Нежность

Люди всегда относились к нам со злобой. Наверное, это из-за страха. Определенно из-за страха. Страх всегда вызывает отторжение и злобу. Убежать или убить – вот основные признаки страха.
Люди с радостью хотят прикончить нас. При этом радуются и говорят, что списали себе семь, девять или даже сорок грехов. За что?.. спрашивается, за что?
Сорок грехов долой. За убийство. Ну не дурость, а?
Но они продолжают в это верить и при любом удобном случае хотят нас убить.
Обидно, если честно. Особенно, когда ты ничего этим людям не сделал. Ну, стащил ты у них пару рыбок из пруда. От этого ведь не убудет. Ладно, стащил еще пару яиц из курятника. Ну и что?.. у них этой птицы завались.
Но нет, они продолжают гоняться за нами с лопатами, палками и камнями. А их дети… так это же вообще исчадие ада. Только и знают, как бы схватить нас за хвост, раскрутить что есть сил и влепить в твердую как камень землю. А потом бегают вокруг и смеются, как какие-то первобытные. И ремни из нас делают, вытягивая нашего брата на рельсах перед идущим поездом. И какие-то кошельки пытаются соорудить. И браслеты, и амулеты. Ничего у них не выходит, но они с упорством барана пытаются и пытаются, истребляя нас как каких-то ненужным этому миру животных.
Я и сам однажды побывал в лапах этих зверей.
Я жил тогда в норе близко к пруду. Любил погреться на теплых камнях. И, видимо задремал.
Очнулся я от того, что кто-то тянул меня за хвост. Не успел я сообразить, что происходит, как один из человеческих детенышей, поднял меня в воздух. Другие смеялись и пугались одновременно. Я попытался подтянуться, чтобы укусить этого гаденыша, но он разгадал мои намерения и начал раскручивать.
Небо-земля. Небо-земля. Весь мир летал передо мной как заведенный. Я ждал. Ждал того, что мальчик сейчас отпустит меня в тот самый момент, когда земля окажется передо мной. Ходили слухи, что однажды, одному старому змею удалось спастись после такого удара, но я им не верил. После этого невозможно остаться в живых. Возможно и я был бы уже мертв, если бы не счастливое стечение обстоятельств. Видимо мой хвост был мокрым, потому как мальчик отпустил меня чуточку раньше. И, вместо удара о твердую земля, я взмыл в воздух.
Каким же красивым был вид. За эти несколько секунд я смог увидеть всю человеческую деревню. Высокую церквушку. Ферму. Школу. А ребятишки превратились в маленьких и смешных человечков далеко внизу. Я никогда не испытывал такого счастья раньше. Почему я не птица?
И как только я об этом подумал, земля начал стремительно приближаться.
Благо я приземлился в густую траву. Мальчишки ринулись ко мне, но я уже скрылся в глубоких расщелинах земли, пытаясь уползти все дальше и дальше от этого пагубного места.
Вот таким была моя встреча с человеком.
Наш выводок живет возле деревни. Близко к цивилизации, если можно так выразиться. Здесь есть свои плюсы, и минусы.
Еда всегда в достатке – это самый главный плюс. Есть помойки. Есть ферма, где иногда молоко прям на землю льют – пей, не хочу. Есть хозяйства у людей, где с некоторой долей риска можно поживиться чем-то вкусненьким.
И, конечно же самый главный минус – это опасность. Опасность не только перед хищником, но и пред человеком. Самым главным и самым безрассудным убийцей.
Я с детства не любил привычную жизнь змеи. Мерзкую охоту на сопливых лягушек. Нет… я всегда выбирал только деликатесы. Пусть даже эта охота была в разы опаснее.
Не раз я питался полевыми мышами и мелкими птицами. Воровал яйца из гнезд куропаток. Мелкие, тонкие, вкусные… правда удирать порой приходилось от родителей, но это того стоило.
Однажды я забрел в курятник. Ну, как забрел… я часто там прятался в груде кирпичей и досок, которые хозяин этого дома, словно нарочно соорудил для меня. Из этой засады я не раз ловил грызунов.
Но в тот вечер меня посетила глупая и безрассудная мысль.
А что если стащить яйцо? Настоящее куриное яйцо.
Большое, с твердой скорлупой. Если дело выгорит я смогу месяц отсиживаться в норе и не думать об охоте.
Сказано – сделано.
С наступлением ночи я выполз из своего убежища и прополз до самого курятника.
Наивные человек. Думал, что соорудив курятник из дерева и поставив дверь с засовом туда никто не заберется. Но не тут-то было… мыши и крысы, кто так же составляет мой рацион, давно прогрызли там дырки, через которые я без проблем попал в курятник.
