Софья Ивлева

Вы думаете, что знаете, как хоронили Высоцкого. Миллионы у телевизоров, толпы на Ваганьковском, цветы до небес. Это — миф, который нам оставила та эпоха. Настоящая драма разыгралась не на кладбище. Она началась в тишине редакций и гримерных театров, где люди внезапно вспомнили, что были друзьями того, кого при жизни сторонились как прокаженного. Июль 1980-го. Москва украшена олимпийскими флагами. Город старательно улыбается миру, демонстрируя «лицо счастливого социализма». И в эту парадную, лакированную картину врывается новость: умер Высоцкий. Не «народный артист», не «лауреат премий» — званий у него не было. Просто поэт, которого не печатали, актер, чьи фильмы ложились на полку, гражданин, чьи концерты были подпольными. Власть сделала вид, что ничего не случилось. Словно умер не голос поколения, а какой-то неприятный шум за окном. Всего два коротких некролога — в «Вечерней Москве» и «Советской культуре». И то лишь потому, что за них вступился Иосиф Кобзон, использовав весь свой вес и