Маленький нюанс: борт с художником Алексеем Кокорекиным, приземлился ровно на 24 часа раньше времени, которое он анонсировал для своей семьи. Какое это имеет значение? В этих предлагаемых обстоятельствах – катастрофическое.
Алексей Алексеевич, привёзший экзотические презенты из Индии своей «подруге», наличие которой от близких тщательно скрывал, существенно увеличил за эти «тайные» сутки пребывания в столице круг «контактёров».
Пройдёт минимум времени и специальные бригады «Скорой» будут отлавливать этих людей, отрывая от праздничных столов с шампанским и салатами «Оливье».
Вскоре возвращению Кокорекина домой и его цветастым индийским подаркам порадовалась вся семья. Радость встречи омрачал только один факт. Кашель у Алексея Алексеевича усиливался. Температура росла. Понимая, что с благоверным что-то не так, встревоженная супруга набрала «03».
Симптомы, которые наличествовали у знаменитого плакатиста, озадачили врачей «Скорой помощи». О таких страшных болячках, как чума или оспа, они знали только из Большой медицинской энциклопедии. Эти заболевания считались архаикой. И давно были «сняты с повестки». От оспы даже не прививали.
Утром Кокорекину стало совсем худо. И он умер. Врач, проводивший вскрытие, пригласил к секционному столу Николая Краевского, заведующего кафедрой, патологоанатома, академика, который позвал любопытствовать своего коллегу — работавшего ещё при царизме доктора из Ленинграда. Едва взглянув на труп, пожилой доктор произнёс:
- Variola vera! — что в переводе на понятный язык означало «чёрная оспа». Посмотрев на лицо коллеги, академик понял, что он не шутит, и остолбенел.
Последние зафиксированные эпизоды заболевания относились к 1930-м годам, когда со страшной и коварной болезнью удалось покончить путём массовой вакцинации. И вот – на тебе! – дважды лауреат Сталинской премии доставляет из Индии заразу к вящему ужасу советских врачей.
То, что эпидемии избежать не удастся, стало очевидно на вторые сутки. Заболели те, кто был в минимальном контакте с талантливым Кокорекиным. Слегли больничная регистраторша и осматривавший его врач. Но как заболел мальчонка, ожидавший клизму в палате этажом ниже? Вирус «просочился» через отверстие у больничной койки парнишки: вентиляция «коммутировала» с палатой покашливавшего советского художника-борзописца.
Заразился страшной болезнью истопник, который просто проходил мимо палаты, и даже в глаза не видел автора плаката «Товарищ, бей фашистскую гадину».
Заболевание стремительно распространялось. Ситуация осложнялась тем, что и жена, и любовница Кокорекина цветастым индийским презентам предпочли советские денежные знаки. Женщины понесли заражённые подарки в комиссионку, где их охотно лапала чуть ли не половина Москвы.
Что делать? Ответ на извечный русский вопрос пришлось искать не только в кулуарах советского Минздрава. Но и в кабинете товарища Хрущёва, где решили в целях локализации чёрной оспы предпринять комплекс беспрецедентных мер, воссоздав поминутно два последних дня из жизни Кокорекина и буквально «отловив» всех, с кем он мог находиться в контакте.
В зоне охвата были тысячи человек. Работники КГБ, МВД и, в первую очередь, врачи в отсутствие современных средств коммуникации проделали колоссальную работу, выискивая в самых разных уголках столицы и ближнего Подмосковья потенциальных носителей оспы и – невзирая на чины и ранги! – помещая их в стационар. Пришлось немало попотеть, чтобы найти новых хозяев купленных в комиссионке индийских тканей.
Комментарии 79
Тысячу раз я видела деревянные диски на канатах, которыми закрепляют у пристаней пароходы, и только теперь, из лекции З...ЕщёВениамин Каверин, роман "Открытая книга: "...Он читал микробиологию, и первая лекция была как бы введением, но как не подходило к ней это слово! Это были живые картины из истории науки, которые он рисовал перед нами, как волшебник, одной фразой, одним энергичным движением маленькой пухлой руки. Так появился перед нами охваченный чумой Лондон 1605 года, полчища крыс, поселившихся в опустевших домах, белые кресты у входов, костры на перекрестках, ночные бесконечные вереницы телег, перевозивших трупы, толпы безмолвных жителей у королевского дворца – считалось, что прикосновение короля изгоняет болезнь. Он прочитал сообщение, появившееся в газете «Интеллидженс»: «Сим объявляется, что его величество изъявило непоколебимое решение никого более не исцелять до дня Михаила Архангела. Да примут сие к сведению лондонцы и да не потерпят разочарования в своих надеждах».
Тысячу раз я видела деревянные диски на канатах, которыми закрепляют у пристаней пароходы, и только теперь, из лекции Заозерского, узнала, что эти диски мешают чумным крысам спускаться на берег.
Он рассказал, что, когда Дженнер открыл прививку против оспы, его противники основали специальный журнал, в котором, искажая факты, порочили оспопрививание. Борьба была перенесена в парламент, где почтенные джентльмены доводами из Библии доказывали, что вакцинация – это преступное и позорное дело. Прививка коровьей оспы, утверждали они, может превратить человека в корову.
– Это было сто двадцать лет назад. Но борьба продолжается. В Англии до сих пор нет закона об обязательном оспопрививании. Таким образом, нельзя сказать, что усилия противников Дженнера остались безуспешными, – с иронией добавил Заозерский. – В Британии Библия победила.
Не помню, как он перешел к Мечникову, помню только движение интереса, пробежавшее по аудитории, когда он сказал, что прекрасно знал Мечникова и работал у него на бактериологической станции в Одессе в 80-х годах. Веселое выражение заиграло на его лице, едва он упомянул это имя, и обширные, как бы написанные маслом исторические картины сменились маленькими, выпукло-точными, которые он стал быстро показывать нам одну за другой.
Вот девятилетний мальчик читает своим братьям лекцию и платит каждому по две копейки, чтобы они дослушали ее до конца. Но братья великодушно отказываются от гонорара. Вот шестнадцатилетний гимназист печатает первую рецензию, а восемнадцатилетний студент – первый научный труд. Вот Мечников решает пройти четырехлетний университетский курс в течение двух лет и проходит еще скорей – в полтора года. Вот двадцатилетний юноша докладывает о своих исследованиях на съезде зоологов в Германии, а двадцатидвухлетний, вернувшись в Россию, получает первую премию имени Бэра.
Проходит еще три года, и профессор читает свою первую лекцию в переполненной аудитории Одесского университета.
Человеческий фактор ,и с этой страшной бедой справились!