Вот он… запах пищи. Я чувствую, как птицы трясутся от страха.
Они меня не видят... хех, с их-то ночным зрением. Но они меня чувствуют. Чувствуют страх и трясутся. Слышу, как их сердца вырываются из грудей. Вижу, как петух нахохлился и несколько раз прокудахтал. Наивный, думает, что меня этот птичий клекот испугает.
Я прополз до середины, наблюдая, как курицы сидят на жердочках.
Все проснулись. И все боятся.
Обвивая толстую лесенку, я забираюсь в гнездо, где сидит дрожащая от страха курица.
Я бы мог влезть в соседнее гнездо, там тоже есть яйца, но они мне не нужны. Мне надо теплое. Горячее… оно разбавит мою холодную кровь и согреет меня своим теплом.
Я ловлю языком не только запахи. Я ловлю страх. У страха очень своеобразный запах. Но мне он знаком. Знаком как никогда.
Вползаю в гнездо и вижу ее. Курица не дрожит. Она бы хотела дрожать, но страх сковал ее движения. Не правду говорят, что мы гипнотизируем. Мы просто пугаем до потери движения.
Так и с ней.
Без труда и без сопротивления я прикасаюсь к ее перьям и чувствую тепло. Нет… я чувствую жар. Он греет меня. И мне не хочется отсюда уходить.
Но надо…
Хозяин может прийти в любой момент.
Я бы съел яйцо прям здесь, но тогда я не смогу двигаться. Мне надо его перенести в свою нору. В безопасное место.
Я выкатываю яйцо из-под обомлевшей курицы и толкаю его по лесенке. Не разбившись, оно аккуратно скатывается на пол.
Последний раз я осматриваю обезумевших от страха куриц и спускаюсь вниз. Язык скользит между челюстями выхватывая запахи. Запахи страха…
Я хватаю яйцо в пасть и едва пропихиваю его в крысиную нору. Спасибо грызуном, словно специально подготовили такую дыру в курятнике.
Яйцо криво катится по земле. Половину ночи я тащил свою добычу к норе. Наверное, я бы взмок от пота, если бы мог потеть. Но это того стоило.
Приближаясь к своей норе, спрятанной глубоко в зарослях кустарника над прудом, я хватаю яйцо в пасть и начинаю подниматься на пригорок.
Неожиданно я чувствую запах крови…
Нет. Его ни с чем не перепутаешь. Я могу почуять кровь за большое расстояние. И вот он... мощный, бьющий прямо в мозг. Но где? Где та добыча? Где та жертва, которая источает такой сладкий запах.
Не выпуская яйца, я едва ворочаю головой, чтобы понять, откуда идет запах. Где его источник. Мне кажется он прямо под носом. Прямо у меня в пасти…
Что?..
Я чувствую, как лопает яйцо. Сейчас из него польется живительный и дурманящий белок. Надо срочно заглатывать.
Но вместо жидкости из белой скорлупы вываливается нечто мокрое и желтое. Оно…
…оно двигается. Оно источает запах крови, перед которым не в силах устоять никто. И это что-то. Этот желтый комок слизи словно раскрывается и передо мной оказывается цыпленок.
Я безмерно злюсь, понимая, что он. Именно он перечеркнул все мои старания. Я пер это глупое яйцо из самой деревни, чтобы съесть его. Чтобы проглотить его и валяться в норе месяц, изредка выползая погреться на солнце. Но он… эта желтая недоптица все испортила.
Ну, ничего… тащил яйцо - принес цыпленка. Цыпленок тоже неплохая закуска.
Кончиком языка я провожу по молчаливому и все еще мокрому цыпленку. Он никак не реагирует. Зато реагирует мой желудок. Все мое нутро сжимается от желания сожрать его. Проглотить.
Нижняя челюсть выскакивает из пазов, чтобы я смог раскрыть пасть. Чтобы я смог полностью проглотить это маленькое чудо. Что бы я смог…
Но я не могу.
Что со мной не так?
Я сделал несколько колец вокруг этого создания, и я готов. Готов телом, готов желанием. Я всем готов, кроме разума.
Спустя несколько минут бездумно наблюдая за новой жизнью, я открываю пасть. Открываю так, чтобы не видеть цыпленка. Не поддаться его нежности и невинности. Открываю так, чтобы только чувствовать его дурманящий запах. Я смогу.
И я бы смог. Я бы сделал это, если бы этот гаденыш, не пискнул:
- Мама?
Челюсть у меня отвисла в прямом смысле этого слова. Я уставился на это чудо.
- Я даже не женщина! – выругался я. – Какая, я тебе к черту, мама?
