Самарра находится на берегу реки Тигр, в той местности, где возникла древнейшая на Земле цивилизация. По местным меркам минарет — сравни­тельно молодое сооружение: зиккурат в Уре, например, датируется XXI веком до н. э. Но месопотамские памятники строились из необожженного кирпича: в те времена между Тигром и Евфратом не хватало не только камня, но и де­рева, которое можно было бы пустить на топливо. Поэтому сооружения легендарных Ура и Ниневии археологи нашли в виде оплывших груд глины. Другие подобные постройки были основательно разрушены. Например, Вави­лон времен Семирамиды, где уже отчасти использовался обожженный и даже глазурованный кирпич, подвергался разрушениям и в древности, и потом, в XIX веке, а в своем сегодняшнем виде достопримечательность была отстроена уже в 1990-х годах при Саддаме Хусейне. Минарет выглядит как архетипическая Вавилонская башня, но это уже исламское сооружение, часть комплекса Большой мечети. Построены они по приказу халифа аль-Мутаваккиля, внука Гаруна аль-Рашида, героя «1001 ночи». Халиф, слывший поклонником прекрасного — женщин, роз, а также архитектуры, — старался сделать Самарру, ставшую на полвека столи­цей Аббасидов, прекраснее Багдада. О великолепии дворца халифа теперь можно только догадываться, и даже от мечети, вмещавшей 80 тысяч моля­щихся, остались только наружные стены. Остальное в 1278 году разрушили войска монгольского хана Хулагу. Минарет же оставался целым до 2005 года, когда на его верхушке взорвалась бомба. Башня высотой 52 метра устроена по тому же принципу, что древние зикку­раты: она состоит из сплошной кирпичной кладки, и только наверху есть небольшое цилиндрическое помещение. В основании башни — квадратный подиум со стороной 33 метра, а дальше конус обвивает открытая спиральная лестница, из-за чего минарет и называется Мальвия — «Спиральный». По ши­ро­ким (в два метра) ступеням наверх поднимались муэдзины, но главное назначение минарета — славить Аллаха необычайной для своего времени высотой. *** Замок Мариенбург в Мальборке Польша, основан в XIII веке

Когда замок на фотографии похож на картинку в книжке со сказками, это обычно значит одно: его основательно отреставрировали в XIX веке. Это верно и в случае с Мариенбургом. Позже ему сильно досталось во Вторую мировую, так что пришлось заново отстраивать, и тут очень кстати пришлась докумен­тация, оставленная первыми реставраторами. Тем не менее замок включили в список Всемирного наследия ЮНЕСКО, и совершенно справедливо: это самый грандиозный образец кирпичной готики в мире.

Активно использовать обожженный кирпич начали римляне, придумав надежный связующий раствор. После падения Римской империи технология была в основном утрачена на территории Западной Европы, но кирпич продолжали использовать в Византии, откуда его переняли арабы. В Балтий­ский регион его принесли из Святой земли крестоносцы Тевтонского ордена. Рыцари, уже вытесненные к тому времени из Иерусалима и остановленные Александром Невским на пути в русские земли, во второй половине XIIIвека сосредоточились на христианизации прусских и литовских язычников, а заодно на захвате земель польских христиан. Тогда и был построен на реке Ногат замок, названный в честь Девы Марии, покровительницы Тевтонского ордена.

Первоначально Мариенбург предназначался всего-навсего для главы регио­нального подразделения ордена — комтура, но и на первом этапе он строился с большим размахом: в хозяйственных ведомостях за 1278–1280 годы значится 4 480 000 единиц кирпича и черепицы. В 1309 году в замок переехал из Вене­ции высший руководитель ордена — великий магистр Зигфрид фон Фейхтван­ген. Естественно, за сменой статуса последовало заметное расширение, в резуль­тате которого крепостные стены охватили площадь 210 тысяч квадратных метров.

Мариенбург состоит из трех частей: Верхнего, Среднего и Нижнего замка. В Нижнем под защитой крепостных стен жил обслуживающий персонал и крестьяне; в Среднем в XIV веке размещался богато украшенный дворец великих магистров; самое заметное здание Верхнего замка — костел Девы Марии. С воды все это складывается во внушительную композицию из прямо­угольных и круглых объемов, остроконечных шатров и щипцов. Стены не выглядят особо высокими, но построены по всем правилам форти­фикационной науки и окружены водой со всех сторон. Осадившие замок в 1410 году польско-литовские войска не смогли его взять, но вскоре после осады ордену пришлось отдать его за долги богемским наемникам, а те уже продали его в 1457 году польскому королю Казимиру IV. Тевтонская столица переместилась в Кенигсберг, а Мариенбург превратился в резиденцию поль­ских королей. Перестраивать его не стали: дворец великих магистров с анфи­ладой просторных и высоких залов под нервюрными сводами не уступал великолепием королевскому дворцу в Кракове. *** Пьяцца-дель-Кампо в Сиене Италия, 1279–1349 годы

