Сему очень ждали. И дождались.
Когда уже потеряли надежду. Девять лет ожидания — и вдруг беременность! Сема был закормлен любовью родителей. Даже слегка перекормлен. Забалован.
Мама Семы — Лиля — детдомовская девочка. Видела много жесткости и мало любви. Лиля любила Семочку за себя и за него.
Папа Гриша — ребенок из многодетной семьи. Гришу очень любили, но рос он как перекати-поле, потому что родители отчаянно зарабатывали на жизнь многодетной семьи. Гриша с братьями рос практически во дворе. Двор научил Гришу многому, показал его место в социуме. Не вожак, но и не прислуга. Крепкий, уверенный, себе-на-уме.
Гришины родители ждали Семочку не менее страстно. Еще бы! Первый внук! Они плакали под окнами роддома над синим кульком в окне, который Лиля показывала со второго этажа.
Сейчас Семе уже пять. Пол шестого. Сема получился толковым, но избалованным ребенком. А как иначе при такой концентрации любви на одного малыша?
Эти выходные Семочка провел у бабушки и дедушки. Лиля и Гриша ездили на дачу отмывать дом к летнему сезону. Семочку привез домой брат Гриши, в воскресенье. Сдал племянника с шутками и прибаутками.
Сёма был веселый, обычный, рот перемазан шоколадом.
Вечером Лиля раздела сына для купания и заметила … На попе две красные полосы. Следы от ремня. У Лили похолодели руки.
— Семен… — Лилю не слушался язык.
— Да, мам.
— Что случилось у дедушки и бабушки?
— А что случилось? — не понял Сема.
— Тебя били?
— А да. Я баловался, прыгал со спинки дивана. Деда сказал раз. Два. Потом диван сломался. Чуть не придавил Мурзика. И на третий раз деда меня бил. В субботу.
Лиля заплакала. Прямо со всем отчаянием, на какое была способна. Сема тоже. Посмотрел на маму и заплакал. От жалости к себе.
— Почему ты мне сразу не рассказал?
— Я забыл.
Лиля поняла, что Сема, в силу возраста, не придал этому событию особого значения. Ему было обидно больше, чем больно. А Лиле было больно. Очень больно. Болело сердце. Кололо.
Лиля выскочила в кухню, где Гриша доедал ужин.
— Сема больше не поедет к твоим родителям, — отрезала она.
— На этой неделе?
— Вообще. Никогда.
— Почему? — Гриша поперхнулся.
— Твой отец избил моего сына.
— Избил?
— Дал ремня.
— А за что?
— В каком смысле «за что»? Какая разница «за что»? Это так важно? За что? Гриша, он его бил!!! Ремнем! — Лиля сорвалась на крик, почти истерику.
— Лиля, меня все детство лупили как сидорову козу и ничего. Не умер. Я тебе больше скажу: я даже рад этому. И благодарен отцу. Нас всех лупили. Мы поколение поротых жоп, но это не смертельно!
— То есть ты за насилие в семье? Я правильно понимаю? — уточнила Лиля стальным голосом.
— Я за то, чтобы ты не делала из этого трагедию. Чуть меньше мхата. Я позвоню отцу, все выясню, скажу, чтобы больше Семку не наказывал. Объясню, что мы против. Успокойся.
— Так мы против или это не смертельно? — Лиля не могла успокоиться.
— Ремень — самый доходчивый способ коммуникации, Лиля. Самый быстрый и эффективный. Именно ремень объяснил мне опасность для моего здоровья курения за гаражами, драки в школе, воровства яблок с чужих огородов. Именно ремнем мне объяснили, что нельзя жечь костры на торфяных болотах.
— А словами??? Словами до тебя не дошло бы??? Или никто не пробовал?
— Словами объясняют и все остальное. Например, что нельзя есть конфету до супа. Но если я съем, никто не умрет. А если подожгу торф, буду курить и воровать — это преступление. Поэтому ремень — он как восклицательный знак. Не просто «нельзя». А НЕЛЬЗЯ!!!
— К черту такие знаки препинания!
— Лиля, в наше время не было ювенальной юстиции, и когда меня пороли, я не думал о мести отцу. Я думал о том, что больше не буду делать то, за что меня наказывают. Воспитание отца — это час перед сном. Он пришел с работы, поужинал, выпорол за проступки, и тут же пришел целовать перед сном. Знаешь, я обожал отца. Боготворил. Любил больше мамы, которая была добрая и заступалась.