- Папа! – упорно сказал цыпленок и выпрямился.
Когда он обсохнуть успел?
Распушился весь. Желтый, как кусок солнца у меня в норе.
Прощай ужин, понял я и толкнул этого мерзавца к выходу.
- Иди! Проваливай с глаз долой иначе съем.
- Папа, - повторило это чудо и клюнуло меня в нос.
Больно клюнуло своим острым клювиком.
- Ай. Ты чего дерешься? Давай, чеши в поле. Там тебе место, а это моя нора.
Но цыпленок и не думал уходить. Он встал на ножки и, пошатываясь, смотрел на меня своими глупенькими глазками. Потом начал чистить перья.
- Ну?
Ноль внимания.
Я вновь ткнул его носом, и он смешно завалился на бок. Встал, и словно угрожая мне, расправил свои обрубки-крылья.
- Давай-давай… разжигай во мне злость. – Сказал я и отвернулся.
Не мог я смотреть на это желтое чудо.
Я противен стал сам себе. Как? Как я, тот кого боятся люди. Тот, от движения которого замирает весь курятник, а грызуны впадают в ступор, не может слопать вот его. Вот этого маленького, желтенького, мягкого и… хм, он еще и тепленький.
- Папа!
- Папа. Мама. Бабушка. Дедушка. Плевать… иди из моей конуры.
В этот раз я насильно вытолкнул цыпленка на улицу и для верности, надвинул на вход сухой травы.
Расстроенный и голодный я свернулся и попытался уснуть. И я уснул. Спал беззаботным сном, пока не услышал жалобный писк этой недоптицы.
Открыв глаза, я по интонации догадался, что он просится в нору.
- Папа… папа… - только и говорил он.
Нет! я не сдамся. Не впущу этого мелкого паршивца. Он не испортит мое жилище.
Но я вдруг понял, что он не просится в жилище. Он просит защиты.
Не знаю, что со мной стало, но я пулей вылетел из норы, заметив забившегося в ветки цыпленка и черного дворового кота. Еще чуть-чуть и кот бы сожрал его.
Мне стало обидно. Я – змея от рождения не смог его съесть, а это пушистое чудо так просто задушит того, кто появился на свет у меня на глазах. У меня во рту.
Я поднялся на уровень кота и начал плясать наш змеиный танец.
- Беги в нору. Беги!
Цыпленок зацепился лапкой за ветку и упал. Поднялся и снова рухнул.
Кот изогнулся дугой, распушил хвост и шипел на меня.
Не хватало, чтобы из-за этой птицы еще и я пострадал.
Не спуская с кота глаз, я хвостом дотянулся до мелкого паршивца и выпутал его из веток. Цыпленок, спотыкаясь, падая и перекатываясь через голову, буквально вкатился в нору.
Продолжая шипеть, я опустился и нырнул следом.
Нет. Кот сюда не полезет. Здесь моя территория.
- Свела судьба… - только и сказал я. – Спи, завтра днем тебя выгоню.
Птенчик прижался ко мне нежным пухом и уснул. Я чувствовал его тепло. Чувствовал запах пищи, который, почему-то не разжигал во мне аппетит, как это обычно случается. Он разжег во мне невинность и нежность.
Я облизнул его. И вместо спазма голода почувствовал спазм тепла.
Пока я разглядывал его он уснул. Повалился на меня, закрыл глазки и уснул. И что мне теперь делать? Даже сдвинуться не могу. Боюсь, что разбужу.
Дожил, - подумал я и закрыл глаза.
Днем я его выгнал. Выгнал в чистое поле и пополз на охоту.
Но какая к черту охота, когда все мысли там. С ним.
Как он там? Жив ли? Не сожрали ли его никто? Голоден ли он? Испуган ли?
Я и не заметил, как развернулся и пополз его искать.
Весь день. Весь световой день я ползал по густым зарослям, щупая языком каждую травку и каждую веточку. Ловил его легкий, исчезающий аромат. Негодовал и бесился. Несколько раз чуть не угодил в лапы людей, но продолжал ползать. Искал.
К вечеру, когда солнце коснулось горизонта я расстроенный вернулся в нору. Проклинал себя, что не уберег птенца. Зачем выгнал? Он ведь сама невинность. Он не знает, что мир жесток. Что мир только о том и думает, как бы его сожрать с потрохами.
- Папа! – услышал я, когда заполз в нору.
Я хотел разозлиться на него, но не смог.
Он таращил на меня свои глазенки и только и говорил:
- Папа!
- Тут твой папа. Прости папу. – Сказал я и, обвив его кольцами, сжал от нежности.
Нежность. Я никогда не испытывал ее ранее. Странное чувство. Даже сильнее голода.