И вот вся жизнь! Круженье, пенье, моря, пустыни, города, мелькающее отраженье Потерянного навсегда
Прекрасно в нас влюбленное вино
И добрый хлеб, что в печь для нас садится,
И женщина, которою дано,
Сперва измучившись, нам насладиться.
Но что нам делать с розовой зарей
Над холодеющими небесами,
Где тишина и неземной покой,
Что делать нам с бессмертными стихами?
Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать.
Мгновение бежит неудержимо,
И мы ломаем руки, но опять
Осуждены идти всё мимо, мимо.
Как мальчик, игры позабыв свои,
Следит порой за девичьим купаньем
И, ничего не зная о любви,
Все ж мучится таинственным желаньем;
Как некогда в разросшихся хвощах
Ревела от сознания бессилья
Тварь скользкая, почуя на плечах
Еще не появившиеся крылья;
Так век за веком — скоро ли, Господь? —
Под скальпелем природы и искусства
Кричит наш дух, изнемогает плоть,
Рождая орган для шестого чувства
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 14
В
середине мая 1917 года Гумилёв покинул Петроград и – через Стокгольм, Осло,
Берген и Лондон – прибыл в начале июля в Париж, где стараниями Ларионова и
Гончаровой (внучатой племянницы Пушкина) был переназначен в распоряжение
представителя Временного правительства при русских войсках во Франции. (В конце
года Анна Ахматова, решившись на окончательный разрыв с Гумилёвым,
оставила их общую квартиру в Петрограде
и вместе с маленьким сыном Львом перебралась в
Царское Село.).
В
начале 1918 года прапорщик Гумилёв согласно
данному ему предписанию отправился в
Лондон, где мог до конца дней своих задержаться, но, приняв решение вернуться
на Родину, он в апреле того же года
покинул Британские острова. И пока он
перемещался по европейским пространствам, его догоняло (и никак не могло
догнать) письмо от Ани Энгельгардт, ею отправленное ещё 30 ноября 1917 года:
«Милый, уже ½ года, что мы в разлуке. Мне иногда кажется, что это
...Ещёнавсе
В
середине мая 1917 года Гумилёв покинул Петроград и – через Стокгольм, Осло,
Берген и Лондон – прибыл в начале июля в Париж, где стараниями Ларионова и
Гончаровой (внучатой племянницы Пушкина) был переназначен в распоряжение
представителя Временного правительства при русских войсках во Франции. (В конце
года Анна Ахматова, решившись на окончательный разрыв с Гумилёвым,
оставила их общую квартиру в Петрограде
и вместе с маленьким сыном Львом перебралась в
Царское Село.).
В
начале 1918 года прапорщик Гумилёв согласно
данному ему предписанию отправился в
Лондон, где мог до конца дней своих задержаться, но, приняв решение вернуться
на Родину, он в апреле того же года
покинул Британские острова. И пока он
перемещался по европейским пространствам, его догоняло (и никак не могло
догнать) письмо от Ани Энгельгардт, ею отправленное ещё 30 ноября 1917 года:
«Милый, уже ½ года, что мы в разлуке. Мне иногда кажется, что это
навсегда! Звать тебя сюда, Коля, настаивать, чтоб ты приехал, я не могу
и не хочу. Это было бы слишком
эгоистично. Ты знаешь, здесь в Петербурге сейчас гадко, скучно, все куда-то
убегают.. А там в Париже, вероятно, жизнь иная – у тебя интересное длео,
милые друзья, коллекция картин, нет той грубости и разрухи, кот орая царит сейчас. Мне бесконечно
хочется тебя видеть тебя, я по-прежнему люблю только тебя, но лучше тебе быть
там , где приятно и где хорошо к тебе относятся. Может быть, война скоро
окончательно кончится и тогда ты и так приедешь сюда ненадолго. Я боюсь и мне
больно будет видеть твоё раскаянье, если ты приедешь сейчас сюда и ради меня,
потому что здесь, действительно, тяжело жить! Ты зовёшь меня, милый, ты
милый! Но я боясь ехать одна в такой дальний путь и в настоящее время…» (108)
Письмо
добралось до Лондона только 3 июня 1918 года. Возвратившись домой и разойдясь окончательно с Анной Первой (так
Гумилёв стал позже именовать первую
жену), он занялся серьёзной предсвадебной осадой семейства Анны Второй (так он
прозвал жену вторую). Он стал частым
гостем в доме Энгельгардтов, задарил своего будущего тестя, поклонника его
творчества, книжными подарками собственных – с обязательной дарственной
авторской надписью – произведений, к примеру, такой: «Николаю Александровичу, учителю долгожданному с глубокой любовью
Н.Гумилёв», или «Многоуважаемому и
дорогому Н.А.Э. от преданного ему Н.Гумилёа. Урок четвёртый»
В
пору предбрачного гона Николай Степанович задаривал своими книгами и невесту, оценивая её дарственными надписями
как единственную и неповторимую: «Ты мне осталась одна. Наяву видевший солнце
ночное, лишь для тебя на земле я живу, делаю дело земное» (или – подчёркивая
силу своей страсти: «Ане. Я как мальчик,
схваченный любовью к девушке, окутанной шелками»).