Кирпич для Сиены — основа идентичности города. Мягкий оттенок, полу­чающийся при обжиге местной глины, дал название краске: «сиена жже­ная». В XIII–XIV веках, когда Сиенская республика переживала расцвет, производство строительной керамики находилось под строгим контролем. Были установлены единые размеры кирпича (примерно 30 на 15 на 7,5 см) и изготовлен мраморный эталон, с которым каждый желающий мог свериться в зале городского совета.

Стандартный кирпич не только обеспечивал высокое качество строительства, но и символизировал высокий уровень благосостояния всех граждан респуб­лики. Ансамбль главной площади Пьяцца-дель-Кампо, выстроенный на месте разросшихся древних поселений, стал красноречивым тому свидетельством.

Площадь имеет форму раковины или неглубокого амфитеатра, спускающегося к мягко изогнутому фасаду палаццо Публико, где заседало городское прави­тель­ство — Совет девяти. Сходящиеся к площади улицы разделяют ее прост­ранство на десять секторов равного размера, и это членение подчеркнуто мощением: девять, по числу членов совета, полос травертина разделяют плоскости уложенного елочкой кирпича. Обрамляющие площадь дворцы знатнейших семейств имеют равную высоту и не спорят друг с другом пышностью убранства. Выделяется только палаццо Публико, нижний ярус которого выстроен из камня, и дозорная башня Торре-дель-Манджа, у которой, наоборот, кирпичная стена с каменным заверше­нием. Пространство площади, свободное и одновременно защищенное, как бы приглашает проводить на ней больше времени. Увы, завершение ансамбля совпало с началом упадка республики: за год до замощения площади, в 1348 году, чума унесла жизни двух третей из 50-тысячного населения Сиены, после чего город навсегда уступил первенство в Тоскане своему сопернику — Флоренции. *** Собор Сен-Сесиль в Альби Франция, 1282–1492 годы

Структура готического храма — каркасная система стрельчатых арок, пере­дающих распор свода на контрфорсы с помощью аркбутанов — рассчитана на свойства камня, способного выдержать значительное давление. Кирпич же под действием сжатия крошится, поэтому кирпичная готика, используя принцип распределения распора по отдельным точкам, нуждается в более массивных контрфорсах и вынуждена обходиться без воздушных аркбута­нов, и поэтому не может освободить в стенах место для больших витражей. Эти «недостатки» переработались в особый образный язык, и один из самых успешных примеров его использования можно увидеть в соборе Сен-Сесиль.

Город Альби на юге Франции, в Окситании, был в раннем Средневековье одним из центров еретической христианской секты — катаров? (или альбигойцев). Против альбигойцев был направлен Первый крестовый поход в христианских землях (1209–1229), после которого Окситания была аннексирована Францией.

Собор, символ победы над местной ересью, начали строить по поручению главы альбийской инквизиции епископа Бернара де Кастане (время епископ­ства — с 1277 по 1307 год). Здание строилось в новом французском стиле — готическом, но с использованием местного материала — кирпича. Главная идея готики — претворение тяжелой материи в визуально легкие конструкции с помощью духа — наилучшим образом иллюстрировала пункт, в котором католическая церковь расходилась с катарами: для тех материальный мир однозначно связывался со злом. Необходимые для кирпичной кладки широкие контрфорсы сделаны в Альби полукруглыми, из-за чего собор стал восприниматься как нерушимая крепость веры — метафора, важная в эпоху религиозных войн. Впрочем, это не только метафора: собор вполне приспособлен для нужд обороны, а его крипта? 12-мет­ровой глубины могла служить укрытием для церковных ценностей. Внутри же здание церкви, обращенное к прихожанам, просторно, светло и нарядно. Зальное пространство не имеет столбов и перекрыто высоким, 30-мет­ровым сводом. Строительство вчерне закончилось в 1383 году, на полвека позже, чем был сожжен на костре последний катар, а в 1492-м была достроена мощная 78-мет­ровая колокольня, окончательно утвердившая торжество католичества, которому уже очень скоро придется отвечать на вызов Реформации. *** Церковь Покрова в Филях в Москве 1690–1694 годы

