ДЕКАБРЬСКИМ утром 1975 года в фойе Театра киноактера внесли гроб.
Несколько десятков собравшихся, половина из которых пришла на панихиду
из чистого любопытства, с ужасом разглядывали раны на лице умершей,
которые не смог скрыть даже толстый слой грима. Поверить в то, что в
гробу лежит Валентина Серова — некогда ослепительная красавица,
популярнейшая актриса, прославившаяся фильмами «Девушка с характером»,
«Сердца четырех», «Жди меня», не мог никто. Если бы не выставленный в
изголовье портрет смеющейся кинобогини…
ОНА стала суперзвездой в 1939 году, когда на экраны вышел фильм «Девушка
с характером». В титрах Валентина Половикова, дочь известной в те годы
актрисы Клавдии Половиковой, значилась уже под фамилией своего
знаменитого мужа, «сталинского сокола», Героя Советского Союза Анатолия
Серова. Однако красивый роман Валентины и Анатолия (Серов мог вечером
проводить жену в Ленинград, а потом сесть в самолет и утром с огромным
букетом цветов встречать ее уже на перроне Московского вокзала или всего
на несколько минут прилететь к ней в Москву с учений) длился недолго. В
мае 39-го при испытаниях новой модели самолета летчик погиб, оставив
беременную 22-летнюю женщину вдовой. Сына, родившегося через три месяца
после смерти отца, Валентина в его память назвала Анатолием.
Актриса становится частой гостьей в Кремле, где на правительственных
приемах Сталин сажает ее и вдову Валерия Чкалова рядом с собой. Во время
одной из встреч с сильными мира сего Валентина неожиданно попросила
предоставить ей новую квартиру вместо той, в которую она с Анатолием
въехала незадолго до его гибели. Просьба актрисы была, разумеется,
удовлетворена. Знакомые удивлялись — как можно пятикомнатные хоромы в
Лубянском проезде, принадлежавшие ранее репрессированному маршалу
Егорову, поменять на двухкомнатную квартиру на Никитской. Валентина
молчала в ответ. Не объяснять же каждому, как это больно — возвращаться в
квартиру, где каждый угол напоминает о так трагически закончившейся
любви. Даже улица теперь была переименована в проезд Серова.
ЧТОБЫ забыться, все свое время Валентина старалась проводить в Театре
имени Ленинского комсомола, где ее очень ценили и доверяли только
главные роли. В 1940 году она начала играть в спектакле «Зыковы». Роль
Павлы удалась ей, как никакая другая. Но что-то мешало актрисе полностью
отдаваться чувствам своей героини. «Впоследствии она вспоминала, —
рассказывает историк и театровед Виталий Вульф, — что ей очень мешал
один из зрителей. На каждом спектакле «Зыковых» этот молодой человек с
букетом цветов сидел в первом ряду и испытующим взором следил за ней.
Как позже выяснилось, он не пропускал вообще ни одного ее спектакля. Это
был начинавший тогда входить в моду поэт Константин Симонов. Ему было
24 года».
Их роман стал, впервые за всю новейшую истории Союза, достоянием всей
страны. А после опубликования в январе 42-го в «Правде» стихотворения
Симонова «Жди меня», посвященного Серовой, их любовь стала
использоваться пропагандистской машиной государства в своих целях. И
небезуспешно. Так, историки Великой Отечественной причисляют появление
стихотворения «Жди меня» и одноименного фильма с Валентиной Серовой в
главной роли к таким же достижениям, повлиявшим на исход войны, как
разгром немецкого наступления под Москвой и Сталинградская битва.
Однако любовь Симонова к Ваське (поэт не выговаривал буквы «л» и «р» и
именно так называл свою музу и будущую жену) не была взаимной. Да,
Валентина принимала его ухаживания, была с ним близка, но говорить
«люблю» и становиться женой не торопилась. Поэтому когда весной 42-года
во время выступления в госпитале для высшего комсостава она
познакомилась с генералом Рокоссовским, то почувствовала, что влюбилась.
Сильно, безумно, без оглядки на мнение окружающих, которые, разумеется,
не упустили возможности посплетничать о верности той, которая «ждет».
Будущий маршал на момент встречи с Серовой был свободен: его жена и дочь
пропали без вести. Страстный роман бравого военачальника, бывшего
старше кинозвезды на двадцать один год, развивался на глазах у всех.