— Гриша, ты слышишь себя? Ты говоришь, что бить детей — это норма. Говоришь это, просто другими словами.
— Это сейчас каждый сам себе психолог. Псехолог-пидагог. И все расскажут тебе в журнале «Щисливые радители» о том, какую психическую травму наносит ребенку удар по попе. А я, как носитель этой попы, официально заявляю: никакой. Никакой, Лиль, травмы. Даже наоборот. Чем дольше синяки болят, тем дольше помнятся уроки. Поэтому сбавь обороты. Сема поедет к любимому дедушке и бабушке.
После того, как я с ними переговорю.
Лиля сидела сгорбившись, смотрела в одну точку.
— Я поняла. Ты не против насилия в семье.
— Я против насилия. Но есть исключения.
— То есть если случатся исключения, то ты ударишь Сему.
— Именно так. Я и тебя ударю. Если случатся исключения.
На кухне повисла тяжелое молчание. Его можно было резать на порции, такое тугое и осязаемое оно было.
— Какие исключения? — тихо спросила Лиля.
— Разные. Если застану тебя с любовником, например. Или приду домой, а ты, ну не знаю, пьяная спишь, а ребенок брошен. Понятный пример? И Сема огребет. Если, например, будет шастать на железнодорожную станцию один и без спроса, если однажды придет домой с расширенными зрачками, если… не знаю… убьет животное…
— Какое животное?
— Любое животное, Лиля. Помнишь, как он в два года наступил сандаликом на ящерицу? И убил. Играл в неё и убил потом. Он был маленький совсем. Не понимал ничего. А если он в восемь лет сделает также, я его отхожу ремнем.
— Гриша, нельзя бить детей. Женщин. Нельзя, понимаешь?
— Кто это сказал? Кто? Что за эксперт? Ремень — самый доступный и короткий способ коммуникации. Нас пороли, всех, понимаешь? И никто от этого не умер, а выросли и стали хорошими людьми. И это аргумент. А общество, загнанное в тиски выдуманными гротескными правилами, когда ребенок может подать в суд на родителей, это нонсенс. Просыпайся, Лиля, мы в России. До Финляндии далеко.
Лиля молчала. Гриша придвинул к себе тарелку с ужином.
— Надеюсь, ты поняла меня правильно.
— Надейся.
Лиля молча вышла с кухни, пошла в комнату к Семе. Он мирно играл в конструктор.
У Семы были разные игрушки, даже куклы, а солдатиков не было. Лиля ненавидела насилие, и не хотела видеть его даже в игрушках. Солдатик — это воин. Воин — это драка. Драка это боль и насилие. Гриша хочет сказать, что иногда драка — это защита. Лиля хочет сказать, что в цивилизованном обществе достаточно словесных баталий. Это две полярные точки зрения, не совместимые в рамках одной семьи.
— Мы пойдем купаться? — спросил Сема.
— Вода уже остыла, сейчас я горячей подбавлю…
— Мам, а когда первое число?
— Первое число? Хм… Ну, сегодня двадцать третье… Через неделю первое. А что?
— Деда сказал, что если я буду один ходить на балкон, где открыто окно, то он опять всыпет мне по первое число …
Лиля тяжело вздохнула.
— Деда больше никогда тебе не всыпет. Никогда не ударит. Если это произойдет — обещай! — ты сразу расскажешь мне. Сразу!
Лиля подошла к сыну, присела, строго посмотрела ему в глаза:
— Сема, никогда! Слышишь? Никогда не ходи один на балкон, где открыто окно. Это опасно! Можно упасть вниз. И умереть навсегда. Ты понял?
— Я понял, мама.
— Что ты понял?
— Что нельзя ходить на балкон.
— Правильно! — Лиля улыбнулась, довольная, что смогла донести до сына важный урок. — А почему нельзя?
— Потому что деда всыпет мне ремня…
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 26
Моя же позиция, кашу маслом не испортишь, иногда ремень самый лучший способ. Лучше дать поджопник-чувствительный, но сохранить жизнь дитятку.