В
...Ещёначале августа 1918 года, получив, официальный развод с Ахматовой, Николай
Степанович сделал предложение Анне Николаевне. Та, от счастья несказанного на
неё свалившегося, обомлела и немедленно согласилась, пообещав будущему мужу
любить не только его, но и его лишённого материнской заботы сына Льва. В середине августа, поженившись, Гумилёвы.
уехали в Бежецк, где в ту пору жили мать
поэта с внуком... Обратно они вернулись все вместе. Анна Ивановна Гумилёва с
дочкой задержались в Петербурге, где вскоре познакомилась со своими сватами –
Энгельгардтами. Подруга молод
В
пору предбрачного гона Николай Степанович задаривал своими книгами и невесту, оценивая её дарственными надписями
как единственную и неповторимую: «Ты мне осталась одна. Наяву видевший солнце
ночное, лишь для тебя на земле я живу, делаю дело земное» (или – подчёркивая
силу своей страсти: «Ане. Я как мальчик,
схваченный любовью к девушке, окутанной шелками»).
В
начале августа 1918 года, получив, официальный развод с Ахматовой, Николай
Степанович сделал предложение Анне Николаевне. Та, от счастья несказанного на
неё свалившегося, обомлела и немедленно согласилась, пообещав будущему мужу
любить не только его, но и его лишённого материнской заботы сына Льва. В середине августа, поженившись, Гумилёвы.
уехали в Бежецк, где в ту пору жили мать
поэта с внуком... Обратно они вернулись все вместе. Анна Ивановна Гумилёва с
дочкой задержались в Петербурге, где вскоре познакомилась со своими сватами –
Энгельгардтами. Подруга молодой жены, Олька Арбенина, по случаю случившегося
была вне себя:
Вскоре
...Ещёпосле женитьбы Николай Степанович, в силу естественной особенности его тонкой
поэтической натуры, ощутил, что в лице Анны Второй он приобрёл законную
супругу, но, порвав с Анной Первой, потерял собеседника-поэта. Прежний,
добрачный пыл его скоро угас, он всё реже и реже стал приезжать в семейное
имение Бежецк – поначалу раз в два
месяца, а то и реже, но не дольше, чем на три дня. (« Больше
я не выдерживаю. Аня в каждом письме умоляет взять её к себе в Петербург, -
признавался он своей ученице Ирине Одоевской, - но здесь ей будет не сладко. Я привык к холостой жизни.. Конечно, не
хорошо обижать Аню. Она такая беззащитная, совсем ребёнок. Когда-то я мечтал о
жене – весёлой птице-певунье. А на деле и с птицами-певуньями ничего не
выходит…». Ирина Одоевцева отмечала по этому случаю: «Но была она премилая девочка и жилось ей не только в Бежецке, но и в
Петербурге нелегко. Гумилёв не был создан для семейной жизни. Он и сам сознавал
это и часто повторял: - Пров
Вскоре
после женитьбы Николай Степанович, в силу естественной особенности его тонкой
поэтической натуры, ощутил, что в лице Анны Второй он приобрёл законную
супругу, но, порвав с Анной Первой, потерял собеседника-поэта. Прежний,
добрачный пыл его скоро угас, он всё реже и реже стал приезжать в семейное
имение Бежецк – поначалу раз в два
месяца, а то и реже, но не дольше, чем на три дня. (« Больше
я не выдерживаю. Аня в каждом письме умоляет взять её к себе в Петербург, -
признавался он своей ученице Ирине Одоевской, - но здесь ей будет не сладко. Я привык к холостой жизни.. Конечно, не
хорошо обижать Аню. Она такая беззащитная, совсем ребёнок. Когда-то я мечтал о
жене – весёлой птице-певунье. А на деле и с птицами-певуньями ничего не
выходит…». Ирина Одоевцева отмечала по этому случаю: «Но была она премилая девочка и жилось ей не только в Бежецке, но и в
Петербурге нелегко. Гумилёв не был создан для семейной жизни. Он и сам сознавал
это и часто повторял: - Проводить время с женой также скучно, как есть отварную
картошку без масла».