Однако это не помешало Симонову, конечно же, обо всем знавшему, сделать в
1943 году Валентине предложение, а ей, искренне любившей Рокоссовского,
принять это предложение и стать женой входившего в большой фавор поэта и
драматурга. Что заставило ее так поступить, осталось загадкой. Может,
верно утверждение, что женщины любят ушами, а устоять перед
действительно блестящими стихами Симонова было невозможно. А может,
Валентине захотелось простого человеческого, как ни банально это звучит,
счастья, уюта, отца для подрастающего сына. К тому же объявилась семья
Рокоссовского, и любовный треугольник, которые светские шутники называли
«ССР» (Серова — Симонов — Рокоссовский) был обречен.
СИМОНОВ, часто выезжающий в командировки, писал Валентине каждый день.
«Нет жизни без тебя. Не живу, а пережидаю и считаю дни, которых, по моим
расчетам, осталось до встречи 35–40. Верю, как никогда, в счастье с
тобой вдвоем. Я так скучаю без тебя, что не помогает никто и ничто…»
Поначалу Симонов и Серова производили впечатление действительно
счастливой семейной пары. В роскошной квартире на улице Горького, где
только один зал занимал около шестидесяти квадратных метров, собирались
веселые компании, на даче в Переделкине специально для Валентины был
построен бассейн. Супруги вместе ездили за границу. Правда, взглядов на
жизнь они придерживались разных: во время визита во Францию Симонов
пытался уговорить Ивана Бунина вернуться в СССР, а Серова, когда муж на
мгновения отлучался от стола, шептала великому писателю: «Не
возвращайтесь ни в коем случае».
В 1945 г. цензура разрешила выход картины «Сердца четырех», запрещенной
ранее как «не соответствующей генеральной линии по патриотическому
воспитанию масс». А еще через год вышел фильм «Композитор Глинка», за
работу в котором Серова получила Сталинскую премию и звание заслуженной
артистки. Ей было всего 29 лет, и она вряд ли могла предположить, что на
этом счастливая, по крайней мере внешне, полоса ее жизни подошла к
концу.
«Что с тобой, что случилось? — напишет ей в одном из писем Симонов. —
Почему все сердечные припадки, все внезапные дурноты всегда в мое
отсутствие? Не связано ли это с образом жизни? У тебя, как я знаю, есть
чудовищная русская привычка пить именно с горя, с тоски, с хандры, с
разлуки…»
Валентина и в самом деле все сильнее и сильнее увлекалась алкоголем.
Дошло до того, что суд лишил Серову родительских прав и родившуюся у них
с Симоновым в 1950 году дочь Машу воспитывала бабушка. Клавдия
Михайловна Половикова оказалась дамой со стальным характером и в борьбе
то ли за внучку, то ли за алименты от ушедшего в 57-м году к другой
женщине Симонова заняла круговую оборону, не подпуская Валентину к
собственной дочери ни на шаг. Серова умоляла, требовала у матери,
которую она ненавидела, ставя слово «мать» в своих письмах в неизменные
кавычки, обращалась к бывшему мужу и в суд, чтобы ей дали возможность
видеться с Машей. Но ей такой возможности не давали. Уж слишком
убедительно звучали объяснения Клавдии Михайловны, что ее спившаяся
дочь, упустившая сына (Анатолий действительно был хроническим
алкоголиком и закончил жизнь в 35 лет), не сможет достойно воспитать
девочку. И Серова, которая, казалось, еще вчера, сидела на кремлевских
приемах рядом со Сталиным, уже ничего не могла сделать.
«ЗАПАХ пыльных книг, пролитого вина, папиросного дыма и высыхающего
актерского грима — это запах моего детства, — будет позже вспоминать
дочь актрисы Мария.- Это ее комната… Над ворохом бумаг сидит женщина с
копной изведенных пергидролем волос. Опухшие веки, резкие морщины. Над
ее головой портретный снимок: красивое лицо, ненатуральность позы,
улыбки, взгляда — чуть-чуть. Типичный снимок актрисы в роли. Как
предсказано было: «…и постарев, владелица сама/ Себя к своим портретам
приревнует…» И эти два лица принадлежат одному человеку — не так давно
актрисе в зените славы и теперь забытой почти всеми, исстрадавшейся,
спившейся женщине. Моей матери…Мать была в жизни такой, какой была в его
стихах: «Злой и бесценной, проклятой — такой нет в целой вселенной
другой под рукой». И он любил в ней эти «две рядом живущих души»
одинаково страстно, потому что они составляли одно-единственное —
сумасшедшее, из огня в полымя существо, понять которое было трудно, а не
любить — невозможно».
