5. САМЫЕ ГЛАВНЫЕ ВОПРОСЫ. Наконец, еще одним всемирно-историческим достижением русского народа, его истории и культуры является постановка самых глубоких, самых последних вопросов о бытии. Феномен Достоевского, показавший меру глубины русской культуры, сам по себе оправдывает её место как важнейшего наследия человечества.
Достоевский — это та точка, в которой Россия непосредственно соприкасается с Вечностью. Вот Россия. Вот Вечность. Пограничников по случаю прибытия Фёдора Михайловича убрали. Именно здесь русская мысль поднимается на такие высоты, приобретает такую остроту, что может соперничать с самой Библией (не как замена, конечно, а как тот карлик, что встал на плечи гиганта).
Достоевский решился задать вопросы Богу, как задал их некогда праведный Иов, и показал то превосходство видения, которого не смог дать западный взгляд на Христианство, сформулированный некогда Ансельмом Кентерберийским, а потому неизбежно уклонившийся в нынешнюю деградацию секуляризма. Этот западный взгляд состоит в следующем: грех есть преступление, страдание — это наказание. Наказание должно быть непременным, неотменимым и соответственным преступлению. Вся западная традиция права, лежащая в основе той цивилизации, базируется на этом фундаменте.
Но как быть с тем, спрашивает Достоевский, что в мире существует полно страданий, которые не являются платой ни за какой грех, являются чистым мучением и беспримесным мучительством? Очень часто мы видим, как мучится человек без всякого соразмерного его греха. И на этом фоне страдания людей за свои грехи теряют свою искупительную силу, поскольку так же мучатся и те, кто ничего не искупает, кого просто мучат. Гармонии не получается, поскольку объяснимые грехом мучения есть лишь незначительный частный случай мучений необъяснимых.
Запад предпочел услышать ответы фарисействующих друзей Иова, а не ответ Бога. Мол, нет никого без греха, как нет дыма без огня, если мучишься, значит виноват. На этой философии возросла "протестантская этика" Запада: если ты беден и несчастен, значит, грешен, а если богат и успешен, значит, от века призван Богом ко спасению. А там уже недалеко и до фашистской версии ницшеанства: если не хочешь страдать, то причиняй страдание, если не хочешь быть жертвой, будь охотником. Происходит освобождение от страдания через причинение страданий другим.
Достоевский вскрыл эту садистическую бездну, лежащую в основе греховного порядка человеческой жизни и канонизированную западным рационализмом. Его пафос — это пафос самой книги Иова, где, напомню, Господь обличает фарисействующих друзей Иова, рассуждающих о его мнимой "вине". Они мыслили о Боге недостойно, Иов же, призвавший Бога на суд и потребовавший отчета о невинном страдании, мыслил о Боге должно и праведно, как о том, кто не может и не должен допускать несправедливости мучительства в мире.
Достоевский устами своих героев задает достойные вопросы и слышит достойный ответ: невинное страдание в мире несправедливо и не может быть оправдано. И для того и приходит Христос в мир, чтобы как Сын Божий испить эту чашу неправедного страдания, для того и существуют христиане, чтобы осушить слезы и принести исцеление. Не казуистический расчет преступлений и наказаний, а живая сострадательная любовь, принесенная Христом, — вот единственный путь осушения слез ребенка. Именно поэтому Достоевский — самый христоцентричный писатель во всей мировой литературе. Он готов оказаться даже против "математически доказанной истины", если эта истина будет против Христа.
С вопросом об искуплении страдания у Достоевского тесно связан вопрос о человеческом достоинстве. "Человек — это звучит гордо" – присказка множества писателей и мыслителей и до, и после Достоевского. Столь же многих можно найти и с формулой, что "Человек — это звучит низко". Иногда тот и другой тезис объединяются вместе, что ничтожный человек, отверженный, униженный и оскорбленный, может встать с колен и проявить истинно гордое, отважное и смелое в себе, доказать своё достоинство, поднятое из грязи и низости. Большая часть европейской литературы последних веков посвящена именно падению или восстанию человека. "Он жалок и грязен, но он тоже человек".
И только Достоевский поставил вопрос по-другому. А имеет ли человек достоинство в самой своей низости, гадости, подлости? Теряет ли он образ Божий, когда он пьяненький, перестает ли быть человеком в своей трусости, лжи и корысти? Является ли жалкий человек Человеком без трусливого "тоже"? Его князь Мышкин отвечает: "Да". Герой Достоевского утверждает в низком человеке доброе, даже когда оно перепутано с корыстным и гадким. Человек остается человеком не "несмотря на...". Он просто остается человеком. На эту предельную высоту подлинного гуманизма мог подняться только Достоевский, а в его лице — вся русская культура, пронизанная идеей освящающего человека божественного света, проникающего до самого дна ада.
Пасха не случайно оказалась в центре русского мировоззрения. Это не только радость о воскресении, о победе на смертью. Не случайно наша икона Воскресения — это "Сошествие во ад". Победа не над смертью одной, но над адом, над состоянием богооставленности и осужденности, восстановление человека из самого жалкого и разбитого состояния до достоинства образа и подобия Божия. Восстановление не механическое, не юридическое, но нравственное и благодатное.
Нравится кому-то или нет, но ни одна другая известная нам в истории цивилизация не предложила идеала высшего, нежели этот, не сопрягла человека даже в самой униженности его образа и Бога в Его небесном сиянии с такой полнотой. И свидетельство об этой идее, об этом учении — конечно, важнейшая историческая миссия русского народа, из глубин души которого и поднялась эта мысль.
Сущность русской идеи — утверждение спасительной миссии христианской церкви на земле и возвышеннейшее понимание самого христианства, сотворение из грешника богочеловека, а не "киборга", в которого превращает его западная техногенная цивилизация. Ради утверждения этой идеи русский народ исполняет свою великую историческую миссию — не допускает становления антихристова миропорядка, искореняет варварство и делает обитаемой, казалось бы, совершенно непригодную для этого часть нашей планеты. Одного этого достаточно, чтобы признать несомненность всемирно-исторической миссии русского народа, а ведь можно еще говорить и говорить... И очень хорошо, что из периода самозабвения мы вышли к самоосознанию.
https://tsargrad.tv/articles/osobaja-missija-russkogo-naroda_102012АВТОР
Холмогоров Егор
#история#мнение
Комментарии 4