Церковь Покрова Пресвятой Богородицы в Филях — эталонный образец «московского барокко», стиля рубежа XVI–XVII веков, отличающегося эффектными объемными композициями и сочетанием красных кирпичных форм с белокаменным декором. Этот стиль называют также «нарышкинским» по имени важного заказчика, Льва Кирилловича Нарышкина, дяди Петра I. Имение Фили было пожаловано дяде племянником в вотчинное владение в 1689 году. Боярин Нарышкин построил там церковь в благодарность за свое спасение во время поднятого царевной Софьей стрелецкого бунта и в память о погибших братьях. Церковь, таким образом, получила свойственный мемориальным храмам центрический план, а также башенную композицию: друг на друга поставлены зимняя (отапливаемая) и летняя церкви, а над ними — колокольня.

Эта церковь воспроизводит тип идеального храма итальянского Ренессанса с четырехлепестковыми ярусами храма. В свое время его привез в Москву Алоизио Ламберти да Монтиньяна, построивший в 1514–1517 годах собор Петра Митрополита в Высоко-Петровском монастыре (этому монастырю также покровительствовали Нарышкины).

Но поскольку в 1690 году времена Ренессанса уже прошли, композиция усложнилась: четырехлистник поделен на два яруса по высоте, над ним поднялся кубический объем летней церкви, а еще выше — три последовательно уменьшающихся восьмигранных яруса колокольни. Самый нижний уровень, подклет, в котором находится нижняя церковь, опоясан галереей, с которой на три стороны расходятся открытые крыльца, каждое из которых завершается полукруглым выступом, вторящим рисунку основного объема.

На выступаю­щих полукружиях (экседрах) на стройных барабанах установлены граненые луковичные купола, вместе с центральным образующие традиционное русское пятиглавие. Еще больше силуэт усложняют завершающие ярусы парапеты, в формах которых, как и в «разорванных» фронтонах над окнами, узнаются отблески европейского барокко, пришедшего в Россию через Польшу. *** Новая Голландия в Санкт-Петербурге 1770–80-е годы Архитекторы — Савва Чевакинский, Жан-Батист-Мишель Валлен-Деламот

Торжественный ансамбль Новой Голландии — это всего-навсего склад для хранения корабельного леса. Вскоре после устройства Адмиралтейской верфи (1704) на левом берегу Невы образовались склады, в 1717 году параллельно руслу реки был прорыт Адмиралтейский канал (сейчас большая его часть засыпана), а между Невой и Мойкой — Крюков канал. В 1732 году остров, образованный каналами и рекой Мойкой, передали Воинской морской комис­сии, которая сосредоточила там лесные склады. К началу 1760-х пришла пора заменить первоначальные деревянные сараи на каменные. Созданная в 1762 году Комиссия о каменном строении Санкт-Петербурга и Москвы требовала, чтобы облик сооружения был достоин столицы, а Адмирал­тей­ство — чтобы строения были функциональны.

Главный архитектор Адмиралтейств-коллегии Савва Чевакинский, только что закончивший барочный Никольский морской собор, придумал систему вертикального хранения бревен в так называемых конусах — нишах, имеющих в поперечном разрезе форму усеченных треугольников. По утвержденному в 1765 году проекту предлагалось построить по периметру острова кирпичные галереи с 63 такими конусами разной высоты, рассчитанными на разной длины бревна, — это отразилось в ступенчатом построении корпусов. Внутренний двор с каналом и гаванью предназначался для разгрузки и загрузки барж, а также обтесывания деревьев.

Оформление фасадов Чевакинскому не доверили, а поручили модному иностранному архитектору Жан-Батисту-Мишелю Валлен-Деламоту. Француз владел новым классическим стилем и вместо нарисованной Чевакинским барочной лепнины окружил высокие арочные окна рустом, а ключевые места — угол на слиянии Крюкова канала с Мойкой и арку над отходящим от Мойки внутренним каналом — оформил гранитными колоннами тоскан­ского ордера и выдвинутым вперед антаблементом. Склады начали работать в 1773 году, но проект так и остался незавершенным. Не была построена часть корпусов, не получила архитектурного оформления арка с Крюкова канала, и, что немаловажно, стены не были покрыты штука­туркой. Со временем эта недоделка стала восприниматься как самостоятельное эстетическое качество, немаловажное для романтического облика Новой Голландии. *** Вокзал Сент-Панкрас в Лондоне Соединенное Королевство, 1866–1868 годы Архитектор — Джордж Гилберт Скотт, инженер — Уильям Генри Барлоу

Великая французская революция и Наполеоновские войны подтолкнули многие страны севера Европы к мысли о том, что готика им роднее клас­сицизма. В викторианской Англии «готическое возрождение» пропаганди­ровали влиятельнейший теоретик искусства Джон Рёскин и автор нового здания парламента Огастес Пьюджин. Оба утверждали, что готические формы, во-первых, христианского происхождения и морально превосходят «языче­ские» классические, а во-вторых, ажурные стрельчатые арки могут легко быть приспособлены для любых современных типов зданий.