Опустившуюся женщину старались не замечать. Даже обожавший ее Константин
Симонов напишет в письме: «Люди прожили четырнадцать лет. Половину
этого времени мы жили часто трудно, но приемлемо для человеческой жизни.
Потом ты начала пить… Я постарел за эти годы на много лет и устал,
кажется, на всю жизнь вперед…»
«Он еще долго писал ей, — продолжает Виталий Вульф, — объяснял, что
разлюбил, сообщал, что если встретит человека, которого полюбит, то, не
колеблясь, свяжет с ним свою жизнь, советовал и ей выйти замуж, желал ей
счастья и того, чтобы она «не разрушила еще одну жизнь так, как уже
разрушила один раз».
Но, судя по всему, забыть ее он не сумел, хотя делал все возможное и
невозможное, чтобы стереть из памяти ту страсть, что сжигала его.
Лирических стихов он больше не писал, с дочерью Машей был нарочито сух,
имя Серовой не произносил никогда. Все было давно кончено. У него был
свой дом, новая семья, жена, дети. Только почему-то, когда Алла
Демидова, готовясь к съемкам в фильме Алексея Германа «Двадцать дней без
войны» по сценарию Симонова, сделала себе грим Серовой, он разозлился
не на шутку, разволновался, требовал, чтобы Демидову сняли с роли. Нику в
фильме сыграла Людмила Гурченко…
НА ДВОРЕ стоял 1975 год, а последняя серьезная работа в кино осталась у
Серовой в 46-м. Она числилась в штате Театра киноактера, в котором у нее
не было работы. «А работа подстегивала ее, тогда она держалась, —
говорит Вульф. — Но в последнее время ее не было, и она изо дня в день
слышала только одно: «Нет, Валечка, для вас нет ничего».
А Серова верила — или хотела верить — что она все еще нужна. «Простите
меня за настырность, — будет писать актриса в ЦК КПСС, — но больше нет
сил висеть между небом и землей! Всю грязь, которую на меня вылили, я не
могу соскрести с себя никакими усилиями, пока мне не помогут сильные
руки, которые дадут работу и возможность прежде всего работой доказать,
что я не то, чем меня представляют. Я готова на любой театр, только бы
работать. Я недавно прочла несколько отрывков и статей о бывших
преступниках, возвращенных к жизни, которым помогли стать людьми
дружеские руки, добрые человеческие отношения, доверие. Неужели я хуже
других? Помогите… Глубоко уважающая Вас В. Серова».
Но ответа не было. И тогда женщине приходилось снова распродавать личные
вещи, драгоценности. Все деньги уходили на выпивку. 10 декабря
Валентина Васильевна отправилась в театр за зарплатой. На улице услышала
за спиной: «Это кто, Серова? Та самая? А я думала, она умерла». Что
было дальше, не знает никто. Приятельница актрисы Елизавета Конищева,
безуспешно пытаясь дозвониться до Валентины, отправилась к ней домой.
Открыла дверь своим ключом и в ужасе отшатнулась. В коридоре полупустой,
как будто нежилой квартиры, лежало некогда божественное тело некогда
безумно обожаемой женщины. Символу верности, любви и того, что все будет
хорошо, было 58 лет…
Симонов, отдыхавший в Кисловодске, на похороны не приехал, прислав 58
красных гвоздик. Но забыть Серову не мог. Незадолго до смерти попросил
дочь привезти ему в больницу архив Валентины Васильевны. «Я увидела отца
таким, каким привыкла видеть, — вспоминает Мария Кирилловна — Даже в
эти последние дни тяжкой болезни он был, как всегда, в делах, собран,
подтянут, да еще шутил… Сказал мне: «Оставь, я почитаю, посмотрю
кое-что. Приезжай послезавтра»… Я приехала, как он просил. И… не узнала
его. Он как-то сразу постарел, согнулись плечи. Ходил, шаркая, из угла в
угол по больничной палате, долго молчал. Потом остановился против меня и
посмотрел глазами, которых я никогда не смогу забыть, столько боли и
страдания было в них. «Прости меня, девочка, но то, что было у меня с
твоей матерью, было самым большим счастьем в моей жизни… И самым большим
горем…» (с)
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 44
I ea vernusi...."
...
черным от крови лицом. В те дни возле пивной один из ханыг хвастался,
что убил актрису Серову, отомстив ей за сына Анатолия. Но уголовное дело
почему-то заводить не стали.