Возможно,
причину быстрого охлаждения Гумилёва к своей второй законной супруге следует
искать и в особенностях его выбора предметов своей страсти, на которую указала
его первая жена, Анна Андреевна Ахматова в беседе с Павлом Лукницким:
“А.А. много говорит о своих отношениях с Николаем Степановичем. Из
...Ещёэтих рассказов записываю: на творчестве Николая Степановича сильно
сказывались некоторые биографические особенности. Так, то, что он признавал
только девушек и совершенно не мог что-либо чувствовать в женщине, очень
определённо сказывалось в его творчестве: у него всюду – девушка, чистая
девушка. Это его мания. А.А. была
очень упорна – Николай Степанович добивался её 4, даже 5 лет. И при такой его
мании к девушкам – эта любовь становилась ещё больше, если принять во
внимание, что Николай Степанович добивался А.А. так, зная, что он для неё
будет уже не первым мужчиной, что А.А. не невинна. Это было так: в 1905 году
Николай Степа
Возможно,
причину быстрого охлаждения Гумилёва к своей второй законной супруге следует
искать и в особенностях его выбора предметов своей страсти, на которую указала
его первая жена, Анна Андреевна Ахматова в беседе с Павлом Лукницким:
“А.А. много говорит о своих отношениях с Николаем Степановичем. Из
этих рассказов записываю: на творчестве Николая Степановича сильно
сказывались некоторые биографические особенности. Так, то, что он признавал
только девушек и совершенно не мог что-либо чувствовать в женщине, очень
определённо сказывалось в его творчестве: у него всюду – девушка, чистая
девушка. Это его мания. А.А. была
очень упорна – Николай Степанович добивался её 4, даже 5 лет. И при такой его
мании к девушкам – эта любовь становилась ещё больше, если принять во
внимание, что Николай Степанович добивался А.А. так, зная, что он для неё
будет уже не первым мужчиной, что А.А. не невинна. Это было так: в 1905 году
Николай Степанович сделал А.А. предложение и получил отказ. Вскоре после этого они расстались, не виделись в течение
1 ½ лет и даже не переписывались…
Весной 1907 года Николай
Степанович приехал в Киев, а летом 1907 на дечу Щмидта были разговоры, из
которых Николай Степанович узнал, что А.А. не невинна. Боль от этого довела
Николая Степановича до попытки самоубийства в Париже…
В последние годы - студий, “Звучащих раковин”, институтов –
у Николая Степановича целый гарем девушек был… И ни одну из них Николай Степанович
не любил. И были только девушки –
женщин не было…” (109)
О
потери невинности с Гумилёвым рассказала Анне Андреевне Лариса Райснер, во
время визита к поэтессе в голодном 1920 году : “Л. Рейснер пришла и в этот раз
рассказала о Н.С., что она была невинна, что она очень любила Н.С.,
совершенно беспамятно любила. А Н.С. с ней очень нехорошо поступил – завёл её в
какую-то гостиницу и там сделал с ней “всё”.
Одним
словом, жизнь вновь составившейся супружеской пары Гумилёвых потекла “по
Надсону”:
«Праздник чувства окончен.. Погасли огни,
Сняты маски и смыты румяна;
И томительно тянутся скучные дни
Пошлой прозы, тоски и обмана!»