Я как-то дала возможность, папе реализовать свою методику воспитания, было весело смотреть как целый час он об’яснял 2-х летнему егозе, что кувыркаться с дивана нельзя и на стенах писать тоже. В течение целого дня его методика не возымела никакого результата, если не считать того, что сын набил огромную шишку упав с дивана. На следующий день за свои проделки он получил моё неграмотное воспитание, 2 минуты горьких от обиды слез, но с дивана больше не кувыркается, на стенах не пишет. Ремень ещё не использую, но ладошкой по «золотой попке» прилетает. А ведь он у нас очень-очень до...Ещё у нас дома та же история, только роли разные! Папа против ремня, говорит можно всё об’яснить сыночку ( а ему ещё 2 года и чего ему об’яснять?), призывает меня к образованности. Постоянно «тыкает» , что у меня высшее образование, тем более одно из них педагог-психолог.
Моя же позиция, кашу маслом не испортишь, иногда ремень самый лучший способ. Лучше дать поджопник-чувствительный, но сохранить жизнь дитятку.
Я как-то дала возможность, папе реализовать свою методику воспитания, было весело смотреть как целый час он об’яснял 2-х летнему егозе, что кувыркаться с дивана нельзя и на стенах писать тоже. В течение целого дня его методика не возымела никакого результата, если не считать того, что сын набил огромную шишку упав с дивана. На следующий день за свои проделки он получил моё неграмотное воспитание, 2 минуты горьких от обиды слез, но с дивана больше не кувыркается, на стенах не пишет. Ремень ещё не использую, но ладошкой по «золотой попке» прилетает. А ведь он у нас очень-очень долгожданный, я за него любого порву на части, но всё равно ремень будет присутствовать в воспитании. Нас Родители пороли и ничего выжила, иногда даже жалею что мало ремня прописывали!
Женщина , заслуженный педагог , мать подрастающего сына 10 -12 лет , отец героически погиб на фронте , уже исчерпала все методы педагогического воспитания сына . Сын отбивается от рук . Она записывается на приём к Сталину . Во время приёма , рассказывает ему всё , спрашивает у отца народов , что делать ? Сталин спрашивает :
- А Вы ремешок не пробовали ?
- Что Вы , Иосиф Виссарионович , это же не педагогично !
Сталин вздохнул :
- А вот мой Васька , кроме ремня ничего не понимал !
И тоже благодарна этим урокам! Знаю, что за дело попадало.
А вот своих ремнем не учила. Не знаю почему, но не приходилось.
Когда мне было лет 5, то я своей младшей сестре показывала, как я умею ходить по перилам на балконе дома на 4 эта...ЕщёУ двухлетнего дитя в голове почти ничего нет, он только узнаёт этот мир! Есть спокойные детки, а есть очень шустренькие, которые так и норовят побыстрее всё узнать об этом мире! И ладошкой по попе это самый лучший и быстрый способ научить что это опасно! Ребёнок может кувыркнуться с дивана так, что это будет его самый последний в жизни кувырок, так что лучше ладошкой научить, чем потерять или приобрести калеку! А сидеть и не отходить не на шаг от ребёнка, постоянно контролировать его, разве это нормально?, чему он так научится, когда родитель всегда рядом и контролирует каждый его шаг и вздох?! Так можно страховать его до самой пенсии, и вырастит человек зависимый от родителей, это куда хуже разовой Акции под названием ремень. Тем более никто не говорит об избиении или физическом унижении, здесь о профилактики по предвращение причинениям вреда своему здоровью, как прививка!
Когда мне было лет 5, то я своей младшей сестре показывала, как я умею ходить по перилам на балконе дома на 4 этаже. Со мною могло произойти страшно, я как и всякий ребёнок не понимала страха, ценности жизни и т.п., пока мама, возвращаясь с работы не увидела моих виртуозных вышагиваемы ( раньше никто не стёкл балконы). Мама прописала мне ремня. После я уже не лазила по перила, потому что боялась ремня, а не того что могу упасть и причинить себе вред. Это я спустя 15 лет поняла и что чудила и как страшно было родителям! Ремень на тот момент лучший учитель отношения к своей жизни и её ценности!
Конечно, если некоторые считают, что маленький ребёнок, который и большую половину ваших слов не понимает, а ориентируется только на интонацию, то ваше право об’яснять ему, что это делать нельзя и всегда - всегда быть рядом, чтобы об’яснить. Но, всё таки хочу ещё раз акцентировать внимание, А не лишаете ли вы его, этими действиями, свободы выбора, навязывая свои жизненные устои?! Не является ли это психологическим насилием, которое ломает детскую психику с рождения?