось четырнадцать — худшая затея на свете.
— У меня нет магии. Мне тётя ещё в пять лет резерв выжгла подчистую, — нахохлилась Мики, опускаясь обратно на ледяную крышу.
— Точно дурная. А ты думала это такие специальные пузыри, которые в человеческие лица складываются? — усмехнулся мальчик куда более доброжелательно. — Не знаю, кто занимался твоим резервом, но он явно просчитался. Твоя магия потихоньку восстанавливается.
— Ты правда так думаешь? — Девочка даже не пыталась скрыть отчаянную надежду в голосе. — Разве я могла такого не заметить?
— Видимо, пока что ты не полностью восстановилась. Радуйся, что это именно я на тебя наткнулся. Кто-нибудь другой обязательно рассказал бы матрионам или самому меэтру.
— А ты почему не расскажешь?
Егор заговорщицки подмигнул и вынул из-за пазухи собственный новогодний подарок. Небольшой шар ночника уютно устроился в его руке. У таких штучек ещё бывает база для подзарядки.
— Отвратительный выбор, верно? Какой изверг решил засунуть электрический прибор в мешок с подарками для пансиона? Они ведь прекрасно знают, что вάкусы не способны включить ничего связанного с электричеством самостоятельно, потому что для этого нужна искра магии, но вот, посмотри! — Мальчик подбросил на ладони ночник, словно предъявляя Мике доказательство чьего-то идиотизма.
Мика кивнула и уткнулась лицом в рукав, с трудом сдерживая слёзы.
— Как думаешь, почему они делают это с нами? — глухо спросила она.
— Чтобы было проще контролировать, — безапелляционно ответил Егор. — Всю жизнь в муниципальных квартирах, где свет включается и отключается по часам. Да и низкооплачиваемые должности должен же кто-то занимать, а у вάкусов другого выбора и нет. Да и любое место, куда человек с магией не захочет идти добровольно.
Мика промолчала, прокручивая в голове его слова. Всё правильно. Всё логично и отвратительно честно.
— Очень жаль, что ты не сможешь стать инженером.
— Это ещё почему? — с усмешкой ответил Егор, и шарик в его руке зажегся мягким молочно-белым сиянием и тут же погас.
— Но как? Я же помню, что тебя тоже отвезли в клинику два года назад!
— Просто надо было погромче орать, чтобы они подумали, что уже добрались до резерва и вырубили прибор пораньше. А за два года немного восстановилось. Пока хватает только на икру для электроприборов, но это начало.
— А что нам дальше делать, если никому нельзя говорить о магии? — спохватилась Мика, чувствуя себя наивным ребёнком на его фоне.
— Ждать, — твёрдо сказал Егор. — Ждать и учиться, просто наше время ещё не пришло.
* * *
Ещё девять лет спустя
Двери конференц-зала распахнулись и наружу повалила многочисленная привилегированная братия. Мика нехотя поднялась со стула, высматривая своего руководителя. Битых три часа она просидела в фойе вместе с другими ассистентами, которых на обсуждение, конечно же, не пускали, но почему-то все эти высокопоставленные лица считали просто-таки неприличным выходить в свет без помощников.
Грузный Степан Валентинович покинул зал в числе последних. Испарина на его лбу ясно говорила Мике о том, что сегодня она сможет уйти домой пораньше. Уж очень её руководителя утомляли все эти государственные дела. Она полупоклоном поприветствовала начальника и заняла место у него за спиной, подстраивая шаг под его неторопливую поступь.
Путь через фойе занимал целую вечность. Каждый стремился окликнуть Степана Валентиновича, чтобы перемолвиться парой слов, будто они не просидели вместе целых три часа. До выхода оставалось всего десять шагов по прикидкам Мики, когда за спиной в очередной раз прозвучало:
— Степан Валентинович, дорогой! Хотели сбежать, не поздоровавшись? А ведь мы столько лет не виделись!
Руководитель обернулся и Мика была вынуждена торопливо обежать его по кругу, чтобы снова оказаться за спиной на положенном месте. Виктор Столетин приближался к ним в компании молодого человека, от одного взгляда на которого у Мики округлились глаза.