Гумилёв
...Ещёснова стал бывать в Шереметьевском доме,
где Ахматова прозябала в бытовых неудобствах со вторым мужем, специалистом по
ассирийской клинописи Владимиром
Казимировичем Шилейко, к своей
неустроенности и беспомощности безразличному. Здесь Николай Андреевич читал
свои новые и старые стихи, ра
О
потери невинности с Гумилёвым рассказала Анне Андреевне Лариса Райснер, во
время визита к поэтессе в голодном 1920 году : “Л. Рейснер пришла и в этот раз
рассказала о Н.С., что она была невинна, что она очень любила Н.С.,
совершенно беспамятно любила. А Н.С. с ней очень нехорошо поступил – завёл её в
какую-то гостиницу и там сделал с ней “всё”.
Одним
словом, жизнь вновь составившейся супружеской пары Гумилёвых потекла “по
Надсону”:
«Праздник чувства окончен.. Погасли огни,
Сняты маски и смыты румяна;
И томительно тянутся скучные дни
Пошлой прозы, тоски и обмана!»
Гумилёв
снова стал бывать в Шереметьевском доме,
где Ахматова прозябала в бытовых неудобствах со вторым мужем, специалистом по
ассирийской клинописи Владимиром
Казимировичем Шилейко, к своей
неустроенности и беспомощности безразличному. Здесь Николай Андреевич читал
свои новые и старые стихи, радовался общению с ним единосущными людьми. Скоро,
уже на качественно новом оженившегося мужчины (и не однолюба) возобновил
отношения с Ольгой Арбениной.
В
1920 году у Гумилёвых родилась дочь, которую назвали Еленой. «Я не
знаю, когда у Ани родилась дочка, Лена. Вернее, точно не знаю. Шли его пьесы
(короткие)». Далее Арбенина оборвала свои
отношения с Гумилёвым, к тому же на это
была ещё одна причина – в конце 1920 года у неё случился стремительно-короткий
роман с Осипом Мандельштамом, а затем, как пишет Ирина Владимировна Одоевцева:
она окончательно и своеобразно устроила свою личную жизнь:
«Прежде Олечка находилась в орбите Гумилёва и часто сопровождала его,
пока под новый 21-й год не познакомилась с Юрочкой Юркуном и не с тала
неотъемлемой частью окружения Кузмина. С тех пор они всюду и везде появлялись
втроём» (110)
(Красивый
...Ещёлитовский парень Юозакс Юркунас, ставший русским писателем и
художником-графиком, переименованный его любовником Михаилом Кузминым
- из песни слов не выкинешь - в
Юрия Юркуна, одновременно и с горячей взаимностью люб
В
1920 году у Гумилёвых родилась дочь, которую назвали Еленой. «Я не
знаю, когда у Ани родилась дочка, Лена. Вернее, точно не знаю. Шли его пьесы
(короткие)». Далее Арбенина оборвала свои
отношения с Гумилёвым, к тому же на это
была ещё одна причина – в конце 1920 года у неё случился стремительно-короткий
роман с Осипом Мандельштамом, а затем, как пишет Ирина Владимировна Одоевцева:
она окончательно и своеобразно устроила свою личную жизнь:
«Прежде Олечка находилась в орбите Гумилёва и часто сопровождала его,
пока под новый 21-й год не познакомилась с Юрочкой Юркуном и не с тала
неотъемлемой частью окружения Кузмина. С тех пор они всюду и везде появлялись
втроём» (110)
(Красивый
литовский парень Юозакс Юркунас, ставший русским писателем и
художником-графиком, переименованный его любовником Михаилом Кузминым
- из песни слов не выкинешь - в
Юрия Юркуна, одновременно и с горячей взаимностью любил Ольгу Арбенину. Так и жили они долгое время любовным треугольником,
ничуть не стыдясь своих взаимоотношений, в одной квартире. Первым умер Кузмин,
потом арестовали - и расстреляли в 1938
году - Юрия Юркуна, и Ольга Николаевна до конца дней своих,
наступившего в 1980 году, оставалась одна.)
Неприятности
ожидали Гумилёва не только в литературном обществе, но и дома. В Бежецке
обстановка стала нестерпимой. Аня – жена – взбунтовалась. Не найдя общего языка
со свекровью, она категорически
потребовала, чтобы муж забрал её к себе. В середине мая 1920 года
Гумилёв выехал в Бежецк, забрал жену с новорождённой дочерью, оставив сына Лёву
на руках его бабушки. На время супруги Гумилёвы поселились в Доме Искусств,
дочь Лену отдали в детский дом в Парголово, где детей сносно кормили и где
заведующей была Татьяна Борисовна Лозинская.