Вокзал Сент-Панкрас предельно убедительно демонстрирует второй тезис, соединяя самую передовую инженерию, новые функции и эффектную готическую декорацию. Крупнейший на момент постройки металлический свод дебаркадера, перекрывающий пролет 74 метра, отгорожен от Юстон-роуд четырехэтажным зданием гостиницы с башней высотой 82 метра.

Грандиозные для XIX века масштабы отзываются на стремительную урба­низацию — за первую половину столетия население Лондона выросло больше чем вдвое, достигнув 2 300 000 человек, а за вторую утроилось. Рост населения повлек за собой беспрецедентное увеличение объема строительства, и именно поэтому привычный для английской архитектуры камень пришлось заменить на кирпич. Джордж Скотт, один из самых плодовитых архитекторов викторианской готики, и не думал маскировать «неблагородный» материал: наоборот, он выбрал максимально яркий оттенок, чтобы еще больше выделить свое здание из окружения. За отсутствием прецедентов в отечественной архитектуре, он обратился к северогерманской кирпичной готике и типологии ратуши, предполагающей несколько ярусов стрельчатых окон над галереей и башню над порталом. Он с легкостью дополняет красный кирпич не только серым и светло-песочным камнем, но и новыми материалами — чугуном (из него сделаны балконы и «парящая» парадная лестница) и бетоном, использованным для противопожарных полов.

Модернистская критика XX века очень осуждала такое несоответствие между средневековой формой и современным наполнением. Сент-Панкрас чуть было не снесли, но в 1967 году Обществу защитников викторианской архитектуры удалось поставить его на охрану. С тех пор вокзал стал принимать скоростные поезда из Франции, отель был полностью модернизирован, а нарядный кирпич­ный фасад тщательно отреставрирован. *** Конторское здание Чилихаус в Гамбурге Германия, 1922–1924 годы Архитектор — Фриц Хёгер

Кирпичная архитектура пришла в Гамбург еще в XII веке. Большой товаро­оборот одного из важнейших городов Ганзейского торгового союза требовал крупных — и желательно пожаропрочных — складов. После образования в 1871 году единого германского государства, лишившего Гамбург таможенной автономии, городу удалось сохранить себе зону свободного порта. В конце XIX — начале XX века на берегу Эльбы был выстроен грандиозный складской комплекс, определивший лицо нового Гамбурга. Суровую функциональность многоэтажных складов смягчали черты традиционной северогерманской архитектуры, такие как ступенчатые фронтоны и круглые лестничные башни.

Чилихаус — одно из первых крупных зданий, построенных в Германии после Первой мировой войны. Заказчик, Генри Сломан, разбогател на ввозе из Чили селитры, используемой в производстве пороха. В 1921 году, на пике гипер­инфля­ции, он смог приобрести в зоне свободного порта участок площадью 6000 кв. м и за три года выстроил на нем 11-этажный дом.

Такая уникальная ситуация позволила появиться крупнейшему сооружению кирпичного экспрессионизма. Это направление в архитектуре 1920-х годов не опиралось на машинную эстетику, как интернациональный модернизм, а заостряло выразительность, присущую утилитарным кирпичным постройкам.

Ключевое слово тут — «заостряло». Чилихаус острый и в буквальном смысле: Хёгер максимально использовал особенность конфигурации участка, придав острому углу здания сходство с носом корабля. Но еще он поменял восприя­тие материала: для облицовки наружных стен архитектор выбрал клинкерный кирпич, изготовленный из огнеупорной глины (шамота), прессованный и обожженный при высокой температуре вместе с торфом, — темный и плот­ный. Такая техника сама по себе дает вариативность оттенков, позволяю­щую избежать монотонности, но в Чилихаусе еще использована фигурная кладка — мерно-ритмичная на основном протяжении стен и весьма прихотливая в уровне галерей и обрамлении порталов, что никак не дает отвлечься от материальности и скульптурности здания.

#ЭтоИнтересно#Познавательно#МироваяАрхитектура#ГалинаМуравченко #ТихийДворик