— Витя, сколько лет, сколько зим. Неужто тебя снова перевели в столицу? А я-то думал ты всё по заграницам болтаешься! — радостно улыбнулся Степан Валентинович, пожимая протянутую руку. — А это что с тобой за молодой человек? Завёл нового ассистента?
— Что вы! Позвольте представить молодое дарование и чрезвычайно удачное приобретение для нашей службы, Егор Злотов — выдающийся инженер и просто гений по части разработки оружия.
Егор склонил голову в лёгком поклоне, принимая рукопожатие. Он даже не выглядел смущенным, словно ему каждый день отвешивали подобные комплименты. Мика жадно разглядывала его лицо, с трудом узнавая в этом мужчине своего друга.
— Знаете, Степан Валентинович, удивительная история, мы могли бы и вовсе потерять это юное дарование, так как он обучался в пансионе, но высшие силы явно благоволят нам, — хвастался Виктор, явно считая нового работника своей личной заслугой.
— Удивительно, — согласился руководитель, неприязненно сощурив глаза. — И как же, позвольте узнать, вам удалось избежать процедуры, молодой человек?
— Что вы, Степан Валентинович, всё по протоколу. Видимо, кто-то из работников неправильно настроил прибор, что сохранило резерв нашего дарования в работоспособном состоянии, — отмахнулся Столетин. — Вы лучше скажите, как вам результаты испытания нового импульсного комплекса «Спаситель». Впечатляюще, не правда ли? Всё заслуга нашего Егорки.
Мика с трудом подавляла эмоции, удерживая бесстрастное выражение на лице. Каждое слово Виктора было словно удар под дых. Она поверить не могла в то, что перед ней тот самый мальчик, что оберегал её в пансионате.
— А я посмотрю вы очень прикипели к своей ассистентке, Степан Валентинович. Давненько на этом месте никто не задерживался дольше пары месяцев.
— Микаэлла? — Степан Валентинович пожал плечами, словно девушка, сопровождающая его двенадцать часов в сутки вовсе не имела значения. — Она очень усердная и исполнительная, что ещё требуется от ассистента?
— Я слышал, в вашем управлении все неруководящие должности теперь занимают вάкусы. Как же вы справляетесь?
— Ничего сложного. Видите, тоненький браслет на её руке. Такого накопителя с минимальным запасом магии вполне достаточно для искры. В офисе они самостоятельно могут пользоваться всей техникой, а проживание в муниципальных квартирах снимает и повседневные проблемы.
— Отличное решение для контроля над персоналом. Ваша идея?
Степан Валентинович осклабился, наслаждаясь похвалой.
— Знаешь, а ведь Микаэлла прекрасно играет на скрипке. Полагаю, отсутствие магии и правда высвобождает массу свободного времени. Я ей даже немного завидую.
Все трое мужчин рассмеялись, словно это и правда было прекрасной шуткой, а Мика больше не поднимала глаз, не желая видеть их мерзкие лица. Только заперев дверь муниципальной квартирки, она позволила себе скинуть изрядно надоевшую маску и разрыдалась. Утирая слезы обиды и грусти, она подошла к ночному столику и взяла в руки шарик ночника. Молочно-белое свечение разлилось в темной комнате, лишь слегка разгоняя мрак. Она заглянула вглубь подставки в миллионный раз за прошедшие семь лет перечитывая послание Егора: «Верь и стремись. Сомневайся во всем. Мы ещё встретимся и изменим этот прогнивший мир».
Мика усмехнулась, лишь теперь осознав от чего ей было так паршиво на душе. Все эти годы она верила и ждала, сама до конца не понимая, чего именно. Единственная смутная цель исчезла из её жизни, так до конца и не оформившись.
Протянув руку, она извлекла из ящика ещё одну памятную вещицу — бутылёк с мыльными пузырями. Больше ни на секунду не задумываясь, Мика сложила губы трубочкой и подумала. Повинуясь хозяйке, пузыри сложились в маленького голубя и окрасились серым. Птица выпорхнула в окно, отправляясь по одному ей известному адресу к агенту сопротивления, чтобы доставить однозначное послание: «Я согласна!»
#ГрустныйЕжик