Через
...Ещёдва дня Гумилёв, встретившись с Ириной Одоевцевой, сказал, что они пойдут в
Знаменскую церковь. На вопрос: «Зачем?» — поэт пояснил, что он хочет заказать
панихиду по безвинно убиенному поэту Михаилу Лермонтову. Надо ли говорить, как
этот поступок Николая Степановича поразил Одоевцеву. В мемуарах она писала:
«…Возле клироса жмутся какие-то тени… „Подождите меня, — шепчет
Гумилёв, — я пойду поищу священника“ …наконец возвращается. За ним, мелко
семеня, спешит маленький худенький священник… „По ком панихида? По Михаиле? По
новопреставленном Михаиле?“ — спрашивает он. „Нет, батюшка. Не по
новопреставленном. Просто по болярине Михаиле“. Священник кивает. Ведь в
церкви, кроме нас с Гумилёвым и нищенок-старух, никого нет и, значит, можно
покойника величать „болярином“. Гумилёв идет к свечному ящику, достает из него
охапку свечек, сам ставит их на поминальный столик перед иконами, сам зажигает
их. Оставшиеся раздает старухам. „Держите“, — и Гумилёв подает мне
зажженную свеч
Через
два дня Гумилёв, встретившись с Ириной Одоевцевой, сказал, что они пойдут в
Знаменскую церковь. На вопрос: «Зачем?» — поэт пояснил, что он хочет заказать
панихиду по безвинно убиенному поэту Михаилу Лермонтову. Надо ли говорить, как
этот поступок Николая Степановича поразил Одоевцеву. В мемуарах она писала:
«…Возле клироса жмутся какие-то тени… „Подождите меня, — шепчет
Гумилёв, — я пойду поищу священника“ …наконец возвращается. За ним, мелко
семеня, спешит маленький худенький священник… „По ком панихида? По Михаиле? По
новопреставленном Михаиле?“ — спрашивает он. „Нет, батюшка. Не по
новопреставленном. Просто по болярине Михаиле“. Священник кивает. Ведь в
церкви, кроме нас с Гумилёвым и нищенок-старух, никого нет и, значит, можно
покойника величать „болярином“. Гумилёв идет к свечному ящику, достает из него
охапку свечек, сам ставит их на поминальный столик перед иконами, сам зажигает
их. Оставшиеся раздает старухам. „Держите“, — и Гумилёв подает мне
зажженную свечку. Священник уже возглашает: „Благословен Бог наш во веки веков.
Аминь…“ Гумилёв, стоя рядом со мной, крестится широким крестом и истово
молится, повторяя за священником слова молитвы. Старухи поют стройно, высокими,
надтреснутыми, слезливыми голосами: „Святый Боже…“ Это не нищенки, а хор… „Со
святыми упокой…“ Гумилёв опускается на колени и так продолжает стоять на
коленях до самого конца панихиды… „Вечная память…“ — поют старухи, и Гумилёв
неожиданно присоединяет свой глухой деревянный, детонирующий голос к их
спевшемуся, стройному хору. Гумилёв подходит ко кресту, целует его и руку
священника подчеркнуто благоговейно. „Благодарю вас, батюшка!..“ Он „одаривает“
и хор — каждую старуху отдельно — „если разрешите“. И они „разрешают“ и
кланяются ему в пояс».
Панихида
по Лермонтову — это не поза. Поэт-воин почтил память поэта-воина!.. В этот же
день Н. Гумилёв поделился с Ириной Одоевцевой своими предчувствиями:
«Иногда мне кажется… что и я не избегну общей участи, что и мой конец будет
страшным. Совсем недавно, неделю тому назад, я видел сон. Нет, я его не помню.
Но когда я проснулся, я почувствовал ясно, что мне жить осталось совсем
недолго, несколько месяцев, не больше. И что я очень страшно умру… Скажите, вы
не заметили, что священник ошибся один раз и вместо „Михаил“ сказал „Николай“?»