Ольга Беляева (Теплова)

Солнечный, ленивый полдень на вилле «МариВера» был похож на зреющий персик — сочный, золотистый и наполненный тихим жужжащим счастьем. Анна, стоя на коленях на мягкой земле цветника, аккуратно подсыпала компост к только что высаженным нежно-сиреневым петуниям. Катя, вооружившись маленькой леечкой в виде лягушки, с серьезным видом «помогала» ей, большей частью поливая свои босые ноги и ближайшего котенка. Идиллию нарушало лишь мирное посапывание Лева, растянувшегося на теплых досках крыльца. Этот уютный мирок был внезапно и грубо разорван резким, нетерпеливым, слишком городским звуком клаксона. У калитки, подняв облако дорожной пыли, замер, сверкая лаковым блеском, огненно-красный спортивный кабриолет. Он выглядел так же уместно на фоне деревянного забора и ромашек, как павлин в курятнике. Из машины с отточенным, почти балетным движением вышла женщина. Высокая, поджарая, в безупречно сидящем белом костюме, от которого слепило глаза. Ее каблуки, тонкие, как шило, с хрустом вонзились в гр

Невесту бросили на подушки, она сопротивлялась, скулила. Гости затыкали уши, отворачивались, делая вид, что не замечают происходящего. Император пожелал Корнелию Орестину и, пока ее жениха держали стражники. «Я женился, последовав примеру Ромула и Августа. Первый из упомянутых похитил сабинянок у мужей и отцов, а второй отобрал Ливию у мужа», — гласил эдикт, изданный по приказанию Калигулы на следующий день. Так желал он оправдать свое беззаконие. Сын консула, Гай Кальпурний Пизон, был родством связан со многими знатными римскими семьями, а добродетели его снискали ему славу и среди простого народа. Красноречие свое и таланты обеспечили молодому воину место в сенате. Когда Гай Кальпурний решил жениться, выбор свой остановил он на прекрасной дочери военного трибуна Публия Корнелия Сципиона Орестина. Дева эта была добродетельна и хороша собой, воспитана в строгости и покорности и должна была стать идеальной супругой. На свадьбу их приглашены были патриции и сенаторы, представители арист

Завещание отца зачитывали в душном кабинете нотариуса, где воздух, казалось, состоял из пыли старых дел и несбывшихся надежд. Я сидела на жестком стуле, обтянутом потрескавшимся дерматином, и смотрела на свои руки, сжатые в замок на коленях. Рядом с достоинством восседал мой старший брат Дмитрий, а за его спиной, словно тень, застыла его жена Марина, в чьих глазах уже плескалось нетерпеливое торжество. Тетка Вера, папина сестра, то и дело вздыхала с театральным сочувствием, но ее быстрые, цепкие глазки бегали по лицам, оценивая реакцию. Слова пожилого нотариуса, сухие и безжизненные, падали в тишину, как камни в глубокий колодец. «…Квартиру трехкомнатную, расположенную по адресу город Москва, улица Тверская, дом семь, квартира сорок два, со всем находящимся в ней имуществом, завещаю своему сыну, Орлову Дмитрию Игоревичу». Я почувствовала, как брат едва заметно выпрямил спину. Он бросил на меня быстрый взгляд — смесь неловкости и превосходства. Марина же не сочла нужным скрывать своей р